До белого каления - Квиннел А. Дж. - Страница 16
- Предыдущая
- 16/80
- Следующая
– У этого человека огромный опыт, – сказал Этторе. – Знаешь, сейчас хороших телохранителей днем с огнем не найдешь.
Она ничего не ответила, и муж продолжил ее убеждать, что сделал правильный выбор.
– Досадно, конечно, что он американец. Но ты ведь сама слышала, что по-итальянски он говорит прекрасно.
– В Италии он раньше работал? – спросила Рика.
– Нет. – Этторе открыл портфель и вынул сопроводительные документы, присланные из агентства. – Здесь информация о его прошлом.
Рика села и стала читать бумаги, а Этторе подошел к бару и налил себе еще мартини.
Она изучила послужной список Кризи, закрыла папку и положила ее на журнальный столик.
Этторе стоял со стаканом в руке и ждал. Рика напряженно о чем-то размышляла. Через какое-то время она произнесла:
– Я боюсь его.
– Он тебя пугает? – удивился Этторе.
Она улыбнулась.
– То, что он американец, даже немного забавно. Для разнообразия это неплохо.
– Но почему ты его боишься?
Она немного подумала.
– Не знаю. – Рика снова заглянула в лежавшую перед ней папку. – Может быть, ответ здесь. Ты отдаешь себе отчет в том, что привел в дом наемного убийцу? Одному Богу известно, сколько людей он отправил на тот свет.
Этторе снова начал было оправдываться, но она улыбнулась ему и сказала:
– Одевается он неплохо – как европеец.
Этторе одновременно ощутил облегчение и некоторую озадаченность. Кризи, очевидно, оказался подходящей кандидатурой.
Рика встала, подошла к мужу и чмокнула его в щеку.
– Спасибо тебе, милый. Теперь я чувствую себя гораздо лучше.
Она произнесла это так, как будто благодарила его за очередной подарок – новую ювелирную безделушку или букет роз.
После ужина Кризи чистил и смазывал пистолет. Делал он это машинально – пальцы от долгой практики двигались сами по себе, а в голове мелькали события прошедшего вечера. Когда раньше он менял место службы, всем, кто его окружал, он отводил свое место в соответствии с его собственной табелью о рангах – в зависимости от того, какое влияние они могли бы оказать на его новую работу. Вот и теперь, несмотря на то что он взялся за совершенно новое, непривычное для себя дело, он стал раскладывать все по своим полкам.
Этторе, решил он, чем-то явно озабочен. Вероятно, проблемами, связанными с бизнесом. Когда Кризи назвал Элио имя своего работодателя, тот его сразу вспомнил. Балетто были основными производителями шелка в Италии и во всем мире. Этторе унаследовал дело от отца, который пользовался большим уважением в деловом сообществе Милана. Самого Этторе считали неплохим бизнесменом, но, как и у многих других производителей текстильной продукции, сейчас у него появились сильнейшие конкуренты с Дальнего Востока. Этторе был известен еще и потому, что его жена славилась своей красотой на весь Неаполь.
Мысли Кризи перенеслись к Рике. Совершенно трезво он оценил то эмоциональное воздействие, которое она на него оказала. Она была из тех женщин, которые ему особенно нравились. Рика не злоупотребляла украшениями, взгляд ее был прямым и открытым, косметикой она пользовалась очень умело, волосы не красила и не уродовала химией, ее длинные, ухоженные ногти не были накрашены. Она вообще старалась не прибегать к каким бы то ни было искусственным средствам, чтобы подчеркнуть или оттенить свое женское естество, даже – как он заметил – не пользовалась духами. По мнению Кризи, она была просто воплощением женственности.
Физическое совершенство Рики его просто потрясло, что, конечно, не могло остаться незамеченным. Кризи внимательно наблюдал за ее реакцией на него. Первоначальная враждебность и раздражение вскоре сменились озадаченностью. Судя по всему, его прошлое изрядно ее заинтриговало. Женщинам подобного типа, несомненно, нравится повелевать, постоянно выясняя пределы своего господства – прежде всего морального и, возможно, физического. Он хорошо понимал, что должен вести себя осмотрительно.
Кризи закончил чистить пистолет, смазал машинным маслом спусковой механизм и устройство, закрепляющее обойму. Теперь он думал о Марии и Бруно. Во время ужина в большой, удобно обставленной кухне они молчали, а он и не пытался их разговорить. Кризи полагал, что со временем, привыкнув к нему, они станут вести себя в его присутствии совершенно естественно.
Мария, которой было уже за тридцать, показалась ему женщиной крепкой и жизнерадостной. Очевидно, Кризи вызвал в ней интерес. Бруно, видимо, шел седьмой десяток. Кризи показалось, что настроен он явно миролюбиво.
Пища была хорошей, домашней. После зеленой фасоли подали курицу, маринованную в оливковом масле и лимонном соке. Хотя в последнее время Кризи ел обычно без особого аппетита, итальянскую кухню он любил и неплохо в ней разбирался. Готовила Мария как истинная флорентийка, и он спросил ее, не из Тосканы ли она родом.
Своим вопросом Кризи доставил ей явное удовольствие. Да, родилась она в Тоскане, но лет пять назад в поисках работы перебралась в Милан. Он попросил Бруно утром показать ему прилегающую к дому территорию – нужно подумать, как действовать в случае неожиданного происшествия, – потом, поблагодарив за ужин, поднялся к себе.
Кризи вынул из рукоятки пистолета обойму с короткими девятимиллиметровыми пулями и проверил пружину, поочередно вставив два запасных магазина. Потом открыл коробочку с пулями и заполнил ими обоймы. Решив, что с пистолетом все в порядке, он взял новую наплечную кобуру и смоченной в масле тряпочкой стал протирать ее, чтобы кожа стала мягче.
Пинта – именно в ней заключалась основная проблема. С подростками ему всегда было сложно иметь дело, и девочка, как он полагал, не составляла исключения. Никакого опыта общения с детьми раньше у него не было. Сам бездетный, он если и обращал на них внимание, то, как правило, испытывал к ним жалость.
Во всех войнах, в которых ему довелось участвовать, больше всего страдали именно дети – растерянные, очень часто оторванные от родителей и почти всегда голодные. Он видел их раздувшиеся животы и бессмысленные глаза в Конго, кукольные личики детей, погибших от пуль, разрывов снарядов и мин во Вьетнаме. Кто-то сказал ему, что в Южном Вьетнаме осталось больше миллиона сирот, и порой ему казалось, что все эти несчастные ребятишки стоят у него перед глазами.
Для того он и отгородился от жизни скорлупой, защитившей его внутренний мир, что не мог переносить и не хотел замечать их страданий. Потому что, если бы он принимал близко к сердцу весь ужас того, что творила с детьми война, он наверняка сошел бы с ума. Он замкнулся в своей искусственной оболочке очень давно, и даже когда смотрел в глаза этим маленьким страдальцам, их отчаяние и боль не доходили до глубины его сознания.
Из всех ужасов войны самым страшным для него было бессловесное сострадание. Теперь же – впервые в жизни – он вынужден непосредственно общаться с ребенком. Конечно, девочка не голодала, не мучилась от боли, жила в прекрасном доме, и тем не менее она представляла для него большую проблему.
Войдя с ним в его комнату, Пинта остановилась на пороге и, пока он распаковывал вещи, что-то щебетала. Конечно, его приезд стал для нее большим событием. Будучи единственным ребенком в семье, она часто скучала. Поэтому, вполне естественно, она восприняла Кризи не только как некий инструмент для ее защиты.
Первый вопрос она ему задала об Америке. Он объяснил ей, что много лет там не был, но ее энтузиазма это не убавило. На вопрос о том, откуда он родом, Кризи ответил, что с юга – из штата Теннесси.
Закончив смазывать кобуру, он вложил в нее «беретту» и повесил ее на одну из бронзовых ножек в изголовье кровати. Дуло пистолета оказалось почти на подушке. Вернувшись к столу, он раскрыл карту дорог, ведущих от Милана к Комо, и погрузился в технические детали предстоящей работы. Хоть раньше Кризи никогда не служил телохранителем, он рассматривал свои новые обязанности с точки зрения обычного воинского задания.
- Предыдущая
- 16/80
- Следующая
