Нужная работа - Бабкин Михаил Александрович - Страница 2

Без выполнения этих действий дверь оставалась наглухо закрытой, при всем желании не выйдешь — хитрая уловка умников-конструкторов. Чтобы, значит, всякие-разные не устраивали в кабине общественный туалет или ночлежку: раз вошел, то давай делай выбор! И никак иначе.

Разумеется, Марвин вовсе не собирался что-то выбирать, подтверждать и куда-то переноситься. Ему нужно было только отсидеться за бронированной дверью, дождаться, когда охранники уберутся восвояси, а после как-нибудь выбраться на свободу. Например, привлечь внимание первого утреннего прохожего и показать ему через стекло пару сотенных купюр, тот наверняка не поленится вызвать ближайшего полицейского — говорят, у них есть универсальные ключи как раз для таких случаев.

Конечно, здесь, в ярком свете потолочной лампы, Марвин был на виду, словно памятник народному герою посреди центральной площади. Но пока кабина занята и пока клиент не набрал номер, открыть ее снаружи с помощью другого личного жетона нельзя. Кстати об освещении — Марвин задрал голову, рассматривая матовый потолок. К сожалению, самосветная лампа оказалась защищена плафоном из небьющегося стекла, потому погасить ее ударом туфли не представлялось возможным. Что ж, философски решил Марвин, уж лучше со светом и за прочной дверью, чем в темноте и на опасной улице.

За спиной Марвина послышались глухие удары. Он оглянулся: разъяренные охранники со всей мочи били в дверь ногами, стараясь если не повредить стекло, то хотя бы выломать автоматический дверной замок. Ломали безуспешно — конструкторы уличной кабины знали, в каких местах ее будут устанавливать. А потому приложили максимум усилий, чтобы сделать ее антивандальной, то есть неразбиваемой и неразрушаемой.

Устав биться о дверь, охранники перешли к угрозам. Но так как Марвин не мог их слышать — о чем сообщил, с озабоченным видом указав себе на уши, — они жестами стали показывать, что сделают с беглецом, если смогут до него добраться. Увиденное Марвину не понравилось. Поэтому он ответно показал, куда им следует идти, кем были их родители и кто они сами по природной сущности. Охранникам жестикуляция Марвина радости тоже не доставила, особенно последний пассаж: плюнув на бесполезные устрашения, они отошли подальше и открыли огонь по двери.

Тут-то Марвин сильно пожалел о своей несдержанности. Нет бы проигнорировать угрозы, отвернуться от мерзавцев с гордым видом, мол, плевал я на ваши ужимки, — глядишь, им бы и надоело заниматься пантомимой. А там, возможно, окончательно успокоились бы и ушли подбирать разбросанные Марвином деньги с фишками — если они, конечно, еще остались. Ну, или хотя бы отправились за подмогой, тоже какое-никакое, а дополнительное время… Однако дело было сделано.

Стекло залило ярчайшим пламенем; внутри кабины стало светло и жарко, как на морском пляже в знойный июльский день. Сколько могла выдержать дверь, Марвин не знал, но подозревал, что недолго.

— Я хочу устроиться на работу! — закричал он в горячее пространство. — На любую! Срочно, немедленно!

— Выбирайте по списку, — отозвался равнодушный механический голос. — Данные представлены на экране, будьте любезны.

— Какой, к черту, экран, — прикрывая глаза рукой, возмутился Марвин, — ни хрена ведь не видно, ослепнуть можно.

— Будьте любезны, — настойчиво повторил голос, — обратитесь к списку.

— Твою мать, — хрипло сказал Марвин, — вот же влип. — Он отыскал на ощупь клавишную панель, набрал свой восьмизначный номер инфосвязи, авось сойдет, и проорал: — Готово! Я выбрал, давай переноси меня!

— Выбор подтвержден, поздравляю, — оповестил голос, Марвин мог поклясться, что уловил в нем нотки сарказма. — Уборщик навоза низшей категории, контракт на пятнадцать лет без права обжалования или увольнения. Внимание, включаю перенос к месту работы.

— Что? — ужаснувшись, закричал Марвин. — Никогда! Стой!

Но было поздно, перенос уже начался. Одновременно с тем лопнула перегретая дверь, взорвавшись тысячами мелких осколков и впустив в кабину фаербольный залп.

Последнее, что запомнилось Марвину, была расцветшая в стеклянном облаке удивительной красоты радуга. А еще — кучно летящие ему в грудь пять-шесть белых шариков, странно похожих на малое звездное скопление.

Каморка, в которой очутился Марвин, напоминала по размерам оставленную им комнатку трудоустройства. Только без экрана с наборной панелью и без двери.

Скорей всего это была приемная кабина, но изготовленная явно не в заводских условиях: пол, стены и потолок сделаны из неровных кусков листового железа — где прихваченного сваркой, где клепками, а где просто свинченного болтами. Казалось, что кабину собирали на свалке металлолома из того, что под руку попадется. Абы как, главное, чтоб побыстрее.

Железо было очень холодным. Марвин зябко переступил с ноги на ногу и только сейчас понял, что он совершенно голый. Мало того что пропала вся одежда и деньги, исчез даже его личный паспортный жетон. А это уже никуда не годилось.

— Издеваетесь, да? — раздраженно спросил он у дверного проема. — Мол, знай свое место, навозоуборщик низшей категории? Только учтите, — повысил голос Марвин, — я попал сюда абсолютно случайно и потому требую признать контракт недействительным! — Подождав с полминуты и не получив никакого ответа, Марвин решил все же выйти из кабины. Да и то, сколько можно стоять босиком на ледяном полу? Того гляди простынешь.

Как оказалось, никто Марвина не встречал. Влево и вправо от кабины тянулся бесконечно длинный коридор, тихий, сумрачный, с рядами высоких дверей и портретами бородатых старцев на стенах. Кое-где между портретами тлели шары выдохшихся самосветных ламп, ничего толком не освещая, но создавая тягостное ощущение полной заброшенности. Дубовый паркетный пол, покрытый слоем пыли, лишь усиливал впечатление нежилого места.

Впереди, перед кабиной, находилась просторная лестничная площадка с двумя уходящими вверх и вниз мраморными лестницами, с затянутой железной сеткой лифтовой шахтой между ними. На закрытой дверце лифта поблескивала бронзовая табличка с мелким, нечитаемым издали текстом.

— Где это я? — недоуменно пробормотал Марвин, оглядываясь по сторонам. — На скотный загон точно не похоже. Заброшенный замок, что ли? Или коллективный склеп с портретами покойников? Ой не нравится мне это место, ой настораживает.

Однако отступать было некуда, не лезть же назад в холодную кабину.

Зацепив за что-то ногой, Марвин глянул вниз. Справа от дверного проема высился столик с пыльной стопкой запечатанных в целлофан комплектов одежды; внутри каждого пакета лежала бирка с размером, выбирай что тебе нужно. Под столиком виднелись матерчатые туфли, пять или шесть пар — обувь, скорей всего, тоже была разной по величине.

— Становится интересно, — заметил Марвин, беря подходящий комплект.

Серая футболка с черным драконом на груди и короткие, до колен, серые штаны на резинке напоминали спортивную форму, однако привередничать не приходилось. Подобрав по размеру обувку, Марвин вновь огляделся, соображая, куда идти, — не стоять же на месте истуканом. Хотя, если честно, бродить по унылому коридору ему совершенно не хотелось. Впрочем, как и спускаться-подниматься по мрачным неосвещенным лестницам. Оставалось только одно: подтянув сползающие штаны, Марвин подошел к дверце лифта.

На бронзовой табличке чернело строгое предупреждение: «Только для работников ОЧД». Марвин пожал плечами и надавил на кнопку вызова. Где-то далеко внизу, в шахтовой глубине, задребезжал едва слышный звонок; потарахтев секунду-другую, он умолк. И, видимо, навсегда: как Марвин ни старался, как ни нажимал кнопку, на том дело закончилось — ни звонка, ни лифта. Ничего.

Марвин постоял возле двери, рассеянно потирая подбородок, но делать было нечего, пришлось вернуться в коридор. Потоптавшись возле приемной кабины, он принял решение — пожалуй, не самое умное и не самое уместное в здешней мертвящей обстановке. Приложив ладони ко рту, Марвин громко закричал: