Словарь славянской мифологии - Мудрова Ирина Анатольевна - Страница 19

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая

Разрыв-трава кладоискателями также отыскивается в ночь на Ивана Купалу. С ее помощью можно ломать все замки, сокрушать все препоны и разрушать все преграды.

Кроме таинственных обрядов и сложных приемов, из которых ни одного нельзя позабыть, для искателей кладов придуманы еще заговоры и даже молитвы.

Когда при помощи этих средств клад будет найден, то кладоискатель еще не может считать свое дело оконченным, так как мало найти клад — нужно еще уметь взять его. Иным счастливцам не надо ни молитв, ни заклинаний, ни вызывных книг, ни руководителей — к ним сами клады напрашиваются; а у иных неудачников уже найденные, отрытые, из рук уходят, не даются.

У некоторых неудачников случается так. Роют двое, сговорившись поделиться поровну, да стоит одному подумать про себя, как бы нарушить договор, — и тотчас же полуотрытый клад загремит и провалится. Иные даже домой принесут добычу с намерением исполнить зарок, предписывающий сделать какое-нибудь пожертвование, но, залюбовавшись сокровищем, спрячут до доброго случая, а потом раздумают: у таких вместо денег оказываются либо черепки разбитого горшка, либо стекольные вершки от бутылки.

Это женщины, страдающие падучею или другими тяжкими болезнями, соединенными с бредом, пеною у рта и корчами; они издают дикие вопли и утверждают, будто злые вороги колдуны и ведьмы посадили в них бесов, которые и грызут их внутренности. По старинным поверьям, колдуны и колдуньи эти болезни напускают как на людей, так и на домашний скот порчу, то есть томят, сушат, изнуряют болезненными припадками.

Считается, что эти мастера наделены особенными свойствами, ибо вырыть колодец в нужном месте — задача непростая. «С Федора Стратилата колодцы рой! — гласит старина вещими устами знающих людей. — Будет вода в них и чиста, и пьяна, и от всякого лихого глаза на пользу!» Под Федоров день — на Федотов вечер, на 8 (21) июля, ставят колодезники на те места, где поутру думают землю копать — воду добывать хотят, — «наговоренные», по особому порядку-обряду изустному, сковороды и оставляют их до утра. Перед солнечным восходом идут они и, с первым проблеском красного солнца, снимают сковороды, чтобы загадывать по ним об успехе предстоящей работы: отпотеет, покроется выступив шею каплями водою сковорода — «многоводная жила» на этом месте, рой, благословясь, хватит пойла не то что внукам, а и деткам их правнуков! Мало поту земного на сковороде — мало и воды. Сухая сковорода — впору уходить с этого места: хоть год в земле копайся, до жилы не доберешься! А не дай Бог, замочит наговоренную сковороду сверху дождем — все время, до нового лета, удачи не будет. Крепко придерживается колодезник этой приметы.

Существо, приносящее несчастья крестьянскому стаду. Является оно в образе безобразной, злобной старухи, у которой, вдобавок ко всей ее уродливости, руки с граблями. По старинному поверью, она никогда сама в село не приходит, а непременно завозится или за носится прохожим-проезжим человеком. Чтобы оберечься от беды, деревенские женщины совершают по осе ни древний таинственный обряд опахивания деревни. Накануне с вечера обегает все дворы старуха-повещалка, созывавшая баб на заранее обусловленное дело. Те, кто был согласен идти за нею, умывали руки, вытирая их полотенцем, принесенным повещалкою. Мужики от мала до велика должны были во время свершения обряда сидеть по избам и не выходить, чтобы избежать беды великой. Наконец наступал заветный час — полночь. Баба-повещалка в надетой поверх шубы рубахе выходила к околице и била-колотила в сковороду. На шум собирались одна за другою женщины — с ухватами, кочергами, помелами, косами, серпами, а той просто с увесистыми дубинами в руках. Скотина давно вся была запер та крепко-накрепко по хлевам, собаки — на привязи. К околице притаскивалась соха, в которую и запрягали повещалку. Зажигались пучки лучины, и начиналось шествие вокруг деревни. Она троекратно опахивалась межевою бороздою. Для устрашения чудища, способно го, по словам сведущих в подобных делах людей, проглатывать коров целыми десятками сразу, в это время производился страшный шум: кто чем и во что горазд, причем произносились различные заклинания и пелись особые, приуроченные к случаю песни:

Если при опахивании попадалось навстречу какое-нибудь животное, или, храни Бог, человек, на него накидывались всей толпой, гнали и старались убить или прогнать подальше. Поверье гласило, что облик того встречного существа принимала сама Коровья Смерть.

В этом обряде опахивания деревни сохранились отголоски глубочайшей древности — матриархата, а также неискоренимая вера в то, что женщинам подвластны потусторонние силы.

Враждебное человеку существо. Он исполняет ту же роль скупого хранителя сокровищ и опасного похитителя красавиц, что и Змей; оба они равно выступают против героев и свободно за меняют друг друга, так что в одной и той же сказке в одном варианте действующим лицом выводится Змей, а в другом — Кощей. В старославянских па мятниках слово «кощь» («кошть») попадается исключительно в значении: сухой, тощий, худой телом — и, очевидно, стоит в ближайшем родстве со словом «кость», как прилагательное к существительному; глагол же «окостенеть» употребляется в смысле: застыть, оцепенеть, сделаться твердым, как кость или камень, от сильного холода. На основании этого можно думать, что название «Кощей» принималось сначала как эпитет, а потом и как собственное имя демона — иссушителя дождевой влаги, представителя темных туч, окованных стужею; в зимнее время года тучи как бы застывают, превращаются в камни и не дают более плодоносных дождей, а вследствие того и сама земля лишается своей производительной силы. До сих пор именем Кощея называют старых скряг, иссохших от скупости и дрожащих над затаенным сокровищем (золотом солнечных лучей и живительною влагою дождя); народная сказка приписывает ему и обладание гуслями-самогудами, которые так искусно играют, что всякий невольно заслушивается их до смерти.

Смерть Кощея сокрыта столь далеко, что его называют Бессмертным: на море на океане, на острове на Буяне есть зеленый дуб, под тем дубом зарыт железный сундук, в том сундуке заяц, в зайце утка, а в утке яйцо; стоит только добыть это яйцо и сжать его в руке, как тотчас же Кощей начинает чувствовать страшную боль; стоит только раздавить яйцо — и Кощей мгновенно умирает. То же рассказывают и про Змея: существует остров, на острове камень, в камне заяц, в зайце утка, в утке яйцо, в яйце желток, в желтке каменек — это и есть Змеиная смерть; надо только добыть каменек и бросить им в Змея!

Овладевши чудесным яйцом, царевич бросает его в лоб Кощея — и он тотчас же умирает, подобно тому как о дьяволе существует поверье, что его можно убить только серебряною пулею (молнией) или яйцом, снесенным курицею накануне Рождества, когда, по старинному мифу, рождается солнце. Точно так же великаны мрака (зимних туч) гибнут от лучей восходящего (весеннего) солнца.

Крив — родоначальник племени кривичей. По мнению некоторых исследователей, имеется связь имени Крива с обозначением кривого и левого. Левое, кривое характеризует земных персонажей, в противоположность небесным богам.

• Предыдущая
• 19/43
• Следующая