Как я была маленькая (издание 1954 года) - Инбер Вера Михайловна - Страница 16

• Предыдущая
• 16/19
• Следующая

Маленькая Герда спасла Кая. Своей любовью она согрела его сердце. На глаза Кая навернулись слёзы. Он заплакал, и вместе со слезами из глаза вышел заколдованный осколок.

Взявшись за руки, Кай и Герда покинули Северный полюс. Они вернулись домой. И тут только увидели, что стали взрослыми. Вот как долго Герда искала Кая…

Вокруг меня танцевали, пели, грызли орехи, а я, забыв обо всём на свете, перечитывала под ёлкой любимую сказку. И вдруг я увидела, что Дима, стоя за моим плечом, тоже читает про Снежную королеву.

— Да, Дима, — сказала я, — будь спокоен: я бы тоже, как Герда…

Дима ничего не ответил, только погладил меня по руке и дал мне золочёный орех, хотя у меня и своих было достаточно.

После танцев начались игры. Отодвинув стол, мы играли в фанты, в кошки-мышки и в «море волнуется». В самый разгар «море волнуется» в передней раздался звонок, а потом громкий голос дяди Бори, Диминого папы.

— Вы тут поёте, танцуете, — говорил, отряхиваясь, дядя Боря, — а знаете ли вы, что происходит на улице?

— Что, что происходит? — воскликнули в один голос и взрослые и дети.

— Метель. Буран, Заносы. Все улицы замело. Я еле дошёл.

— Пожалуй, нам не добраться домой, — озабоченно сказала тётя Лена, Димина мама.

— О чём толковать! Все останутся до утра, — решил папа.

— Ура! — закричали мы, дети, поняв, что теперь нас не скоро уложат спать.

И мы бросились к окнам смотреть заносы, но ничего не увидели: стёкла были сплошь покрыты стрельчатыми, игольчатыми, перистыми, кружевными, гранёными и ещё разными-разными снежинками.

Зато мы услышали гул, свист, шум, завывание ветра. Казалось, что это сама Снежная королева мчится по городу в своих колдовских санях. Мчится всё дальше, дальше, дальше — на Северный полюс, туда, где сердце может превратиться в лёд, если не согреть его любовью.

— Не бойся, — шепнул мне Дима. — Я с тобой.

Что за радость проснуться рано утром на даче!

Накануне весь день была суета. Тётя Наша укладывала вещи, Дарьюшка — посуду. Мы с Устинькой помогали им обеим. Дима собирал по всему дому гвозди. «Пригодятся для дачи», — говорил он.

Ломовой извозчик был заказан к трём часам дня, но незадолго до этого пошел дождь.

— Придётся, пожалуй, отложить переезд на завтра, — рассуждала с Дарьюшкой тётя Наша.

Но мы стали умолять не делать этого.

— Это не дождь, а дождик, — уверяли мы. — Он сейчас пройдёт.

Мы, и особенно Дима, так надоели тёте Наше, что она наконец пригрозила:

— Смотри, Дима, как бы я не отправила тебя домой со всеми твоими гвоздями!

Но и после этого мы не совсем ещё успокоились: высовывались из окна, смотрели на небо, даже выбегали во двор.

И дождь сжалился над нами: к трём часам прекратился.

Когда же ломовик начал грузить вещи, над городом появилась радуга.

И так, под этой радугой, мы со всеми нашими вещами отправились на дачу…

Бабушка приехала к нам как нельзя удачнее: когда мы уже устроились.

Мама снимала дачу у старенького отставного капитана. Всю жизнь он провёл в плаваниях, а состарившись, поселился на суше, но так, чтобы видно было море: выстроил себе за городом небольшой домик, а летом половину его сдавал дачникам.

Дачный участок был не широкий, но длинный. Задняя калитка выводила липовую аллею прямо в степь. Входные ворота смотрели на дорогу, где проходил дачный поезд с паровичком.

Отставной капитан очень любил розы. Он даже выписывал их черенки из чужих краёв.

Сначала он и слышать не хотел о дачниках с детьми.

— Нет, нет! — сказал он маме. — Вы, сударыня, я слышал, педагог, следовательно, любите детей. А я их боюсь. Они будут рвать мои розы.

— Я вам ручаюсь, — сказала мама, — что цветы будут в полной сохранности.

Нам же она сказала:

— Я поручилась за вас. Вы понимаете, что это значит?

— Понимаем, — ответили мы.

После этого мы старались даже не глядеть в сторону роз, чтобы как-нибудь нечаянно не сорвать одну из них.

Среди роз были белые, розовые, кремовые, жёлтые и алые. Одни — на кустах, другие — на деревцах, штамбовые.

Старенький капитан, седой, весь серебряный, в белом кителе, с ножницами и лейкой расхаживал по цветнику.

Перед террасой на солнышке дремал большой, тоже белый, кот. Сначала мы боялись, как бы он не принял нашу Тихоню за крысу, но потом узнали, что он не ловит даже мышей.

Что за радость проснуться утром на даче и увидеть бабушку, идущую по дорожке с чемоданчиком и корзинкой! За ней несли корзину побольше.

— Бабушка! — закричали мы, бросаясь к ней навстречу.

— Тише, тише! — испугалась бабушка. — Здесь у меня свежие яички и мёд. Не разбейте и не пролейте.

Но тут же сама крепко обняла нас:

— А ну, покажитесь, какие вы стали? Особенно ты, дерзкий носишко. А это что за девочка?

— Это Тамара. Она перешла в первый класс, а теперь гостит у нас. А это Устинька, Дарьюшкина племянница.

Бабушка уже давно сидела на террасе с мамой и тётей Нашей, а я всё ещё вертелась тут же.

— Я, бабушка, думала, что ты совсем уж не приедешь!

— Как же я могла не приехать, когда вот-вот твоё рождение.

Мне только это и нужно было: я всё боялась, что бабушка забудет об этом важном для меня дне.

Наконец он наступил. Мы перенесли его с пятницы на воскресенье, чтобы папа всё время был с нами.

Как раз к этому дню зацвела вся липовая аллея. Распустилась бездна жёлтых звёздочек, и в отличие от снежинок, все они были одинаковы. И как сладко они пахли! Отовсюду слетались пчёлы; наверно, они на лету сообщали друг другу о том, что у нас зацвели липы.

— Можно сорвать липовую ветку? — спросила я у тёти Наши. — Это ведь не розы.

— Можно, но лучше не нужно, — ответила она. — Это может не понравиться капитану. А у тебя и без того много подарков.

Это была правда. Лучшими из подарков были сказки Пушкина, удочка и крокет.

Но меня ожидал сюрприз.

Когда мы сидели за чаем, к нам на террасу поднялся капитан. В руках он держал розы.

— Милая барышня, — обратился он ко мне, — мне стало известно, что нынче день вашего рождения. Разрешите преподнести вам семь роз — по числу ваших лет. Этот скромный букет невелик, но из года в год он будет расти вместе с вами.

Я вспыхнула от гордости: первый раз в жизни, как взрослую, меня называли на «вы»!

Как взрослой, мне тоже захотелось сказать капитану что-нибудь приятное.

— В день вашего рождения я вам подарю сто роз, — ответила я.

Все засмеялись, но мама была недовольна:

— Что ты, Верочка, разве капитану сто лет? Ему, вероятно, не больше восьмидесяти.

— Нет, сударыня, мне только шестьдесят пять. Я выгляжу гораздо старше своих лет. Это оттого, что у меня была трудная жизнь.

— Были ли вы когда-нибудь у мыса Доброй Надежды? — спросил Дима.

— О нет. Я плавал на небольшом пассажирском судне. И только по Чёрному морю.

Заметив разочарование Димы, капитан добавил:

— Что ж! И моя скромная работа была необходима. Я перевёз много пассажиров.

Опуская подаренный мне букет в воду, я заметила, что, кроме семи роз, там есть ещё один бутон.

— Будем считать, что это ваш будущий, ещё не распустившийся год, — сказал капитан, принимая от мамы чай с пирогом. — И теперь только от вас зависит, чтобы он расцвёл пышным цветом.

• Предыдущая
• 16/19
• Следующая