Игра в отрезанный палец - Курков Андрей Юрьевич - Страница 18
- Предыдущая
- 18/105
- Следующая
— А Ивин где?
Она с минуту смотрела на него в недоумении, потом как бы очнулась.
— Он в гостиницу поехал, у него сегодня поезд…
— Куда поезд?
— Обратно…
— А он в какой гостинице остановился?
— В «Москве»…
Не попрощавшись, Виктор вылетел из квартиры. Добежал до машины, понесся в сторону гостиницы.
В регистрации ему сказали, что Ивин сдал ключ больше часа назад.
— Гостиница у него оплачена до завтра, так что можете попозже зайти! — посоветовала белокурая женщина с уставшим от пудры лицом.
Виктор дернулся к выходу. Остановился. Посмотрел на часы. Второй поезд только-только отошел от вокзала. Следующий на Москву будет только через три часа. На проходящих такие люди не ездят.
«Поезд ушел», — понял Виктор.
Вернулся к белокурой даме. Постоял возле стойки, глядя на нее, как сквозь туман.
— Ну чего? — спросила она. — Появится ваш товарищ, никуда не денется!
Виктор кивнул. Потом что-то заставило его сосредоточиться. Он вспомнил слова вдовы о приезде Ивина в Киев накануне гибели Броницкого. Где он в тот раз останавливался?
Снова Виктор уставился на даму, только теперь он смотрел на нее просяще.
— Скажите, вы же регистрируете всех, кто в гостиницу селится?
— Конечно! И паспорта проверяем… Виктор отошел к киоску, находившемуся тут же в фойе, купил коробку конфет и с ней вернулся к стойке.
— Посмотрите, пожалуйста, останавливался ли у вас во второй половине мая Максим Ивин!
С улыбкой приняв коробку конфет, дама вздохнула и опустила свой взгляд на огромный и толстый гроссбух, открытый перед нею. Пролистала веером широкие и длинные простыни страниц, возвратила свой взгляд на Виктора.
— С пятнадцатого?
— Да.
Еще пару страниц прошелестели в воздухе над ее столом.
— М. Ивин? — она пальцем прижала страницу в одном месте.
— Да! — Виктор перегнулся через стойку, пытаясь дотянуться взглядом до разлинованной исписанной страницы.
— С восемнадцатого по двадцать первое, — сказала дама с улыбкой на лице.
— А номер у него был на одного?
— На двоих, но он там был один…
— Спасибо огромное! — В мыслях Виктор даже поцеловал ее, но ноги уже несли его к выходу, к машине, оставленной на гостиничной автостоянке.
Пересечение беларусско-польской границы показалось Нику какой-то ночной мистикой. Беларусских рублей у них оказалось больше, чем надо, и потратил их Ник на купе, в котором они теперь ехали вдвоем с Сахно. Сахно опять ехал лежа — он стребовал с Ника купить три «Зубровки» и три бутылки вина. Его явно беспокоила цифра «три». «Через границу можно провести по бутылке того и другого на человека или по три на двоих!» — упрямо заявил он еще в Бресте, как только они купили туристские ваучеры для поездки в Польшу. Теперь пустая бутылка из-под «Зубровки» стояла под столом купе, а сам Сахно мирно лежал на своей полке, время от времени издавая импульсивный храп и переворачиваясь на другой бок. Перед тем как «отвалиться», он выложил из кармана джинсовой куртки два паспорта и оставил их на краю стола. Один, мятый, Виктор уже видел при въезде в Беларуссию, но теперь рядом с ним, а точнее сверху, лежал загранпаспорт советского образца.
Воспользовавшись отключкой Сахно, Ник просмотрел и эту «краснокожую паспортину». Срок действия паспорта истекал через три месяца, а почти на каждой его странице, как полиграфический брак, красовалась одна и та же виза, а точнее виза одной и той же страны — Чехословакии. Присмотревшись повнимательнее, Ник понял, что первые несколько виз были чехословацкими, а последние — чешскими.
Так что паспорт шел в ногу со временем.
Интересно, что Сахно делал в Чехии, подумал Ник. Нашел последнюю визу — десятидневную, выданную в апреле этого года.
Додумать, как, впрочем, и доизучать паспорт, не хватило времени. Зашел молодой пограничник, забрал оба паспорта, просмотрел внимательно туристские ваучеры, кивнул и ушел.
Буквально через десять минут поезда «растолкали» на отдельные вагоны, мощные трехметровые домкраты подняли вагон над землей, с лязгом укатились куда-то железные колеса.
Ник выглянул из окна — под вагоном в желтом свете прожекторов суетились железнодорожники.
Сахно снова захрапел.
Ник тоже прилег на свою полку. Он лежал на спине. Пробовал посчитать, сколько километров было между Душанбе и Брестом. Прикидывал-прикидывал и бросил эту умственную затею. Между Душанбе и Саратовом было, наверно, добрых две тысячи километров, а от Саратова до Киева — больше суток на поезде. Заболела голова. Ник расслабился, подумал о жене, о сыне. Вспомнил широкую и медленную саратовскую Волгу. Защемило сердце. Сейчас между ним и семьею лежала где-то одна прозрачная граница, но пройдет час или даже меньше и словно железные ворота захлопнутся. Останется позади Беларуссия, останется весь бывший Союз.
Все останется позади, и он начнет ждать возвращения. Только куда ему возвращаться? В Саратов или в Киев? Конечно, в Саратов есть к кому возвращаться, но некуда. В Киеве обещают квартиру и, вернувшись и получив ее, он сможет с гордостью вытащить из Саратова своих. Встретить их на вокзале, отвезти на такси к дому. Какой это будет дом? Сколько в нем будет этажей? На каком этаже они будут жить? Лучше всего на третьем, надо будет попросить полковника о третьем этаже… Хорошо бы, чтобы у Во-лодьки была отдельная комната. Он уже, в общем-то, взрослый человек, школа позади, будет друзей и девчонок домой приводить…
Вагон со скрипом начал опускаться к земле. Произошла стыковка с колесами, потом его туда-сюда покатали, пока новый толчок не возвестил о воссоединении с родным составом.
Минут через пятнадцать тот же пограничник занес в купе паспорта. А Сахно как спал, так и продолжал спать.
Уже и поезд тронулся в ночь, выполз из-под мощных прожекторов. Где-то по этой темноте и проходит граница, и поезд перенесет его сейчас за следующий географический предел, на запад. Потом, наверно, он будет так же возвращаться, через Брест в Киев. А может быть, и напрямую, ведь у Украины есть своя граница с Польшей.
Колеса поезда застучали в спокойно-усыпляющем ритме, и Ника стало клонить в сон. В купе было прохладно, но Ник снял джинсовый костюм, сложил и спрятал под подушку. Щелкнул выключателем, погрузив купе в полную темноту и накрылся верблюжьим одеялом неопределенного цвета.
Через несколько часов поезд въехал в польский рассвет. Проснулся Ник от громкого храпа напарника, заметил, что паспорта теперь лежали на столе по-другому. Понял, что их кто-то проверял, пока они спали. Просмотрел свой и нашел в нем печать польского пограничника. Подумал о поляках с благодарностью, ведь не разбудили, сами разобрались и дальше пошли.
За окном под уже монотонный храп Сахно пробегали польские поля и деревни.
Ник с интересом рассматривал дома. Казалось, что чем дальше ехал поезд, тем богаче и больше эти дома были.
Сахно с закрытыми глазами протянул руку под стол. Звяк нула пустая бутылка из-под «Зубровки», упала, покатилась. А Сергей нащупал рукой кулек, в котором лежала еда, купленная в дорогу. Вытащил оттуда вслепую кусок копченой колбасы, поднес ко рту и смачно кусанул вместе со шкуркой. Так же не глядя положил палку колбасы на стол рядом с паспортами и, повернувшись к стенке, снова захрапел.
«Это был завтрак!» — с улыбкой подумал Ник, следя, чтобы палка колбасы не перепрыгнула через паспорта и не оказалась на грязном полу.
Уже через минуту следить за катанием колбасы Нику надоело и он положил ее на место, в кулек. А сам оделся, скатал матрас вместе с простынями и подушкой, забросил на верхнюю полку и уселся у окна.
Вскоре в купе заглянул проводник с помять1м лицом и двумя стаканами чая.
Ник взял чай. Завороженно глядя в окно, он выпил оба стакана.
Сахно проснулся во время двадцатиминутной остановки в Варшаве. Проснулся, тряхнул головой. Прислушался к громогласным вокзальным объявлениям.
— Чего они говорят? — спросил.
- Предыдущая
- 18/105
- Следующая
