Путешествие мясника - Пауэлл Джули - Страница 31
- Предыдущая
- 31/68
- Следующая
Иногда я гуляю с Псом Робертом, и какой-нибудь прохожий останавливается и ахает:
— Бог мой, ну и здоровая у вас собака!
И я смотрю на Роберта и вдруг понимаю, что так оно и есть. Бог мой, и правда здоровая! То же самое происходит, когда приводишь в магазин новых людей. То, к чему я давно привыкла, кажется им странным и необыкновенным. Даже простая витрина с грудами свежего мяса, корейкой, грудинкой, бараньим фаршем и разнообразными колбасами приводит их в изумление. Когда, взявшись за сверкающую никелированную ручку, я распахиваю нашу большую холодильную камеру и приглашаю гостей полюбоваться длинным рядом свиных полутуш, висящих тесно, как одежда в шкафу, то и сама вижу все это как бы заново. Сейчас, так же, как в самый первый день в лавке, мне кажется, что если я решусь протиснуться сквозь этот строй плоти, то с другой стороны мне откроется новый, ни на что не похожий мир.
— Это все… удивительно.
— Но ведь здесь хорошо, верно?
Предугадать заранее мамину реакцию практически невозможно, хотя, видит бог, и я, и остальные члены нашей семьи неоднократно пытались.
— Никогда не видела ничего подобного. Это… да, пожалуй, здесь хорошо.
Она, папа и брат, следуя за мной, обходят весь магазин. Я показываю им чулан, где вялится мясо, и машинку для набивки колбас, и всю ту еду, что готовится у нас: суп, жареные индейки, паштеты и куриный пирог. Эрон и Колин работают у стола, а Джош и Джессика за прилавком помогают Хейли и Джессу: очередь с каждой минутой становится все длиннее. Хуан раскладывает говяжий фарш по пакетам, полкило в каждом, и делает это почти без помощи весов: он лишь иногда проверяет себя. (Каждый, кто когда-либо работал за прилавком, знает, как приятно положить мясо на весы и убедиться, что ты с первой попытки угадал нужный вес. Со мной такое случалось только дважды или трижды, и мне всякий раз казалось, что вот-вот должны прозвучать фанфары. А для Хуана это вполне обычное дело.) Хоть все и заняты, никто, похоже, не возражает против бродящих по магазину экскурсантов. Им улыбаются и с ними охотно знакомятся.
— Ваша дочь тут круче всех, — сообщает Джош моей маме. — Охренительно работает.
— Вот как? — Маму ничуть не пугает лексика Джоша, но она немного озадачена его энтузиазмом. — Джули может, если захочет.
— Посмотрите-ка! — Он заставляет меня согнуть в локте руку и продемонстрировать бицепс. — Видели? Тверже камня.
— Отстань.
Я понимаю, что Джош сильно преувеличивает, но все-таки мне приятно это слышать. Наверное, при других обстоятельствах я бы чувствовала себя очень неловко, если бы мама застала меня в таком виде: покрытая жиром кожа, примятые, грязные волосы, красное лицо, ни капли косметики и мешковатая футболка под белым фартуком, в которой я похожа на сардельку еще больше, чем обычно. Но здесь, на работе, меня не волнуют такие мелочи.
— А вот это, — я открываю дверцу холодильника и показываю гостям неряшливый бумажный пакет с моим именем, написанным синими чернилами, — наш рождественский обед. Будет очень вкусно, обещаю.
Сама я не так уж в этом уверена, но Эрон заверил меня, что рецепт изумительный. Что ж, посмотрим. У нас еще очень много работы, и я не могу уйти из лавки вместе со своей семьей. Как только родители, брат и Эрик — сейчас он терпеливо ждет на улице с Псом Робертом — отправятся в свой коттедж, я опять возьмусь за нож.
В том пакете, что я показывала своим родным, два куска свиной корейки, по шесть ребер в каждом; примерно семь кило мяса и костей. Скромную «полукорону» из баранины я уже научилась делать, а теперь мне впервые предстоит создать настоящую свиную «корону». Для начала надо отрезать толстый гребень позвоночника и подровнять то, что останется. Я еще немного побаиваюсь огромной ленточной пилы и потому действую под руководством Эрона. Работа эта тонкая, и мне приходится импровизировать и постоянно менять угол распила — а это совсем не то, что прижать кусок туши к подвижной плите и тупо резать его. Покончив с излишками кости, я разворачиваю корейку ребрами к себе и осторожно делаю неглубокие надрезы между позвонками, чтобы она стала более гибкой и ее можно было свернуть в подобие пончика.
Теперь надо «отфранцузить» кончики ребер. С этой операцией я уже освоилась, поэтому смело делаю из шпагата петлю, надеваю армированную перчатку и берусь за нож.
Примерно через сорок минут, когда все двенадцать ребер зачищены, я смело могу назвать себя мастером. Правда, шпагату меня часто рвется, ладони, несмотря на перчатки, покраснели и болят, а кусочки межреберного мяса чаще падают на пол, чем на стол, однако все ребра, кроме двух самых толстых, которые пришлось зачищать ножом, «отфранцужены» самым элегантным способом — с помощью петли. Теперь остается только связать два ряда ребер вместе и соорудить из них корону. Я сгибаю каждый ряд в полукруг и, пока Эрон удерживает их вместе, обвязываю шпагатом. Принцип тот же, что и раньше: охватываем ребра петлей, напоминающей корсет, потом, натягивая шпагат правой рукой, левой делаем свободный узел, затягиваем петлю на талии как можно туже и фиксируем узел. Эрон отпускает руки, и пару секунд я со страхом жду, что шпагат сейчас лопнет, но все обходится. В диаметре корона примерно такая же, как крышка мусорного бака, сверху из нее торчат белые кончики ребер, а мясо выпирает над шпагатом, будто пончик, засунутый в чересчур узкие джинсы. Красота!
Но любоваться на этот шедевр мне некогда.
— Поздравляю, Джуль.
— Спасибо.
— Сейчас упакуй это в бумагу и засунь в холодильник. А потом хорошенько вымой стол, будем разделывать говядину.
(Свинину и говядину почему-то нельзя разделывать на одном столе. Джош говорит, что это запрещено законом, поскольку приводит к взаимному загрязнению. Я в это не очень верю, но таковы правила.)
— Отдыхать нам с тобой сегодня некогда. Давай, пошевеливайся.
— Слушаюсь.
Остаток дня мы не покладая рук работаем, чтобы заполнить витрину, а толпы покупателей ее непрерывно опустошают. Я понимаю, что должна быть дома, со своей семьей, что надо помочь родителям устроиться и дать Эрику отдых от забот о Псе Роберте. Заботы эти не слишком обременительны, потому что по большей части Роберт просто лежит на расстоянии метра от того места, где находятся хозяева, периодически пукает, да иногда просит почесать ему пузо, но Эрик и так слишком долго был ему отцом-одиночкой, и теперь я просто обязана его сменить. Но я никак не могу уйти, пока не упакованы оптовые заказы и не заготовлена впрок праздничная говядина. Канун Рождества уже послезавтра. Только в восемь мы наконец заканчиваем, убираем все в холодильники и закрываемся. Я рысцой бегу до припаркованной за два квартала от лавки машины, кладу на сиденье пакет с двумя цыплятами-гриль для сегодняшнего обеда и трогаюсь с места.
Мама уже вполне освоилась в кухне арендованного коттеджа, приготовила салат, налила себе джина с соком и теперь за обеденным столом изучает книгу рецептов: ей надо составить список продуктов, чтобы их хватило на все Рождество. (За последние годы мы с мамой научились немного умерять свой кулинарный пыл и больше не доводим себя до изнеможения во время семейных праздников. Мы больше не варим супы, не печем домашний хлеб, не делаем по шесть гарниров к индейке и по пять видов десерта на обед для шести человек. Но полностью излечиться от предпраздничного безумия нам пока не удалось.) Эрик сидит на заднем крыльце с Псом Робертом, которого, как выяснилось, нельзя впускать в дом, а мои брат и папа уже достали коробку с паззлом.
— Я привезла цыплят. Надо просто на несколько минут поставить их в духовку и разогреть, — говорю я.
— В духовке сейчас кукурузный хлеб, — отвечает мама. — Я решила сделать его пораньше, чтобы успел немного зачерстветь. Он пойдет на начинку для «короны». Но через несколько минут я его вынимаю.
— Хорошо. Чем тебе помочь?
Я открываю бутылку красного вина и наливаю себе большой бокал: мне придется постараться, чтобы догнать всех остальных.
- Предыдущая
- 31/68
- Следующая
