Дающий - Лоури Лоис - Страница 7
- Предыдущая
- 7/29
- Следующая
Но Мать опять рассмеялась и успокоила его:
— Не волнуйся. Тебе просто пора принимать таблетки, вот и все. Это и есть лечение.
Джонасу полегчало. Он знал про таблетки. Родители принимали их каждое утро. И некоторые его друзья тоже. Например, Эшер. Однажды, когда они вместе ехали в школу, Отец Эшера крикнул им вслед: «Эшер, ты забыл принять таблетки!» Эшер для виду поворчал, развернулся и поехал домой. Джонас его дождался, но спрашивать ничего не стал.
Про такие вещи у друзей спрашивать не принято, ведь это будет разговором об отличиях, а значит, возможно, грубостью. Эшер пил таблетки каждое утро, Джонас — нет. Всегда лучше говорить про то, что у вас одинаковое.
Мать протянула Джонасу таблетку.
— И все? — спросил он.
— И все, — сказала Мать, ставя коробочку на полку. — Но ты не должен забывать про лекарство. Я буду напоминать тебе первое время, а потом ты должен будешь следить за этим сам. Если забудешь, Возбуждение вернется. И странные сны тоже. Иногда дозу приходится корректировать.
— Эшер принимает таблетки, — сообщил Джонас.
Мать не удивилась.
— Я думаю, многие твои одногруппники тоже. По крайней мере, мужского пола. Скоро и все начнут принимать. И мужского пола, и женского.
— Как долго их нужно принимать?
— Пока не попадешь в Дом Старых. Всю взрослую жизнь. Но скоро это войдет в привычку, и ты будешь принимать их, не задумываясь.
Мать посмотрела на часы.
— Если поторопишься, успеешь в школу. И спасибо еще раз за сон, Джонас, — сказала Мать на прощание.
Крутя педали, Джонас вдруг почувствовал гордость: он присоединился к принимающим таблетки. На мгновение опять вспомнил сон. Неловкий, странный, но приятный. Джонасу нравилось чувство, которое он испытывал и которое его Мать назвала Возбуждением. Он чувствовал это, просыпаясь. И хотел бы почувствовать еще раз.
Но так же, как пропал из виду его дом, когда он повернул на велосипеде за угол, исчез и сон. Он попытался вернуть его, но чувство исчезло. Возбуждение ушло.
6
— Лили, пожалуйста, стой спокойно! — в очередной раз попросила Мать.
Лили продолжала вертеться.
— Я сама могу их заплести! — ныла она. — Я всегда сама их заплетаю!
— Я знаю, — ответила Мать, вплетая ленты в косички Лили. — А еще я знаю, что потом они расплетаются и полдня ты ходишь лохматой. Хотя бы сегодня ленты должны быть завязаны аккуратно.
— Мне не нравятся ленты для волос. Хорошо, что мне осталось их носить всего два года, — раздраженно пробормотала Лили. — А через год мне дадут велосипед! — уже более радостно добавила она.
— Каждый год происходит что-то хорошее, — напомнил ей Джонас. — В этом году у тебя начнутся часы добровольной работы. А в прошлом году, помнишь, как ты радовалась, когда тебе выдали форму с пуговицами спереди?
Девочка улыбнулась и посмотрела на свой пиджак с крупными пуговицами, знак того, что ей Семь. Четырехлетние, Пятилетние и Шестилетние носили форму, которая застегивалась сзади, так что им приходилось помогать друг другу одеваться — так они приучались к взаимозависимости.
Пиджак с пуговицами спереди — первый знак независимости, первое заметное свидетельство взросления. Велосипед, который Лили получит в Девять, будет символом движения — от детства в Семейной Ячейке к взрослой жизни в коммуне.
Лили все-таки вывернулась из рук Матери.
— А ты в этом году получишь Назначение! — возбужденно сказала она Джонасу. — Хорошо бы тебя назначили Пилотом. И ты тогда меня возьмешь в полет!
— Конечно возьму, — сказал Джонас. — А еще я возьму для тебя маленький парашютик, и когда мы поднимемся на пять тысяч метров, я открою дверь и…
— Джонас! — одернула его Мать.
— Да ладно, я пошутил. Я все равно не хочу быть Пилотом. Если получу такое Назначение, подам апелляцию.
— Иди сюда, — сказала Мать Лили и еще потуже затянула ей ленты. — Джонас, ты готов? Таблетку принял? Я хочу занять хорошие места в Лектории.
Она подтолкнула Лили к двери. Джонас вышел за ними.
До Лектория было недалеко. Всю дорогу Лили махала друзьям с багажника материнского велосипеда. Когда они доехали, Джонас поставил свой велосипед рядом с другими и отправился искать одногруппников.
В такой толпе это было непросто — на Церемонию собиралась вся коммуна. Родителям давали два дня выходных — они все вместе занимали одну огромную секцию зала. Дети сидели отдельно — по группам. На сцену их вызывали по одному.
Отец, правда, не сразу займет свое место рядом с Матерью. Во время первой Церемонии Называния Воспитатели должны выносить Младенцев на сцену. Со своего места Джонас пытался увидеть Отца. Найти его секцию было совсем несложно — оттуда доносились вопли Младенцев, беспокойно вертевшихся на руках Воспитателей. Во время всех остальных публичных церемоний люди в зале сидели тихо и спокойно, и лишь раз в году все с улыбкой наблюдали за суетой вокруг новорожденных, готовящихся получить имя и родителей.
Джонас наконец нашел взглядом Отца, который держал на коленях какого-то малыша, и помахал ему. Тот улыбнулся, потом поднял своей рукой ручку ребенка и помахал Джонасу в ответ.
Но это был не Гэбриэл. Сегодня Гэбриэл был в Воспитательном Центре с Ночными Воспитателями. Комитет специальным указом дал ему дополнительный год на воспитание, прежде чем он будет назван и определен в Семейную Ячейку. Гэбриэлу не удалось ни набрать вес, ни научиться спокойно спать по ночам. Обычно таких Младенцев называли Неполноценными и удаляли.
Вместо этого, по просьбе Отца, Гэбриэла сочли Неопределенным и дали ему еще год. Он будет по-прежнему проводить дни в Воспитательном Центре, а ночи — с Семейной Ячейкой Джонаса. Каждый член ячейки подписал заявление, в котором говорилось, что они обязуются не привязываться к временному гостю и без возражений отдадут его другой Семейной Ячейке во время следующей Церемонии.
— Что ж, — думал Джонас, — когда в следующем году его отдадут другой Семейной Ячейке, мы все равно будем с ним видеться, ведь он будет частью коммуны. Если бы его удалили, мы бы его больше не увидели. Никогда.
Те, кого удаляли, — даже Младенцы, отправлялись в Другое Место и никогда не возвращались в коммуну.
В этом году Отцу никого не пришлось удалять, и Гэбриэл мог бы стать его единственной неудачей. Но и Джонас, хотя он не возился с ребенком, как Лили и Отец, был рад, что Гэбриэла оставили.
Первая Церемония началась вовремя, и Джонас смотрел, как Младенцы — один за другим получали имя и Семейную Ячейку. Для кого-то они становились первыми детьми. Но часто Семейная Ячейка поднималась на сцену с ребенком — сияющим от предвкушения получить маленького брата или сестру, как сиял и Джонас, когда ему было Пять.
Эшер ткнул Джонаса в бок.
— Помнишь, как мы получили Филиппу? — спросил он громким шепотом.
Джонас кивнул. Это было в прошлом году. Родители Эшера очень долго не подавали прошения на второго ребенка. Джонас подозревал, что им было так трудно справляться с непоседой-Эшером, что они просто тянули время.
Двое из их группы, Фиона и другая девочка, Tea, тоже получали в этом году ребенка и сидели с родителями. Но такая разница в возрасте детей встречалась редко.
Когда Церемония получения детей закончилась, Фиона заняла свое место в ряду перед Эшером и Джонасом.
— Он очень милый, — шепнула Фиона, обернувшись. — Только имя мне не нравится.
Нового брата Фионы назвали Бруно. Это конечно, не такое замечательное имя, как, скажем, Гэбриэл, подумал Джонас, но тоже ничего.
Аплодисменты публики, которые и так сопровождали каждое Называние, стали просто оглушительными, когда одна из пар, светясь от гордости, получила ребенка по имени Калеб.
Этот новый Калеб был ребенком-заменой. Его родители потеряли своего первого Калеба, когда тому было Четыре. Гибель ребенка случалась очень-очень редко. Жизнь в коммуне была исключительно безопасной, каждый считал своим долгом опекать всех детей. И тем не менее Калеб ухитрился остаться без присмотра и добраться до реки. Он утонул. Вся коммуна исполнила Церемонию Потери. Целый день они произносили имя Калеба, все реже и тише, пока к концу этого печального и такого длинного дня не затихли совсем, и вместе с именем постепенно исчез из их сознания сам маленький Калеб.
- Предыдущая
- 7/29
- Следующая
