Ночи «красных фонарей» - Квиннел А. Дж. - Страница 19

• Предыдущая
• 19/87
• Следующая

– Я готовлю себя для мужчины.

Женщина обернулась, сделала шаг в направлении плетеного столика и заглянула в белую кожаную коробку. В комнате звучала лишь музыка Вивальди, начиналось «Лето». Йен попытался немного отодвинуться от Дениз, чувствуя некоторое смущение от прикосновения к ее бедру. В нем нарастало возбуждение. Он взглянул на Майкла, глаза которого были прикованы к обнаженной женщине. Йен обратил внимание на то, что правая рука Дениз лежала на левом бедре Майкла, и перевел взгляд на подиум.

Обнаженная женщина вынула из кожаной коробки какие-то предметы – это была косметика. В течение следующих пятнадцати минут она наносила на лицо легкий макияж, наклоняясь близко к зеркалу, чтобы лучше оценить результаты своих стараний. Ее длинные ноги были широко расставлены.

Йен и Майкл действительно сидели там, откуда ее было лучше всего видно. С самой свадьбы Йен хранил верность Бриджит, но не мог не признать, что в десяти футах от него была самая привлекательная задница, которую ему когда-либо доводилось видеть.

В конце концов, удовлетворившись нанесенным гримом, женщина повернулась к креслу, сняла пояс с подвязками и надела его на тонкую талию. Потом села и стала медленно надевать черные чулки-паутинку, сначала первый, потом второй, аккуратно наворачивая их на бедра и пристегивая к поясу резинками. Делала она все совершенно естественно, без какого бы то ни было эротического наигрыша. Потом она поднялась, взяла трусики, просунула в них ноги и подтянула их до самого верха, надела туфли, накинула тонкий халатик и запахнула его так, что он прикрыл небольшие груди.

Впервые после выхода на сцену она вновь подняла голову, пристально всматриваясь в лица мужчин, потом спокойно сказала:

– Я только зря потратила время. – Улыбнувшись уголками губ, она поднесла к лицу руки и проговорила: Нет, зря я времени не тратила… Я приготовила себя для себя самой. – Ее зазывная улыбка стала шире. – Если здесь не нашлось мужчины, который захотел бы меня взять, я возьму себя сама. – Она снова медленно обернулась кругом, похотливо заглядывая в глаза каждого мужчины, и спросила: – Вы когда-нибудь видели, как женщина берет себя сама? Все мы делаем это по-разному. Я, например, люблю себя брать большими пальцами.

Она опустила руки и задрала подол халатика, выставив напоказ трусики, потом опустилась на колени на толстый ковер, и упала вниз, на живот. Зрители в полном молчании смотрели, как она подобрала под себя руки и скользнула ими себе между ног. Видны были лишь ее слабо подрагивавшие локти. Подиум стал медленно вращаться. Подбородок женщины был уперт в ковер, ее шея и спина выгибались каждый раз, когда взгляд ее ловил глаза одного из мужчин, находящихся в комнате. Она смотрела в них прямо и пристально, с легкой улыбкой на губах. И каждый мужчина, на которого она смотрела в этот миг, отчетливо представлял себе, где именно находились длинные, изящные большие пальцы ее рук с ярко накрашенными ногтями и что она ими там делала. О своих спутницах в эти мгновения они забывали напрочь и напряженно вытягивались вперед, как будто хотели взглядом съесть женщину на подиуме.

Она снова заговорила. Ее густое контральто звучало теперь немного хрипло.

– Мне хорошо… как мне хорошо… но все же совсем не так, как когда я чувствую в себе мужчину. – Через какое-то время она медленно проговорила еще более хриплым голосом: – Неужели здесь нет ни одного настоящего мужчины, который мог бы меня взять?

Она продолжала повторять эту фразу в такт оборотам подиума, делая особый упор на слове «взять» и глядя при этом распалявшимся мужчинам прямо в глаза. Бедра ее стали вращаться быстрее, причем было очевидно, что чувства, вызывавшие эти движения, были неподдельными. Внезапно араб, ласкавший раньше грудь своей соседки, вскочил с места и стал расстегивать брюки. Он прыгнул на подиум, вынул налившийся кровью пенис, задрал на ней сзади халатик, встал на колени между ее ног, раздвинул их еще шире, сорвал с нее трусики и, взвыв, погрузился в нее до отказа. Рук она из-под себя при этом не вынула, продолжая работать над собой большими пальцами, но, повернув голову, произнесла:

– Теперь все просто замечательно.

Дениз, продолжавшая сидеть между Йеном и Майклом, внимательно наблюдавшими за тем, что происходило на подиуме, наклонилась вперед. Время от времени она облизывала себе пересыхавшие губы. Ее правая рука гуляла у Майкла между ног, массируя тугой комок, пытавшийся распрямиться в узких трусах. Левой рукой она подала знак оставленной арабом без внимания девице, которая тут же поднялась с места и взошла на подиум, остановившись перед лежавшей женщиной. Девушка была настолько же соблазнительна, насколько лиса бывает изобретательна. Движения ее были полны изящества и столь же естественны для нее, как откровенное сексуальное действо, разворачивавшееся перед ее глазами и доставлявшее ей очевидное наслаждение. Встав на колени, она задрала юбку, демонстрируя стройные бедра, обтянутые тонкими белыми чулками. Больше под юбкой на ней ничего не было. Правой рукой она начала мастурбировать в нескольких дюймах от широко раскрытых глаз лежавшей на животе брюнетки. В это мгновение Дениз отняла руку от паха Майкла, слегка обняла двоих мужчин, рядом с которыми сидела, чуть привлекла их к себе и немного охрипшим голосом сказала:

– Это становится скучным. Сейчас в комнате наверху начнется кое-что более интересное. Пойдемте со мной.

Они пошли за ней, как овцы на заклание. Выходя из комнаты, где шло представление, они услышали стоны брюнетки, дошедшей до оргазма.

Дениз открыла другую обитую тканью дверь, расположенную посредине коридора следующего этажа, и пригласила их войти. Комната была слабо освещена, но они разглядели троих стоявших перед ними в ряд мужчин, у каждого из которых в руке был пистолет с глушителем. Они услышали, как дверь за ними захлопнулась и раздался голос Дениз:

– Теперь мы посмотрим другое представление… главными героями которого будете вы.

– Я готов пойти с вами на сделку, – без особого энтузиазма проговорил Корелли.

Кризи перевел на него взгляд, оторвавшись от брезентовой сумки, стоявшей в углу гаража. Корелли все еще сидел перед столом, наклонившись вперед. Руки его по-прежнему были скованы за спиной наручниками.

– Я хочу заключить с вами сделку, – повторил инспектор.

Кризи взял брезентовую сумку, перенес ее на стол и расстегнул на ней «молнию».

– И что же это за сделка? – спросил он.

– Я обещаю вам, что ваших друзей отпустят, не причинив им вреда. Даю вам в этом личную гарантию.

Кризи вынул из сумки несколько предметов и разложил их на столе. Как бы между прочим он проговорил:

– Твоя личная гарантия дерьма собачьего не стоит.

Голос француза звучал теперь более настойчиво.

– У меня в руках власть. Если я скажу Бутэну отпустить их, он их отпустит… я ему нужен.

Смех Кризи был кратким и невеселым.

– Ты ему нужен как собаке пятая нога. Из того, что я знаю, он содержит половину полицейских сил Марселя. Если ты ему позвонишь и скажешь их отпустить, они исчезнут навсегда, а он будет говорить, что понятия не имеет, о ком идет речь. А ты, как мне кажется, через несколько дней после этого тоже станешь дохлым куском мяса. Ты, Корелли, всего-навсего проворовавшийся коп. Вы с Бутэном из разных весовых категорий. Он гораздо тяжелее тебя. Ты для него лишь прирученный щенок, и не более того.

Говоря это, Кризи продолжал свои приготовления. Он снял черный пиджак и натянул на себя специальный черный жилет, как у десантников, со множеством карманов и каких-то хитроумных приспособлений, и две наплечные кобуры. Корелли с молчаливым изумлением уставился на восемь гранат, свешивавшихся в ряд со специальных петель на жилете. Кризи вынул из сумки части небольшого автомата, собрал его, вставил обойму и вложил в кобуру под левым плечом. Она совершенно не мешала движениям его руки.

• Предыдущая
• 19/87
• Следующая