В океане «Тигрис» - Сенкевич Юрий Александрович - Страница 46

• Предыдущая
• 46/74
• Следующая

ЧТО ЗА БОРТОМ

За бортом океан и рыбы. Мы на них охотимся. Карло подцепил корифену на крючок спиннинга, Рашад подстрелил вторую, третья поймана вчера. Тур сказал, что больше удить пока не разрешает, нет нужды брать у океана лишнее, не будем усугублять ошибок, допущенных человеком в отношениях с живой природой.

Здоровенные рыбины словно поняли, что на их ловлю наложен запрет, и водят хоровод вокруг лодки. Корифена удивительно красива — мощная высоколо-бая голова, каплевидное тело, золотисто-изумрудно-голубоватое, и стрела хвоста.

Вытащенная на воздух, корифена сперва отливает золотом, но очень быстро как бы покрывается патиной, становится серо-зеленой. Питается она в основном летучими рыбами, поэтому лихо хватает блесну, если та скачет по поверхности воды. Мясо корифены — деликатес.

Видели вдалеке кита. Иногда к лодке подходят дельфины и шумно дышат.

Только что объявились до того не подплывавшие рыбки, сантиметров тридцать в длину, чрезвычайно доверчивые — берут корм прямо из рук. Их визит меня насторожил: где прилипалы, там и их хозяева. Действительно, показались коричневые акулы, они шли строем, впереди двухметровый вожак, за ним четыре поменьше. Я потребовал у Тура вернуть ныряльщиков на палубу, и они вылезли с явным неудовольствием.

РУЛЮ ПО-НОВОМУ

То важное и полезное, что Эйч-Пи, несмотря на «козни» Норриса, все же построил, представляет собой великанское подобие верши: конус, образованный тремя стойками, канатным кольцом внизу и треугольной деревянной рамой вверху.

Ожидается, что конус этот, опутанный веревочной крупноячеистой сетью и опущенный с борта торчком, позволит с комфортом принимать ванну, а также вести подводные съемки. У Асбьерна при взгляде на вершу лицо вытянулось:

— Теперь нас запрут в эту штуку и запретят купаться.

Успокоил его: где тот злодей, который подменил бы океан лягушатником, да еще одиночным?

Акул, кстати, больше не видно, они рыщут, как правило, в свежую погоду, а у нас затяжной курортный штиль. «Тигрис» превратился в солярий, и обитатели его сигают за борт под любым предлогом и без предлога.

Автор этих строк нес предобеденное дежурство, при безветрии, на двадцатишестиградусной жаре, изныл, заскучал и прыгнул без зазрения совести в воду, такую же теплую (градус разницы), как воздух. В воде он встретил Тура. «А вахта?» — выдохнул Тур. «Формальность», — фыркнул вахтенный. «Закрутит!» — «Вырулим». Подплыл к веслу, взялся за лопасть и повернул ее, подплыл к другому и сделал то же. «Гениально!» — восхитился Тур и скушал доброго огурца.

ГОМЕОСТАТ

Объявил час психологических тестов и вынес из хижины ящик с верньерами, похожий на приемник старинной марки.

Принцип его устройства объяснен в дневниках «Ра». Поскольку лучшего объяснения мне не придумать, я, пожалуй, его повторю.

Представьте себе несколько душевых кабин, трубы которых соединены последовательно. Пусть в кабины войдут люди и, манипулируя кранами, попытаются создать себе подходящую температуру для мытья. Нетрудно догадаться, что сосед будет мешать соседу, пока, наконец, действия всех не согласуются.

Говорят, именно в душевой профессору Федору Дмитриевичу Горбову пришла мысль о приборе, на котором можно моделировать групповые взаимосвязи.

Названный гомеостатом, от греческого «гомеостасис» — «имитирую состояние», прибор имитирует, условно говоря, состязательную дележку общего пирога.

Ты должен вращением ручки вывести стрелку своего потенциометра на нуль. Но такие же потенциометры и у твоих партнеров, они выполняют ту же задачу и мешают тебе, отнимая ток. Значит, выбирая тактику, наступай, отступай, выясняй свой характер: кто ты — лидер или ведомый?

Тур, узрев гомеостат, обрадовался ему, как старому знакомому. Норрис встрепенулся: «Надо заснять». На здоровье, снимайте. Эйч-Пи с Асбьерном крутили ручки, стараясь вовсю, к ним подсел Карло, молниеносно вывел стрелку на «О», подтвердив тем самым свое право на лидерство. Ему помогло, правда, то, что он сталкивался с гомеостатом не впервые и сразу нащупал нужный алгоритм.

ПАЛЕЦ ГЛАВСТАРШИНЫ

В записках американского подводника Уильяма Андерсона говорится о забавном случае, происшедшем на борту атомной лодки «Наутилус».

Психиатры проверяли, как растет у матросов «Наутилуса» нервное напряжение, и сконструировали машинку: коробка с отверстием, испытуемый сует в отверстие палец, палец дрожит, касается датчика на кромке, и электронный регистратор фиксирует степень тремора.

И вдруг обнаружились чудеса: чем дольше длилось плавание, тем меньше у главстаршины Джона дрожал палец. Получалось, что нервы в походе не шалят, а наоборот, успокаиваются. Что не лезло ни в какие ворота.

Специалисты пришли в растерянность. А фокус объяснялся просто. Джон (или Джек, не помню) недолюбливал медиков и рад был им насолить. На первом обследовании он тряс пальцем так, что показания регистратора подскочили до астрономической цифры, а потом день за днем держал руку все более спокойно и таким образом путал экспериментаторам карты.

Проделка не родилась бы, блюди ученые конспирацию. Психологические исследования, как никакие другие, требуют чистоты методики, ибо чрезвычайно уязвимы в смысле артефактов. Поэтому большинство тестов рассчитано на одноразовое использование, подобно ребусу или головоломке.

О гомеостате этого не скажешь, у него несколько режимов работы, несколько вариантов коммутации, которые психолог может менять. И все же, повторяю, победа Карло должна была быть признана чистой.

Хотя, конечно, в принципе он — бесспорный лидер, активно влияющий на поведение группы. Жаль, что ему, при его волевых качествах, недостает гибкости. Ругается, когда эффективней шутить.

ШУТКИ

Формируя экипаж, Хейердал выдвигал наличие чувства юмора как один из главных критериев и был совершенно прав.

В обстоятельствах, предполагающих длительный сильный стресс, периодическая разрядка целительна, как живая вода. Недаром люди, связанные с риском профессий — моряки, летчики, склонны к розыгрышам, порой весьма изобретательным.

Член экипажа «Аполлона» Вэнс Бранд перед полетом в космос попросил свою дочь с подругами записать кое-что на магнитную пленку. Пока «Аполлон» и «Союз» взлетали, стыковались, кружили вместе по орбите, пленка ждала своего часа. Но вот корабли разошлись. Бранд вызвал Леонова и Кубасова по радио и включил перед микрофоном магнитофон. Послышались женские голоса, смех и взвизгивания на фоне льющихся струй. «Мы здесь принимаем душ, — сказал Бранд. — А вы что делаете?»

Нередкая тема экспедиционных розыгрышей — вариации на мотив «Чего мы лишены», и тут не всякому удается соблюсти меру. Кончалось кругосветное плавание подлодки «Тритон». Офицеры собрались к обеду. Кто-то подосадовал: «Эх, выпить бы стаканчик мартини!» Командир, ожидавший реплик в этом роде, подал тайный знак — и вестовой внес в кают-компанию поднос, на котором стояли фужеры с янтарным напитком, с маслиной на дне, проткнутой соломинкой.

Все словно ощутили запах вермута. Радость длилась до той секунды, когда самый нетерпеливый выпил залпом свой фужер холодной, искусно подкрашенной воды.

О дальнейшем — запомнил дословно — командир Эдвард Бич пишет: «Только что поднявшееся у офицеров настроение снова как будто упало. Я так и не понял как следует, была ли моя шутка уместной или нет».

Полагаю, что нет, и не поощрял бы подобных сюрпризов на «Тигрисе». Они у нас, к счастью, не в ходу. Мы частенько посмеиваемся друг над другом, подначиваем друг друга, но дураков друг из друга не строим. Тон, установившийся изначально на судне, — при всех исключениях — радушный, товарищеский, располагающий к искренности тон.

ВЕРХНЯЯ КОЙКА

Упомяну еще раз американских подводников.

• Предыдущая
• 46/74
• Следующая