Игры короля Филиппа (СИ) - "Elair" - Страница 38
- Предыдущая
- 38/70
- Следующая
И Ферье принялся за дело с такой скоростью и умением, что у Адри едва не подкосились ноги. Кажется, он цеплялся пальцами за шершавую стену, задыхался, шипел и действительно кусал губы, сдерживая рвущиеся из горла стоны - Винсент точно не помнил. Его мир сузился до маленькой уборной, в которой гордый надменный граф Ферье стоял перед ним на коленях и при этом делал, что хотел, не встретив ни возражений, ни упреков, ни сопротивления. Адри казалось, что берет не он, а берут его. И кто? Человек, которого он желал и любил до такой степени, что весь инстинкт самосохранения притуплялся окончательно. Он знал, что может рискнуть ради Ферье всем: положением в обществе, честью дворянина, совестью, порядочностью, душой и самой жизнью. Он был твердо уверен в этом даже в моменты полного отчуждения Ферье и его жестокого безразличия, в моменты, когда граф, легко играя словами, унижал и высмеивал его. Адри любил его безразличным и ледяным, но что делать вот с таким Сэйлином - безумным, страстным, сумасшедшим, барон не имел ни малейшего понятия. В такие минуты у него просто отказывали мозги, и он таял от нежности и беззащитности перед этим светловолосым голубоглазым чудовищем.
Все кончилось так же быстро, как и началось; Адри вздрогнул и ощущая, как его колотит в оргазме, излился в рот Сэйлина, а Ферье проглотил его семя до последней капли затем - как барон понял уже позже - чтобы не оставить на одежде ни единого свидетельства их близости. Не смутившись ни на минуту, граф вылизал мужское достоинство Адри начисто - когда его горячий мокрый язык быстро скользил по краю головки или уздечке, Винсенту казалось, что он медленно сходит с ума. Такое просто не могло происходить с ним. С ними. Барон так был оглушен произошедшим, что у него совершенно не осталось ни сил, ни желания думать о Филиппе.
Поднявшись с колен, Ферье привёл одежды Адри в порядок, ещё раз оглядел его с ног до головы, чтобы убедиться в том, что всё сделано аккуратно.
- А теперь идите, Винсент, - сказал он, всего лишь один раз мельком встретившись с Адри глазами, и барон поразился, как быстро может меняться настроение этого человека от пылкой страсти к абсолютной холодности. Сэйлин гнал его от себя, словно панически боялся странной нежности, застывшей в карих глазах своего любовника.
- Послушайте, Ферье, я...
- Идите, вас ждут, - с расстановкой проговорил тот, отходя к окну и раздраженно поправляя ворот сорочки, но в последний момент в вечернем полумраке, разбавленном огнем камина, Адри заметил, что щеки графа покрылись нежным персиковым румянцем. Он уже видел этот румянец однажды - в то раннее утро, когда пьяный Ферье ввалился в его спальню, а потом и в его постель. Но сейчас вокруг силуэта Ферье сгустилась атмосфера злой безнадежности, и если бы Адри вздумалось неосторожно продолжать настаивать на разговоре, он непременно натолкнулся бы на очередную насмешку. Винсент не хотел портить то, что случилось сейчас между ними, он слишком ценил эти моменты близости, которые ему позволяли время от времени трогать запретный плод райского сада любви. Сердце Ферье было каменным - вот где была истина. Каменным оно и оставалось. А потому постояв минуту в полной тишине, барон Адри просто вышел из комнаты и сделал то, что ему должно было сделать. Уже через четверть часа он - спокойный и безразличный к собственной судьбе, впервые в жизни бесшумно переступил порог королевской спальни.
Никогда раньше Адри не входил сюда - в святую святых - это было царство двоих: Ферье и короля (во всяком случае, Винсент так думал, и так было до сегодняшней ночи). Первое, что бросилось ему в глаза, это широкая дубовая кровать с массивными резными спинками и роскошной белоснежной периной - она стояла на невысоком постаменте похожем на панцирь черепахи, а вокруг по полу были брошены тигриные шкуры. Филипп чинно возлагал на самой большой, что лежала у подножия постели и, опираясь на локте, с многозначительной улыбкой внимательно следил за Адри. Перед королем стояли две серебряные чеканные вазы с фруктами, пара хрустальных бокалов и бутылка вина зеленого рафинского стекла. Оделся сегодня Филипп, как обычный горожанин Онтальи - в белоснежную рубаху с широкими рукавами и накрахмаленным воротом в узкие штаны и легкие сапоги. Похоже, что у монарха были весьма обособленные понятия о том, как нужно одеваться для свидания.
Винсент почувствовал, что выдохнул слишком коротко. От мысли, что ему предстоит сделать, у Адри на миг свело внутренности.
- Вы бледны, барон, - мягко сказал король, откровенно забавляясь. Филипп отпил вина из хрустального бокала с высокой ножкой, и слегка поигрывая им, улыбнулся тому, как искристо на гранях стекла играет свет огня.
Камин жарко полыхал, и Адри постепенно становилось душно. Он посмел подумать, что Филипп нарочно приказал натопить спальню.
- Право слово, - продолжил монарх, снова поднимая на Винсента колючий взор, - отчего вы так напряжены? Наш ужин еще не начинался, а вы уже хотите избавиться от моего общества и бросить меня поедать этот ароматный виноград в одиночку?
Филипп поставил бокал на маленький напольный столик из слоновой кости, до которого не составило труда дотянуться, и оторвал от бугристой крупной кисти винограда одну ягодку.
У Адри неожиданно запершило в горле, а сильный запах ладана, витавший в воздухе, уже начинал кружить голову. Винсент немного прокашлялся.
- Простите, ваше величество, но я не думал об этом.
- Не лгите, - ласково сказал Филипп, вертя в руках виноградину. - Вы совершенно не умеете врать. У вас даже нет таланта. Ваша искренняя открытость с нашей первой встречи импонирует мне. Ваше нелепое неумение защищаться ложью возбуждает во мне воспоминания о моей юности. Тогда еще я сам только учился постигать науку лести и вранья. Я король, а ложь в крови у всех королей. А вы... Вы поберегите ваше благородного сердце от этой весьма полезной, но весьма неприятной науки.
Адри на миг виновато опустил глаза, ругая себя за то, что ему не хватает мужества сделать шаг вперед, улыбнуться Филиппу с очарованием молодой куртизанки, доставить королю массу удовольствия и немного получить его самому. Если бы не было Ферье, он бы сумел, но Ферье был; стоит, наверное, сейчас в той маленькой комнатке у распахнутого настежь окна, подставляясь под нежные поцелуи прохладного сентябрьского ветра! Он любит целоваться с ветрами - такими же порывистыми и прекрасными, как он сам! Любит, когда южный ветер ласково перебирает его золотые локоны; когда восточный - забирается под одежду и бьет по лицу; западный - шепчет на ухо протяжные ласковые песни Рафины и приносит запах соленых морских волн; а северный - холодит кожу. О чем думает сейчас Ферье? Почему на его щеках, покрытых румянцем стыда, слезы?
Адри поймал себя на мысли, что снова пытается понять суть молитв графа, которые не шли из головы Винсента с их первой встречи в Сером храме. Но ответов, как обычно, у него не было.
- Вот что, барон, довольно обивать пороги. Идите-ка лучше сюда, - голос Филиппа выдернул Адри из его фантазий в малоприятную реальность.
Король забросил виноградинку в рот и, пережевывая ее, небрежно похлопал рукой по тигровой шкуре, приглашая Винсента присесть рядом с собой.
Под пристальным взглядом серых глаз монарха, Адри повиновался. Ноги у него стали - словно ватные и это только что открыло ему всю степень его скованности и нежелания находиться в спальне короля. А ведь до постели еще даже не дошло. Винсент тряхнул головой и заставил себя собраться. Он лег на пол, опираясь на локоть, и попытался улыбнуться. Однако неловкая ухмылка, которая получилась в результате, видимо, не слишком впечатлили монарха, потому что Филипп налил Адри полный бокал вина и приказал выпить залпом.
- Это вас взбодрит, - сказал он участливо. - Я понимаю, что ужинать в спальне вам, возможно, неловко, но, право слово, это же не эшафот. Надеюсь, вы простите мне эту маленькую прихоть, барон?
- Предыдущая
- 38/70
- Следующая
