Сердце Волка - Пейвер Мишель - Страница 19

• Предыдущая
• 19/61
• Следующая

Она поняла, что была права, когда наткнулась на сделанный Тораком шалаш, однако ее до смерти перепугало то, что шалаш оказался полностью разрушен рухнувшим на него ясенем. И испытала огромное облегчение, не обнаружив там тела Торака; а вскоре увидела неподалеку и новый шалаш. Ренн сразу поняла, что это шалаш Торака, потому что его кострище имело форму звезды, а люди племени Ворона никогда так костры не разводят.

Но на следующее утро она опять потеряла его след. Он оказался совершенно затоптан кабаном…

Услышав, как шипит и плюется костер, Ренн очнулась от грустных мыслей и вернулась к действительности.

Укушенная токоротом рука мучительно ныла. Сев поближе к огню, она вспомнила острые коричневые зубы токорота, его злобное шипение…

— Нет, надо все-таки чего-нибудь поесть, — сказала она вслух, чтобы отогнать эти неприятные видения.

В ранце у нее было вяленое лосиное мясо, копченая рыба и лепешки из лосося — хотя, желая схитрить, она взяла не свежие, только что приготовленные лепешки, а воспользовалась личным запасом Саеунн и прихватила из ее жилища аккуратную стопку рыбных лепешек, уложенную в длинную высушенную кишку зубра.

Ренн вытащила одну лепешку, отломила кусочек для хранителя племени, а остальное съела. Эти лепешки сохранились со времен прошлогоднего улова, но были еще вполне хороши. Их вкус остро напомнил Ренн о родном племени.

Перед ней лежал плетеный колчан, плести такие колчаны ее научил Ослак. На пальцы левой руки она надела два кожаных колечка-оберега, подаренные ей Бедной. Ее правое запястье украшал браслет-оберег из полированной зеленой слюды, который сделал для нее Фин-Кединн, когда учил ее стрелять. Ренн редко снимала этот браслет, из-за этого брат частенько поддразнивал ее. Брат… Он погиб минувшей зимой. И Ренн постаралась отогнать болезненные воспоминания.

Чтобы немного развлечься, она вытащила из ранца маленький свисток из птичьей косточки, который Торак подарил ей прошлой осенью. Свисток, правда, совсем не свистел, но Ренн всегда носила его с собой — он издавал звуки, которых она не могла слышать, зато прекрасно слышал Волк, и однажды это спасло ей жизнь.

Вот и теперь она, повертев свисток в руках, нерешительно подула в него.

Но, естественно, ничего не произошло.

Она, впрочем, ничего и не ожидала. Ведь Волк так далеко отсюда, на Священной Горе…

Чувствуя себя невероятно одинокой, Ренн развернула спальный мешок и улеглась поверх него у огня, свернувшись клубком.

Проснулась она от ощущения, что в пещере наверняка есть кто-то еще.

Гроза уже пронеслась, но дождь все еще лил как из ведра; вода, журча, просачивалась сквозь невидимые щели в стенах пещеры. Костер почти потух и еле светился. А за ним, у самого входа в пещеру, в темноте кто-то прятался, и этот «кто-то» внимательно следил за Ренн.

Она быстро вскочила, нащупав в полутьме свой топор.

У входа в пещеру качнулась какая-то тень, однако тень была, пожалуй, слишком большой для токорота. Кто это там? Рысь? Медведь?

Впрочем, сопение медведя она бы, конечно, услышала. И он ни за что не стал бы прятаться у входа, а влез бы внутрь.

Но отчего-то эти мысли Ренн отнюдь не успокоили.

— Кто там? — спросила она.

И скорее почувствовала, чем услышала, что незваный гость сделал шаг вперед. Кто бы это ни был, двигался он легче дыхания.

И тут перед ней вспыхнули два горящих глаза.

Ренн громко вскрикнула.

Неведомое существо тут же отступило назад, но вскоре опять подошло к самой границе освещенного потухающим костром круга.

И у Ренн перехватило дыхание.

Это был волк. Большой, с мохнатой, насквозь промокшей серой шкурой. Низко опустив голову, он настороженно принюхивался, но не казался ни грозным, ни испуганным. Просто несколько напряженным.

Ренн рассматривала густой черный чепрак на спине волка, его большие янтарные глаза.

Янтарные глаза…

Не может быть!

Она медленно положила на землю топор.

— ВОЛК! НЕУЖЕЛИ ЭТО ТЫ?

— Волк, это ты? — снова спросила Ренн.

Хвост у волка был опущен, но он слабо вилял им, уши настороженно стояли торчком. Он внимательно наблюдал за Ренн, но в глаза ей смотреть избегал — и весь дрожал, хоть она и не могла сказать отчего — от холода, от страха или от возбуждения.

Ренн вскочила на ноги:

— Волк! Это же я, Ренн! Ох, Волк, ведь это ты, правда?

Но в ответ на ее радостные вопли волк с тихим ворчанием попятился, горестно, как показалось Ренн, посвистывая носом.

Ренн не помнила, с помощью каких звуков Торак здоровался с Волком, и, опустившись на четвереньки, ласково улыбнулась, пытаясь заглянуть ему в глаза.

Что, похоже, было совершенно неправильно. Волк отвернулся и снова попятился.

А может, это вовсе и не Волк? Когда они виделись в последний раз, он был еще совсем волчонком. Неужели он успел так вымахать? Теперь это был взрослый волк, от носа до хвоста раза в полтора длиннее самой Ренн. И, стоя рядом с ним, она видела, что в холке он ростом ей до пояса.

Раньше у него была пушистая светло-серая шерстка с черными пятнышками на плечах. Теперь он весь был покрыт густой и блестящей серой шерстью с промельками белого, черного, серебристого и рыжего, как у лисы. Но плечи и спину ему по-прежнему укрывал черный чепрак. И эти невероятные янтарные глаза!

Гром грянул прямо у них над головой.

Ренн даже присела от неожиданности.

Волк взвизгнул и метнулся к дальней стене пещеры. Он прижал уши и весь дрожал.

«Кто бы он ни был, — думала Ренн, — он все-таки еще не совсем взрослый. Он только кажется большим, а в душе по-прежнему отчасти волчонок».

И она ласково и негромко сказала ему:

— Не бойся, все хорошо. Здесь ты в безопасности.

Уши волка шевельнулись: он явно прислушивался.

— Волк, это ты? — снова спросила Ренн. — Это ведь ты, правда?

Волк, склонив голову набок, посмотрел на нее.

И тут Ренн догадалась. Из мешочка с припасами она вытащила горсть сушеной черники и на ладони протянула ему. Малышом Волк чернику просто обожал.

Волк потянулся к ее протянутой руке, смешно пошевелил черным носом и деликатно слизнул угощение.

— Ох, Волк! — радостно вскричала Ренн. — Значит, это все-таки ты!

Он снова метнулся в тень, испуганный ее криком.

Ренн вытряхнула на ладонь еще немного сушеной черники. Поколебавшись, волк все же подошел и быстро смахнул ягоды языком. Потом осторожно потрогал зубами колечки-обереги. Чтобы его отвлечь, Ренн положила на землю лепешку из лососины. Волк очень знакомым ей жестом тронул лепешку передней лапой — и сглотнул ее целиком, не жуя.

Еще четыре рыбные лепешки одна за другой последовали в волчью пасть. Теперь Ренн уже не сомневалась: это Волк. Тот Волк, которого она так хорошо знала, очень любил лепешки из лососины.

Она на четвереньках подползла к нему и, погладив по светлой шерсти на шее, прошептала:

— Это же я, Ренн.

Но Волк опять вскочил, отбежал к выходу из пещеры и, поскуливая, принялся бегать там кругами. Ренн поняла, что опять сделала что-то не так.

В отчаянии она отошла к костру и села.

— А ты здесь зачем, Волк? — спросила она, хоть и знала, что он ее слов не поймет. — Ты тоже хочешь отыскать Торака?

Волк слизнул с лап рыбные крошки, пересек пещеру и улегся у ее дальней стены, положив морду на лапы.

Гроза отходила к северу: Великий Дух решил вернуться в свои горные чертоги. Пещеру наполняло журчание дождевых струй и сильный запах мокрой волчьей шерсти.

Ренн страшно хотелось рассказать Волку, как она рада его видеть, и спросить, не видел ли он следов Торака, но она не знала, как это сделать. Она никогда особенно не прислушивалась, когда Торак разговаривал с Волком. Это вызывало в ее душе какую-то странную тревогу, ей начинало казаться, что и Торака она по-настоящему совсем не знает. Теперь же она тщетно старалась вспомнить хоть какие-то звуки из их «волчьих» бесед.

• Предыдущая
• 19/61
• Следующая