Он и две его жены - Квентин Патрик - Страница 39

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая

– Мамочка тоже пойдет с нами?

– Нет, только я и ты.

– А почему?

– Потому что у нее сегодня другие дела.

– И у меня тоже Я должен был идти в садик, а вот не иду. Можно мне взять с собой ламу?

– Конечно, – ответил я.

В такси, отвозившем нас на Сентрс-стрит, я еще раз навел разговор на ту ночь и Анжелику. Рики повторил все так же, как и в первый раз. Он знал, что его ждет какой-то человек, который будет задавать ему вопросы. Все это его совершенно не заинтересовало, так что, когда мы прибыли на место, он даже не спросил, куда мы приехали.

– Здесь очень много полицейских, па, – сказал он.

– Да.

– Значит, здесь не нужно ничего бояться, а?

– Пожалуй, да.

Один из полицейских провел нас по лабиринту коридоров в какую-то унылую комнату. Рики, крепко прижимая к себе плюшевую ламу, сел на стул.

Вскоре появился Трэнт, спокойный и бодрый, но без улыбки на лице. Было видно, что присутствие Рики сковывает его, что он не знает, как вести себя с детьми. Я подумал, что он, видимо, вообще не умеет с ними общаться, и эта его беспомощность даже доставила мне удовольствие.

– Папа сказал тебе, почему мы хотели, чтобы ты сюда пришел?

– Да, – ответил Рики.

– Я хочу попросить тебя ответить на несколько вопросов.

– Ладно.

– Приводил ли папа в твою комнату какую-то даму однажды ночью, когда ты был в постельке?

– Да, приводил. Это была моя та, прежняя мамочка.

– Ты спал, когда она вошла в комнату?

– Да... Но я проснулся, правда, папа?

– Да, – ответил я.

– А ты уверен, что это тебе не приснилось?

– Что мне не приснилось? – повторил Рики. – Да мне такие вещи никогда не снятся... Мне снятся слоны или ламы... а иногда даже белки.

Трэнт, казалось, несколько смешался.

– И ты знаешь, который час был тогда, когда твой папа с этой дамой вошли в комнату?

– Было два часа. Я еще никогда в жизни не просыпался ночью в два часа. А два часа было потому, что так сказала кукушка: она выскочила и прокуковала два раза. Кукушка красная, а часы зеленые... и в ее домике есть окна и дверка, правда, папа?

– Да, – подтвердил я, не спуская глаз с лица Трэнта.

– А когда это было?

– В тот день мне вырвали зуб. – Рики серьезно смотрел на Трэнта над головой ламы. – Это был большой, огромный зуб, и я сказал о нем моей мамочке. Я сказал: "А мне сегодня вырвали зуб", но ей это вроде бы было неинтересно. Она вдруг вышла из комнаты, правда, папа?

– Да, – подтвердил я снова, а потом обратился к Трэнту: – Вы можете позвонить дантисту и проверить, когда у него был Рики. Это было именно в тот день.

Трэнт сидел неподвижно и смотрел на ребенка.

– Ты говорил об этом кому-нибудь? – спросил он после паузы.

– О да, говорил, – ответил малыш. – Я говорил Элен. Я спросил у Элен, почему моя мамочка пришла и сразу же ушла... и почему она не живет с нами. А Элен ответила, что у меня теперь другая мамочка, и она лучше прежней. А мама может быть только одна.

Ага, значит, он даже говорил об этом Элен. Этого я не знал. И это очень убедительно свидетельствовало о том, что ее показания были ложными. Я испытующе взглянул на Трэнта, но его лицо, как всегда ничего не открыло мне.

– А если бы ты еще раз увидел эту даму, ты узнал бы ее? – спросил он мальчика.

– Конечно, узнал бы, – с жаром заявил Рики. – А вы нет?

Трэнт внезапно встал и снял мальчика со стола.

– Пойдем со мной, – сказал он, не глядя на меня. Если вы хотите, то тоже можете пойти с нами, мистер Хардинг, – добавил он.

Мы прошли в другую комнату побольше. За столом сидел полицейский. Трэнт что-то ему сказал, и полицейский тут же вышел. Спустя несколько минут он привел четырех молодых женщин и Анжелику. Трэнт отлично проявил себя. У всех женщин были темные волосы, все они были примерно того же возраста, что и Анжелика, такого же роста и похоже одеты. Полицейский расставил их у стены. Анжелика даже не взглянула ни на меня, ни на Рики.

– Ну, Рики, – спросил Трэнт, – видишь ли ты здесь эту даму?

Не колеблясь ни секунды, Рики подошел к Анжелике и сказал:

– Хэлло!

Анжелика наклонилась и подняла его.

– Хэлло, Рики, – сказала она. Рики показал ей свою ламу.

– Это лама, – объяснил он. – Она из Перу. И если ее разозлить, она может плюнуть прямо в лицо. Только не моя, а настоящая.

Я повернулся к Трэнту, наслаждаясь этой горькой победой.

– Ну? – спросил я тихо.

Трэнт кивнул полицейскому, и тот начал выводить женщин. Анжелика опустила малыша на пол.

– Ты уже должна идти? – спросил он.

– Да.

– Ну... тогда до свидания.

Анжелика покинула комнату вместе с остальными женщинами, а Трэнт, Рики и я прошли по коридору в какую-то комнату, где за столом сидели пять или шесть детективов. Трэнт сказал мальчику:

– Посиди здесь минутку один, я должен поговорить с твоим папой.

Мы вернулись в первую комнату, и Трэнт уселся за большим пустым столом. Все прошло неожиданно удачно, и я немного приободрился. Рики опознал Анжелику в присутствии нескольких свидетелей. А ведь этого достаточно для ее освобождения. А если это так, то ему не придется быть свидетелем в суде, против чего так горячо протестовала Бетси и что стало причиной разлада между нами.

Трэнт смотрел на меня. Его губы приоткрылись в слабой усмешке.

– Ну что ж... мистер Хардинг, – сказал он, я должен извиниться перед вами.

– Теперь вы мне верите?

– Конечно. Я верю, что Анжелика Робертс была в вашей квартире в два часа той ночи, когда было совершено убийство.

– И благодаря Рики мы можем доказать, что Элен лгала, не так ли?

– Да, мистер Хардинг. По всей вероятности, вы сможете это доказать.

– А значит... значит, вы можете приказать немедленно освободить Анжелику?

Улыбка на лице Трэнта угасла.

– Окружной прокурор позвонил мне сегодня утром и сказал, что определен срок начала процесса. Суд начнется через неделю.

Я смотрел на него, не понимая, в чем дело.

– Но ведь вы только что слышали, что говорил Рики! Бог мой, или вы до такой степени боитесь их? Или великий Коллингхем начал на вас давить?

– Мистер Коллингхем звонил начальнику полиции минимум двадцать раз. Звонил он и окружному прокурору. Он заявил им, что вы являетесь опасной особой с неустойчивой психикой и что вы мстите ему за то, что он вышвырнул вас с занимаемой должности в связи с профессиональной непригодностью и некомпетентностью. Он готов созвать целую армию первоклассных врачей-психиатров, которые докажут, что ни одно ваше слово нельзя принимать всерьез. Но... – Он сделал паузу. – Но не это является причиной. Настоящая причина не имеет ничего общего с вашим тестем; она связана с тем, что я узнал вчера вечером уже после того, как вы звонили мне.

Лицо Трэнта было лишено какого-либо выражения.

– Когда судебный врач установил, что смерть наступила между половиной второго и половиной третьего ночи, он руководствовался тем, что труп лежал возле горячего калорифера. Вчера вечером я пришел к выводу, что ваше свидетельство обеспечивает для Анжелики Робертс алиби на два часа ночи. А потом мне вдруг пришла в голову вот какая мысль: очень странно, что в квартире Ламба калорифер был так сильно нагрет в четыре часа утра. Я занялся этим вопросом и убедился, что никому не пришло в голову допросить смотрителя дома. С этой целью я отправился на место... и хорошо сделал. Оказалось, что в ту ночь, когда было совершено убийство, смотритель навещал свою дочь. Там он немного выпил и ушел от нее только в третьем часу. Вернувшись домой – это было примерно в половине четвертого, – он увидел, что печь погасла уже несколько часов назад. Смотритель этот, что случается не часто, был человеком обязательным; он немедленно разжег печь, и именно поэтому, когда полиция нашла труп, калориферы были такими горячими. Но только каких-нибудь полчаса, не дольше. До этого они были холодными, в связи с чем в квартире было прохладно, а это, разумеется, меняет состояние дела. Когда я уведомил об этом судебного врача, он заявил, что в таком случае Ламб был убит между одиннадцатью тридцатью и часом. Окружной прокурор, разумеется, читал ваши показания и показания Анжелики Робертс. В свете новых обстоятельств он пришел к заключению, что ее алиби на два часа ей не поможет, потому что преступление было совершено в другой час.

• Предыдущая
• 39/49
• Следующая