Клад под могильной плитой - Влодавец Леонид Игоревич - Страница 12
- Предыдущая
- 12/30
- Следующая
Вот это да! — восхитились Таська с Татаськой, которые, как и Сережка, никогда не видели столько грибов сразу. — А они настоящие?
Конечно, не пластмассовые, — солидно сказал Сережка.
Нет, ты не понял, — пояснила Таська, — я хотела спросить: их есть можно? Не ядовитые они?
Конечно, не ядовитые, — усмехнулся Сережка, — это ж маслята! Их жарить можно, и суп из них варить, и мариновать, кажется. У нас мама в этом деле специалист.
Вот здорово! — воскликнула Татаська. — Правильное название мама придумала: остров Удачи! Вот нам и везет.
Сплюнь, — суеверно произнесла Таська, — и постучи три раза по деревяшке, чтобы не сглазить!
— Тьфу! Тьфу! Тьфу! — Татаська трижды сплюнула через левое плечо и три раза постучала по стволу ближайшей сосенки… Сережка только хмыкнул снисходительно: дуры эти девчонки, во всякую ерунду верят.
Глава VII ТАИНСТВЕННЫЕ МОНЕТЫ
Миновав мелкие сосенки, Сережка и его спутницы вошли в лес, где стояли огромные, толстенные сосны. Один ствол даже втроем не обхватишь — во всяком случае у Сережки, Таськи и Татаськи рук на это не хватало, требовалось еще Ваську приглашать, но его тут не было. А верхушки этих деревьев-великанов были так высоко, что, казалось, до самых облаков достают. Конечно, Сережка понимал: до облаков, наверно, несколько километров высоты, а сосны, самое большее, метров на сорок вырастают, но все равно — впечатляло.
Сосны эти росли тут много-много лет, во всяком случае уж больше ста. Потому что вчера, когда дядя Толя водил гостей по своему «терему», он показал бревно намного тоньше этих и сказал, что оно раньше было столетним деревом. И еще тогда же дядя Толя сообщил, что столетнее дерево считается «спелым», то есть его уже можно свалить и распилить на доски. А потом, после ста лет, деревья называются «перестойными», начинают болеть, гнить на корню изнутри и, в конце концов, падают сами по себе или от дуновения легкого ветра.
Сережку страшок пробирал по этому поводу: а вдруг какая-нибудь «перестойная» грохнется им на головы?! Успокаивало только то, что ветра нет вообще, и только птицы, изредка перепархивающие с ветки на ветку, пошевеливали воздух движением крыльев.
Вообще тут, в лесу, можно было много интересного увидеть. Например, задрав голову, поглядеть, как дятел в красной «шапочке» долбит кору сосны, выклевывая из-под нее всяких вредных жучков. Иногда он тюкал редко, а иногда часто, даже создавалось впечатление, будто он морзянку выбивает на неизвестном языке. На другой сосне глазастая Таська увидела дупло, из которого вылезла рыжая белка да и ускакала куда-то по веткам.
Но, к сожалению, надо было не за животным миром наблюдать, а дело делать — дрова собирать. Сначала нашли большую сухую ветку, должно быть, обломившуюся с одной из сосен. Эта ветка была почти как целое дерево, во всяком случае она намного превосходила по размерам те молодые сосенки, которые росли на склоне холма. Тащить ее целиком оказалось слишком тяжело и неудобно, поэтому Сережка разрубил ветку на две части, и Таська с Татаськой поволокли их к берегу. А сам Сережка пошел в лес поглубже и обнаружил довольно длинную засохшую елку, которая лежала на земле с вывернутыми корнями.
Сережка сперва подумал, что может эту елку сам утащить за один раз — она была хоть и длинная, но не очень толстая. Однако оказалось, что у нее не все корни из земли вывернулись, и Рябцев решил их обрубить. Он стал тюкать топориком, а заодно помаленьку откапывать корни из земли, благо до них было не очень глубоко добираться. Наконец, когда Сережка отрубил последний корень и отодвинул елку от ямки, стряхнув с камней, остатки почвы, то увидел, как вместе с комками сырой земли в ямку упало нечто плоское и круглое, не похожее ни на камешек, ни на деревяшку.
Из чистого любопытства Сережка выковырял эту штуковину из ямки и стряхнул с нее налипшую землю. Тускло блеснул красновато-желтый металл. Монета! Старинная! Может быть, золотая?..
Нумизматикой Сережка никогда не увлекался, и настоящие старинные монеты видел только в музее, да и то через стекло. Да и вообще он в них ничего не понимал. Но в том, что эта монета старинная, а не современная российская, и даже не советская, не сомневался. Потому что хорошо знал, что на российских монетах изображен двуглавый орел, а на советских — герб с глобусом и колосьями. А по краю и у тех и у других был ободок, а по ребру — рубчики. Еще эти монеты имели форму правильных кружков, а вот старинные, которые Сережка в музее видел, больше походили на пластмассовые пуговицы, которые погладили очень горячим утюгом. И ободков у них не имелось, и рубчиков на ребре. Точно, как и у этой, которая сейчас лежала у Сережки на ладони.
Что было на этой монете изображено, Сережка так и не понял, но мог бы поклясться, что не орел и не советский герб. И вообще, где там «орел», а где «решка», тоже было непонятно. Но вот одна сторона монеты имела выпуклую форму, а другая — вогнутую, к чему это?
Монета из красновато-желтого металла могла быть и золотой, и медной. Но Сережка знал, что медь, даже не очень долго пролежав в сырой земле, покрывается зеленым налетом — окисляется. Как железо — ржавеет. А на этой никакого зеленого налета не было. Стало быть, она золотая?!
Сережкины мозги сразу стали соображать быстрее. Откуда здесь, в лесу, могла взяться старинная золотая монета? Ясно — от тех купцов, которых грабили разбойники, жившие тут во времена Ивана Грозного. Значит, легенда, которую рассказывал дядя Толя, не совсем выдумка или сказка. Может, отсюда недалеко до мест, где стояли разбойничьи села?.. И даже до того тайного кладбища, где разбойники закопали свои сундуки с золотом и серебром?!
Конечно, Сережка мог бы еще много чего придумать, но тут откуда-то с опушки послышался зычный мамин голос:
Ау-у! Сережа-а!
Я тут! — отозвался Сережка и поскорее сунул монету в карман шортов, который застегивался на «молнию». Неизвестно почему, но ему не захотелось показывать маме свою находку. Не то чтоб он боялся, что мама монету отберет или тем более выбросит — не дура ведь у него мама, чтоб золото выбрасывать! Просто Сережка решил, что он эту монету оставит у себя, дождется, когда на остров приедет дядя Толя и покажет монету ему. Потому что остальным показывать монету без толку — все равно ни мама, ни папа, ни дядя Витя с тетей Клавой, ни Таська с Татаськой ничего умного не подскажут.
Запрятав монету, Сережка запихнул топорик в чехол, поспешно ухватился за елку и поволок ее к опушке. Там около сосенок обнаружилась мама, которая в полном восторге от изобилия грибов срезала их ножичком и грузила в большой полиэтиленовый пакет.
Невероятно! — воскликнула она, увидев Сережку. — Тут столько маслят, что для всей «эскадры» можно супу наварить!
А землянику видела? — спросил Сережка, остановившись передохнуть со своей лесиной.
Конечно! Целая земляничная поляна — ступить некуда.
Таська с Татаськой снова прилипли к землянике.
Але! — сердито проворчал Сережка. — Я один, что ли, дрова таскать буду?!
Мы сейчас, — сказала Татаська, у которой даже нос в землянике измазался. — Оставь эту елку, мы ее сами дотащим.
Хорошо, — согласился Сережка, — но я сейчас еще принесу!
Сережка бросил елку и повернул обратно к лесу. Ему вдруг подумалось, что стоит еще поискать в той ямке, которая осталась от елки. Может, там не одна эта монетка лежала? И быстро пробежав мимо мамы, которая уже полпакета грибов насобирала, младший Рябцев вновь углубился в лес.
То место, где раньше лежала сухая елка, он нашел довольно быстро. Присел на корточки и стал разгребать землю. Но увы — никаких монет там больше не оказалось. Сережка мысленно поругал себя за наивность, — мол, подумал, чудак, будто тут клад зарыт! — и пошел дальше, намереваясь ничего, кроме дров, больше не искать.
Как ни странно, ничего подходящего ему довольно долго не попадалось. Сережка прошел еще метров сто и обнаружил, что лес кончается. Еще немного, и он вышел на восточную опушку, очень похожую на западную, то есть ту, где путешественники решили разбить лагерь. Здесь тоже стояли маленькие елочки и сосенки, но дальше, ниже по склону, была не речка, а стоячая заводь, заросшая камышами и всякой болотной растительностью. Стоячей она была потому, что, оказывается, остров Удачи был вовсе не островом, а полуостровом. То есть напоминал по форме высунутый язык. Слева от Сережки сосновый лес огибала заводь. Где-то там находился перешеек, соединявший полуостров с «материком».
- Предыдущая
- 12/30
- Следующая
