От убийства до убийства - Адига Аравинд - Страница 7

Эти слова были встречены хором всеобщего согласия.

— Ну да, — согласился, поглаживая бороду, Аббаси. — А на следующее утро он уже плавал бы в реке Калиамма. Вот так.

И Аббаси изобразил утопленника.

И с этим также согласились все до единого. Однако Аббаси, еще не договорив, подумал: «Неужели это правда? Неужели мы не способны к борьбе?»

Он увидел, как поблескивает торчащий из-за брючного пояса Профессора нож. Аббаси уже почти протрезвел, однако виски перенесло его в какие-то странные сферы, наполнило ум странными мыслями.

Автомобильный вор предложил выпить еще по чашке чая, но Аббаси зевнул, скрестил на груди руки и покачал головой.

Назавтра он с бьющейся в голове болью пришел на работу в десять сорок.

Уммар открыл перед ним дверь. Аббаси кивнул, взял у него почту. И, сгорбившись, начал подниматься по лестнице, которая вела к его кабинету, но вдруг остановился. На пороге ведшего в цех прохода стояла, глядя на него, одна из белошвеек.

— Я плачу тебе не для того, чтобы ты попусту тратила время, — рявкнул он.

Белошвейка повернулась и исчезла. Аббаси торопливо поднялся по лестнице.

Он надел очки, прочитал почту, потом газету, зевнул, выпил чаю, открыл бухгалтерскую книгу, украшенную эмблемой банка штата Карнатака, просмотрел список клиентов, которые расплачивались исправно, и список тех, кто вообще не платил. И все думал о вчерашней игре в бильярд.

Дверь скрипнула, отворяясь. В щели появилось лицо Уммара.

— Что?

— К вам пришли.

— Кто?

— Из правительства.

Двое мужчин в полистероловых рубашках и синих расклешенных брюках оттолкнули Уммара и вошли в кабинет. Один из них, кряжистый, с большим животом и усами борца с деревенской ярмарки, сказал:

— Служба сбора подоходного налога.

Аббаси встал:

— Уммар! Не стой на месте! Пошли кого-нибудь из женщин, пусть принесет нам чаю из приморской чайной. И круглых бомбейских печений к нему.

Дородный налоговый инспектор без приглашения уселся у стола. Его спутник, тощий человечек, руки которого, казалось, никак не могли отлипнуть одна от другой, поколебался, суетливо поерзывая, однако дородный махнул рукой: сядь, — и он тоже сел.

Аббаси улыбался. Усатый инспектор заговорил:

— Мы только что прошлись по вашему цеху. Посмотрели на женщин, которые там работают, проверили качество рубашек, которые они вышивают.

Аббаси улыбался, ожидая продолжения.

На этот раз продолжение последовало быстро:

— Сдается нам, что вы зарабатываете намного больше, чем указываете в декларации.

Сердце Аббаси забилось быстрее. «Спокойно», — сказал он себе. Выход всегда найдется.

— Намного, намного, намного больше.

— Сахиб, сахиб, — произнес Аббаси, прихлопывая ладонями воздух, словно желая умиротворить его. — В нашей мастерской существует обычай: каждый, кто приходит сюда, не покидает нас без подарка.

Уммар, уже сообразивший, что от него требуется, ждал за дверью с двумя рубашками. Теперь он вошел и, подхалимски улыбаясь, вручил их чиновникам налоговой службы. Они приняли взятку, не произнеся ни слова, только тощий, прежде чем схватить свою, взглянул, словно ожидая разрешения, на толстого.

— Чем еще могу я услужить двум сахибам? — спросил Аббаси.

Усатый улыбнулся. Его напарник тоже. Усатый поднял перед собой три пальца:

— Каждому.

По три сотни на брата — как-то маловато, настоящие профессионалы налоговой службы меньше пяти отродясь не брали. Аббаси решил, что эта парочка вышла на промысел впервые. И в конечном итоге удовлетворится сотней на каждого — плюс рубашки.

— Позвольте сначала предложить вам подкрепиться. Пьют ли сахибы «Красный ярлык»?

Суетливый взволновался настолько, что едва из кресла не выпрыгнул. Толстый усмирил его гневным взглядом.

— «Красный ярлык» подойдет.

Похоже, ничего лучшего, чем самогонка, им пока еще ни разу не предлагали, догадался Аббаси.

Он прошел в буфетную, достал бутылку. Налил виски в три стакана с эмблемой «Эйр Индия Махараджа». Открыл холодильник. Переложил в каждый стакан по два кубика льда, добавил немного холодной воды. Плюнул в два стакана и передвинул их на дальний край подноса.

И тут новая мысль ворвалась в его мозг, точно метеор, прилетевший с небес, куда более чистых. Нет. Мысль медленно растекалась по его сознанию. Нет, угощать этим виски этих мужланов он не станет. Может, оно и поддельное, может, и продается коробками, купленными неведомо где под лживым предлогом, и все-таки оно в тысячу раз чище того, к чему достойны прикоснуться их губы.

Он выпил один стакан, потом второй, потом третий.

Спустя десять минут Аббаси, тяжело ступая, вернулся в кабинет. Он запер за собой дверь и привалился к ней телом.

Толстый налоговик резко спросил:

— Зачем вы заперли дверь?

— Сахибы. Мы с вами находимся в портовом городе, в Гавани, здесь существуют древние обычаи и традиции, история которых насчитывает немало столетий. Любой человек может прийти сюда по собственной воле, однако выйти отсюда ему удается только с разрешения местных жителей.

Произнеся это, Аббаси, насвистывая, подошел к письменному столу, снял с телефона трубку и поднес ее, точно оружие, к лицу толстяка:

— Хотите, я позвоню сейчас в налоговую службу? И выясню, посылали ли вас сюда. Хотите?

Обоим явно стало не по себе. Тощий так и вовсе покрылся потом. Аббаси подумал: «Я был прав. Они проделывают это впервые».

— Взгляните на ваши руки. В них рубашки, которые вы приняли от меня, а это взятка. Вы держите в руках улики.

— Послушайте…

— Нет! Это вы послушайте! — грянул Аббаси. — Вы не уйдете от меня живыми, если не подпишете признания в том, что попытались сделать. Хотите посмотреть, удастся ли вам выбраться отсюда, давайте посмотрим. Это портовый город. У меня здесь друзья, куда ни взгляни. Мне стоит лишь щелкнуть пальцами — и вы умрете, оба, и трупы ваши поплывут по Калиамме. Вы мне не верите?

Толстый налоговик смотрел в пол, тощий обливался потом в количествах никем доселе не виданных.

Аббаси отпер дверь, распахнул ее:

— Убирайтесь. — А затем широко улыбнулся и склонился перед ними: — Сахибы.

Налоговики, не промолвив ни слова, шмыгнули в дверь. Аббаси услышал топот их ног на лестнице, изумленный вскрик Уммара, как раз начавшего подниматься по ней с подносом, на котором стояли чашки с чаем и тарелка с печеньями из Британии.

Аббаси опустил лоб на прохладное дерево письменного стола и задумался о том, что он такое натворил. Теперь у него в любую минуту могут отключить электричество. А налоговые инспектора вскоре вернутся, только их будет гораздо больше, и они принесут с собой ордер на арест.

Он ходил кругами по кабинету, думая: «Что же со мной происходит?» Уммар молча смотрел на него.

Прошел час, и, к удивлению Аббаси, никто ему из налоговой службы не позвонил. Вентиляторы на потолке кружились по-прежнему. И свет тоже горел.

В душе Аббаси созревала надежда. Эти двое были всего-навсего лопоухими новичками. Может быть, они просто вернулись в свою контору и занялись рутинной работой. А если и пожаловались, так со времени беспорядков чиновники побаиваются Гавани; вполне вероятно, они решили, что злить мусульманского бизнесмена всерьез пока еще не время. Он подошел к окну, окинул взглядом Гавань, весь этот ожесточенный, гнилой, заваленный отбросами и кишащий карманниками и головорезами с ножами за поясом городишко — единственное, похоже, место, в котором человек может чувствовать себя защищенным от коррупции, полонившей Киттур.

— Уммар! — крикнул он. — Я сегодня уеду в клуб пораньше. Позвони Сунилу Шетти, скажи, чтобы он тоже туда пришел. У меня есть для него хорошая новость! Я победил налоговую службу!

Он сбежал по лестнице вниз, однако на последней ее ступеньке вдруг остановился. Справа от него стоял открытый проход в цех. За те шесть недель, что проработала заново открывшаяся фабрика, Аббаси не прошел сквозь этот проход ни разу — в цеху заправлял Уммар. Однако сейчас проход зиял справа — черный, ставший неизбежным.