Изгнанник - Пейвер Мишель - Страница 4
- Предыдущая
- 4/60
- Следующая
Торак коснулся потрепанного клочка волчьей шерсти, пришитого к куртке. Этот символ племени был для него священным, ибо достался от отца. Но только это и связывало его с собственным племенем.
— Как же мне найти своих сородичей? — спросил он.
— А ты их и не найдешь, — откликнулся Фин-Кединн. — До тех пор, пока они сами этого не захотят.
— А если они так и не придут? Если не захотят за меня поручиться?
— Тогда у меня не будет выбора. Я буду вынужден подчиниться Закону Племен и изгнать тебя.
Ветер усилился, и березы замахали своими ветвями, будто прогоняя Торака, словно он уже стал изгнанником, словно они боялись даже прикоснуться к нему…
— Ты понимаешь, что это значит? — спросил Фин-Кединн. — ЧТО такое быть изгнанником?
Торак покачал головой.
— Это почти то же самое, что стать мертвым. Ты будешь изолирован ото всех. И все станут охотиться на тебя, как на дичь. И никто не сможет тебе помочь. Даже я. Даже Ренн. Это строго запрещено. Нам нельзя будет ни поговорить с тобой, ни дать тебе поесть. А если мы это сделаем, то и сами станем изгнанниками. И если кто-то — и мы в том числе — увидит тебя в Лесу, то должен будет тебя убить.
Торак вздрогнул:
— Но я же ничего не сделал!
— Таков закон, — сказал Фин-Кединн. — Много зим тому назад, после того как великий пожар разбросал Пожирателей Душ по разным сторонам, старейшины племен приняли этот закон, дабы не позволить проклятым колдунам вернуться назад и остановить тех, кто пожелал бы к ним присоединиться.
Начали падать первые капли дождя, оставляя пятна на вывернутой оленьей шкуре, и Фин-Кединн подытожил, не глядя на Торака:
— Ступай в свое жилище.
— Но, Фин-Кединн….
— Ступай. Вскоре состоится общее собрание племен, и старейшины вынесут решение.
Торак мучительно сглотнул:
— А как же Тхулл и Люта? И Дари? Я ведь жил с ними вместе…
— Тхулл с Лютой построят себе другое жилище. А тебе с этого момента я запрещаю с кем бы то ни было разговаривать. Оставайся в своем жилище и жди решения племен.
— И долго мне придется ждать?
— Столько, сколько потребуется. И знаешь что, Торак… Не вздумай бежать. Этим ты сделаешь себе только хуже.
Торак уставился на вождя:
— Куда уж хуже…
— Хуже всегда сделать можно, — возразил Фин-Кединн.
Торак убедился в правоте его слов через два дня, когда Ренн все же пришла наконец навестить его.
До этой минуты он ни разу даже мельком не встречал ее. Вход в его жилище был с другой стороны центральной поляны, и он почти не видел того, что там происходит. Правда, порой он ухитрялся кое-что разглядеть в щели меж шкурами или когда выносил на помойку отбросы. Все остальное время он сидел, глядя на пламя своего маленького костерка у входа, и прислушивался к гомону собиравшихся на собрание представителей племен.
Но под конец второго дня Ренн все-таки удалось прокрасться к его жилищу. Она была очень бледна, так что сильно выделялись черно-синие полоски татуировки у нее на скулах, казавшиеся живыми.
— Надо было сразу все мне рассказать! — ледяным тоном заявила она.
— Я понимаю…
— Понимает он! Надо было рассказать! — И в гневе она с такой силой пнула ногой столб у входа, что все жилище содрогнулось.
— Я думал, что сумею тайком избавиться от этой метки.
Присев на корточки у костерка, Ренн помолчала, сердито глядя на угли.
— Ты целых два месяца врал мне! — снова заговорила она. — Только не говори, что промолчать не значит соврать. Потому что это одно и то же!
— Я знаю. Прости меня.
Она не ответила.
За зиму у нее в уголке рта появилось крошечное родимое пятнышко, и Торак все поддразнивал ее, спрашивая, не прилипло ли ей к губам семечко березы и почему она не сотрет его. Сейчас он и подумать не мог о таких подтруниваниях. Никогда еще у него не было так скверно на душе.
— Ренн, — сказал он, — ты должна мне поверить. Я — не Пожиратель Душ, клянусь!
— Ну естественно! Никакой ты не Пожиратель!
Торак судорожно вздохнул, но все же осмелился спросить:
— Значит… ты могла бы меня простить?
Некоторое время Ренн сосредоточенно ковыряла старую болячку на локте, затем коротко кивнула.
Тораку сразу стало значительно легче.
— Честно говоря, я уж и не надеялся.
Она, продолжая ковырять болячку, сказала каким-то странным тоном:
— У каждого из нас есть какая-нибудь тайна, Торак…
— Но не такая, как у меня.
— Да, — подтвердила она все тем же необычным тоном, — не такая.
И очень удивила Торака, спросив, кто именно из Пожирателей Душ сделал ему эту татуировку.
— Сешру… А что?
Она сковырнула болячку, но продолжала упорно скрести ногтями свежую розовую кожу, только что образовавшуюся под корочкой болячки.
— А где в это время были остальные?
Торак сглотнул мешавший дышать комок. Потом ответил:
— Тиацци держал меня. Повелительница Летучих Мышей просто смотрела. А Эостра… — Он вздрогнул, вспомнив ужасную маску Повелительницы Филинов. — Эостры я вообще не видел. Но филин там точно был; сидел на вершине ледяной горы и следил за нами…
Ему вдруг показалось, что он снова вернулся в насквозь промерзшую тьму Дальнего Севера. Вновь ощутил мощную хватку Повелителя Дубов. Вновь увидел громоздкий сгорбленный силуэт Повелительницы Летучих Мышей, стоявшей на страже. Вновь поодаль яростно сверкнули оранжевые глазищи самого крупного в мире филина.
И снова звездное небо над ним заслонило лицо Сешру, Повелительницы Змей; и глаза ее были темно-синими, как полуночное небо, а ее черные, красивого изгиба губы шевелились, произнося ему приговор. Сешру ловко и быстро, укол за уколом, наносила костяной иглой ему на грудь символ трезубца, загрязняя его плоть, кровь и душу кровью убитых Охотников. Эта метка будет вечно терзать тебя, точно острие гарпуна, застрявшее у тюленя под шкурой… Одно движение — и мы направим тебя туда, куда нужно нам…
— Торак? — окликнула его Ренн.
Он встрепенулся, отогнал страшные воспоминания и вновь вернулся к реальной действительности.
— Что ты теперь собираешься делать? — спросила Ренн.
— То, что следовало бы сделать с самого начала, — вырезать эту проклятую метку! Расскажи, как нужно совершить этот обряд, и я…
— Нет! — тут же, не колеблясь, заявила она.
— Ренн, тебе придется рассказать мне.
— Нет! Ты все равно не сможешь сам это сделать. Ты не владеешь магией.
— И все-таки я попробую.
— Хорошо. Тогда я тебе помогу.
— Нет. Тебе нельзя. Если ты станешь мне помогать, тебя тоже станут считать изгнанником.
— Мне все равно.
— А мне не все равно!
Ренн поджала губы. Она всегда отличалась редкостным упрямством.
Как, впрочем, и он сам.
— Ренн, послушай меня. Ты же знаешь, что не так давно Пожиратели Душ уже один раз взяли в плен моего Волка. Из-за меня. А потом чуть не убили его — тоже из-за меня. Я поэтому и не стал тогда звать его на помощь, иначе он, конечно же, сразу же бросился бы меня защищать и пострадал бы. Из-за меня. А если из-за меня пострадаешь ты… — Он не договорил. — Нет, ты должна поклясться, поклясться своим луком и всеми своими тремя душами, что, если меня изгонят из племени, ты не станешь даже пытаться помочь мне!
На поляне послышался шум, и Торак увидел сгорбленную фигуру колдуньи Саеунн, которая, прихрамывая и подпрыгивая, направлялась прямо к его жилищу.
— Ренн! — яростно прошипел Торак. — Поклянись! Поклянись ради меня!
Ренн гордо вскинула голову, и в ее темных глазах мигнули два крошечных язычка пламени.
— Нет, — только и сказала она в ответ.
— Племена в сборе, — прокаркала Саеунн. — Старейшины приняли решение. Ренн, немедленно уходи отсюда. — Ренн, не отвечая и не опуская головы, молча смотрела на нее. — Уходи немедленно!
- Предыдущая
- 4/60
- Следующая
