Кухня - Курочкин Максим - Страница 14
- Предыдущая
- 14/18
- Следующая
Включают телевизор.
ТВ.
…и поднял мост через овраг у замка.
О горе, горе нам – возможны жертвы.
Доносит ветер к нам обрывки фраз,
В глазах у птиц мерцает древний ужас.
Закрылись в мощном замке нибелунги
И нет оттуда хода никому…
Гюнтер. Бред какой-то. (Переключает.) О, прогноз погоды.
ТВ.
…и грозные исполнились знаменья.
Хвостатых белок дикие прыжки
И норы полосатых землероек
Слагаются в таинственную вязь.
Бичами смерчей город иссечен
И град побил капоты иномарок.
В конце времен сернистые кометы
Не так наполнят бедствиями мир,
Как…
Гюнтер переключает программу.
ТВ. Клево, Батхед.
ТВ. Да, да, да, Бивис… Клево!
Все радуются, как будто встретили старых друзей.
ТВ. …эти чуваки в замке воображают, будто они крутые перцы.
Гюнтер. При чем тут замок?
ТВ. Да, точно, Батхед, при чем здесь замок?
ТВ. Ты баклан, Бивис, замок здесь не при чем. Замок – это полный отстой…
От полчищ гуннов замок не спасет,
Напрасно в нем закрылись нибелунги -
Никто из них рассвета не увидит…
Гюнтер выключает телевизор.
Гюнтер. Тварь, чертова баба! (Кримхильде.) Это твоя работа, ведьма?
Кримхильда.
О чем ты говоришь, король?
О диких карликах из черной клетки?
О стрелах мести, небом ниспосланных?
Или о том, что каждый, кто имеет
Хотя бы глаз, чтобы увидеть кровь,
Иль ухо, чтобы плач Кримхильды слышать,
Иль рот, чтобы с Кримхильдой плакать…
Тот пойман на крючок ее судьбы?
Да, это так – как сом ленивый пойман!
Но пойман и рыбак.
Он, сам не рад добыче,
Средь камышей и отмелей несется,
Влекомый потревоженною рыбой,
Рискуя легкий потерять челнок,
А с ним и жизнь.
Но нет пути назад!
Как леску рыбаку не перерезать
(Ведь дома ждут его улова дети)
Так и Кримхильде колесницу мести
Рукою примиренья не сдержать.
Моя работа? Да – моя работа!
Я плакала. Вот весь мой женский труд.
Но для кого-то, кто укрыт от мира
Щитом небесным – ледяной пустыней,
Моей тоски соленые побеги
Молитв поповских вытянулись выше.
Моя работа? Нет, лукавый рыцарь!
Кримхильда – только жилы и суставы,
Я – лишь мешок, набитый смрадным фаршем,
Печальная рассохшаяся бочка.
Стрелы сгоревшей крепкий наконечник.
Моя работа? Нет! ЕГО работа!
ОН из моих рыданий сплел бичи,
Чтоб наказать зазнавшееся время,
Которое не усмирило шаг,
Когда погиб мой муж – прекрасный Зигфрид.
Моя работа? Да! Моя работа!
В моей руке теперь витая плеть.
И мне позволено хлестать столетья
И вспять погнать кровавых кобылиц.
Повар Г.Ц (держа в руках книжку). Это книжка с говорящими картинками. У моей дочки завтра день рождения. В какое замечательное время мы живем – книжки разговаривают. Я не хочу в другое время. Я хочу быть в том времени, где я завтра подарю своей дочке книжку с говорящими картинками. Наденька, можно я подарю дочке книжку с говорящими картинками?
Кримхильда. Хранишь ли ты память о смерти Зигфрида?
Повар Г.Ц. У меня очень поздняя дочка. В этой книге две сказки и четырнадцать говорящих картинок.
Кримхильда. Ты помнишь, как погиб герой?
Повар Г.Ц. Смутно.
Кримхильда. Мне жаль тебя. Готовься к смерти.
Гюнтер. Кримхильда. Наденька. Что же ты за тварь, Наденька. Как же с тобой после этого… дружить. Ну отобрали у тебя бычка, ну случилось так, ну не будь же ты дурой, Надька. Не возносись, не делай из себя знаковую фигуру. Ты же баба, Надька. Ты конкретная (вспомнил же слово), теплая баба! Не дури, Надька, людям головы! У тебя крыша поехала!? А не сильно она у тебя и поехала – так скажу. Какая ты сумасшедшая? Рациональная ты. Пошла тебе масть – вот ты и устраиваешь тут… композиции. Как ты это делаешь – твое дело. Может гипноз, может, действительно, чертям продалась. Но ты же вот здесь (показывает на голову), ты же профессор. Так и просчитай получше – неравны силы. Вся эта фанаберия держится только на моем к тебе хорошем отношении. А я действительно к тебе неравнодушен – не скрывал и скрывать не буду. Но ты же имеешь дело не с аллегорической фигурой, а с живой материей. Я терплю, терплю, да потом и плюну – полетишь отсюда к чертовой матери – никакие гипнозы не помогут. С выходным пособием уборщицы, с записью куда следует. Посмотрите на нее. Эта чувиха собирается мстить за Зигфрида Нидерландского, а у самой лежит в отделе кадров трудовая книжка. Если хочешь быть героиней, давай – давай говорить о деньгах. Все уже учтено, Надюха, все твои слезинки посчитаны, даже проценты с них. Вот, я другу Аттиле бизнес-план уже изложил. Я не просто даю тебе мужа. Есть слово – приданое. Твое приданое, Надежда Петровна, приблизительно, равняется трети моего состояния. Можно было бы, конечно, и половину отсиропить. Но я так подумал – половина, это пошло. Себя я, все-таки, люблю больше. (Успокаивается.) Да, на определенном витке понимания, я убил и ограбил твоего мужа. Но есть маленькая деталь – твой муж меня понял. Я не говорю – простил. Понял! Не веришь? Сложно уложить это в свою головушку? А ты думала, как ему было сложно жить с вами, скудоумцами? Ты хоть знала человека, за которого мстить собираешься? Ни черта ты его не знала. Да – Зигфрид, да – солнечный герой, да – волшебный мальчик, да, победитель, будь он неладен, дракона. Все – правда! А вот другую правду ты знаешь? Ты задумывалась над тем, что значит фраза «Зигфрид понимал язык зверей и птиц»? Думаешь, то и значит? Правильно думаешь – то и значит. Понимал. Но у этой фразы есть еще один смысл. Он понимал все! Вдумайся. Он понимал все. Здесь. На земле. Не там – здесь. Думаешь, он не знал, что ты вышила крест на его рубашке? Знал. Но заставил себя не знать. Вот такой он – твой Зигфрид – сам виноват во всем. Он виноват, да! Суди Зигфрида! Суди. Но во мне его суди. Здесь он жив. Растет даже. Так не мешай этому мальчику, Кримхильда. Вернись в берега, уборщица!
Я бы еще понял тебя, если бы ты сказала: «Что ты хочешь от меня, Гюнтер? Ты сам заварил эту кашу, ты сам разбудил во мне Кримхильду, ты сам нашел мне нового мужа. Что же ты теперь от меня хочешь?» Я хочу, чтобы это осталось между нами, Кримхильда. Не впутывай посторонних, Надя. Не надо. Отпусти их к женам и телевизорам, к их белым кастрюлям и черным мыслям. Пусть идут. Они не при чем.
Люди кухни (на разные лады ). Мы не при чем.
Гюнтер. Ну, это, кстати, неправда… Да черт с вами. Что мне люди кухни, что мне люди… Что мне ты, Кримхильда! Кто тебя сделал королевой? Ты сама себя сделала? Нет. Моя любовь. Так где же твоя благодарность? Где твоя память? Ты думаешь – ты оплакала Зигфрида! Я его оплакал. Для тебя – муж исчез? Для меня – весь мир исчез. Зеркало разбилось. Один я теперь, Наденька.
Прощай, друг. Прощай. Тебя будут помнить не потому, почему тебя надо помнить. За тебя будут мстить, но мстить будут не за тебя. (Зигфриду.) Зигфрид! Что молчишь? Покажи этой ведьме, твоей жене, что я значил для тебя. Твою руку, друг!
Протягивает руку к Зигфриду. Зигфрид лежит не шелохнувшись. Хаген подходит к Гюнтеру и дает ему пощечину.
Хаген. Стыдно, король. А, что если он подаст тебе руку? Что тогда? Все? Не было великих королей!? Не было их великой дружбы!? Не было их великой ссоры!? Были Вася и Петя, которые набили друг другу рожи, а потом помирились, потому, что поодиночке у них не хватало на пузырь? Так? Нет, Гюнтер! Я служил не Васе и не Пете, я служил Гюнтеру – славному королю бургундов. И я хочу умереть слугой Гюнтера – славного короля бургундов.
- Предыдущая
- 14/18
- Следующая
