Веселые солдатские истории - Никольский Борис - Страница 5
- Предыдущая
- 5/17
- Следующая
А Башмакова командир наградил ценным подарком.
Как Башмаков лежал в санчасти
Однажды Башмаков простудился и его отправили в санчасть. Полежал он два дня в постели, попринимал лекарства, на третий день смерил температуру — нормальная.
— Товарищ капитан, — говорит Башмаков доктору, — можно я встану, погуляю?
— Пожалуйста, — говорит капитан.
Надел Башмаков халат, вышел во двор. На улице тепло, солнце светит. Посмотрел Башмаков — калитка у входа в санчасть покосилась, висит на одном шпингалете. Непорядок.
— Товарищ капитан, — говорит Башмаков доктору, — можно я поработаю — калитку починю?
— Пожалуйста, — говорит капитан.
Отыскал Башмаков гвозди и молоток, приколотил калитку — самому посмотреть приятно. Огляделся — что бы ещё сделать?
Ступеньки у крыльца поправил. Скамейку укрепил. Дорожку битым кирпичом выложил. Забор покрасил.
Через день собрался доктор выписывать Башмакова. Посмотрел на Башмакова задумчиво и спрашивает:
— А что, Башмаков, может, вы и стёкла вставлять умеете?
— Умею, — говорит Башмаков.
— И печки класть умеете?
— Умею, — говорит Башмаков.
— Может, вы, — спрашивает доктор, — и крышу отремонтировать сможете?
— Смогу, — говорит Башмаков.
Потёр доктор затылок ладонью и говорит:
— Придётся вам, Башмаков, ещё денька три полежать в санчасти, ничего не поделаешь…
— Хорошо, — говорит Башмаков. — Вам виднее.
На другой день он стёкла, где нужно, вставил, дымоход у печки поправил, потом за крышу принялся.
Тут его ротный старшина как раз и увидел. Башмаков на крыше санчасти сидел, а старшина мимо шёл — в штаб.
Старшина остановился, задрал голову.
— Что это с вами, Башмаков? — спрашивает.
— Ничего, — говорит Башмаков.
— То есть как это ничего? — спрашивает старшина. — Вы разве не больны?
— Так точно, — говорит Башмаков. — Болен.
— Так почему же вы тогда на крыше сидите?
— Это лечение такое, — говорит Башмаков. — По-научному «трудотерапия» называется.
Старшина так удивился, что даже забыл, куда шёл. Пошёл обратно в казарму и всю дорогу рассуждал сам с собой.
— Это что же за лечение? — говорил он себе. — Да я такое лечение солдатам каждый день прописываю. Меня, выходит, уже профессором медицины считать можно…
А Башмакова через два дня опять вызвал доктор.
— Ну как, — говорит, — ваши дела? Всё в порядке?
— Так точно, — отвечает Башмаков. — Всё в порядке: крыша не течёт, стёкла вставил, забор покрасил.
— Да я не про то спрашиваю, — смеётся доктор. — Как ваше самочувствие — в порядке?
— Самочувствие хорошее, — говорит Башмаков.
— Ну и прекрасно, — говорит доктор.
В этот же день выписал доктор Башмакова из санчасти, и они расстались очень довольные друг другом.
Последняя история
Эта история произошла с Башмаковым в день его отъезда из части, когда он демобилизовался.
Утром Башмаков получил в штабе документы, распрощался со своими товарищами и со своими командирами тоже распрощался, выслушал последние напутствия замполита части подполковника Кораблёва, вскинул за плечи вещмешок и пошёл на станцию. Мимо казармы, мимо парашютной вышки, мимо дежурного по контрольно-пропускному пункту.
Пришёл на станцию, а там на платформе полно незнакомых солдат. И все — кто с чемоданами, кто с вещевыми мешками.
«Что бы это могло значить?» — подумал Башмаков.
Сел он в сторонке на скамейку и вещмешок положил рядом. До поезда ещё долго.
Тем временем солдаты начали строиться. Вдоль строя бегал низенький капитан и командовал:
— Подравняться! Подравняться! Левый фланг — разобраться!
И тут он увидел Башмакова.
— Товарищ, а вы что же? — сказал капитан. — Ну-ка, быстренько в строй!
— Да я… — начал было Башмаков, но капитан укоризненно взглянул на него и сказал:
— Разговоры! Отставить разговоры! Живо — в строй!
И Башмаков подхватил свой вещмешок и послушно встал в строй.
Ведь за три года службы он научился беспрекословно повиноваться приказам старших начальников.
— Напра-во! — скомандовал капитан.
Все повернулись направо, и Башмаков повернулся вместе со всеми.
— Бего-ом марш!
Все побежали, и Башмаков побежал вместе со всеми по той самой дороге, по которой только что шёл на станцию.
«Странно, — думал Башмаков. — Очень странно».
Они пробежали мимо дежурного по контрольно-пропускному пункту, мимо парашютной вышки, мимо казармы и остановились возле штаба.
А из штаба вышел подполковник Кораблёв, замполит части.
— Поздравляю вас, товарищи, с прибытием в нашу часть! — громко сказал замполит. — Вы прибыли к нам из учебных подразделений, чтобы с честью продолжить…
И тут замполит замолчал, потому что увидел Башмакова.
Башмаков стоял в последней шеренге и внимательно смотрел на замполита.
Несколько минут замполит не мог выговорить ни слова.
— А вы, рядовой Башмаков, откуда? — наконец спросил он.
— Со станции, — сказал Башмаков. — Согласно приказу товарища капитана.
Солдаты в строю засмеялись, подполковник Кораблёв вопросительно посмотрел на низенького капитана, а низенький капитан очень смутился.
— Ну что ж, — сказал замполит, — пожалуй, это даже весьма кстати, что вы здесь оказались.
И он велел Башмакову выйти из строя.
А потом сказал:
— Вот перед вами, товарищи, рядовой Башмаков. Сначала, когда он так же, как и вы, прибыл к нам, служба у него не клеилась. А теперь он увозит с собой одни благодарности. Сколько у вас благодарностей, Башмаков? — спросил он.
Башмаков беззвучно зашевелил губами и начал загибать пальцы сначала на правой, а затем на левой руке.
— Девять благодарностей, товарищ подполковник! — сказал он.
— Вот видите — девять благодарностей! — сказал подполковник.
— И ещё ценный подарок! — сказал Башмаков.
— И ещё ценный подарок! — сказал подполковник. — А всё благодаря старательности, настойчивости и сознательности. Правильно я говорю, Башмаков?
— Так точно, товарищ подполковник! — сказал Башмаков. — Правильно.
Потом замполит пожал Башмакову руку, и Башмаков опять пошёл на станцию. Мимо казармы, мимо парашютной вышки, мимо дежурного по контрольно-пропускному пункту.
И успел на этот раз точно к поезду.
Так благополучно закончилась эта последняя история.
А впрочем, может быть, её и не было вовсе, этой истории. Ведь о ней нам написал сам Башмаков в своём письме с дороги. А он вполне мог и придумать. Просто он знал, что мы всё равно не поверим, если он напишет, что за всю долгую дорогу домой с ним так ничего и не случилось.
Братья Сорокины (повесть)
1. „Сорокин! Тебе письмо!“
В субботу вечером Сорокин мыл пол в казарме. И конечно, настроение у него было отвратительное. Что-то слишком уж часто приходилось ему мыть полы.
А почему? Что он, хуже других?
Да ни капли!
Или фамилия его старшине приглянулась, не даёт покоя — всё: Сорокин да Сорокин. Можно подумать, других фамилий он и не помнит. Как произнесёт своим старшинским раскатистым голосом: «Сор-р-рокин, кому я говор-р-рю!» — так даже на другом конце военного городка слышно. И мало, что за каждую мелочь, за пустяк каждый закатит наряд вне очереди, так ещё и нотацию прочтёт. Просто не может без этого.
— Вас, — говорит, — Сорокин, характер подводит. Скверный у вас характер, неподходящий для армии. А парень вы вроде неглупый, и выносливость у вас есть… (Это у старшины тоже такая привычка была, такой педагогический приём: нельзя, мол, только ругать солдата, обязательно надо между делом и похвалить его, что-нибудь хорошее вставить, чтобы совсем уж не отчаивался человек.)
А чего Сорокину отчаиваться? Он и сам себе цену знает, получше старшины.
- Предыдущая
- 5/17
- Следующая
