Морские львы - Купер Джеймс Фенимор - Страница 32

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая

Счастье, или, как говорит Стимсон, Провидение, много покровительствовало нашим морякам в их новом пути посреди ледяных гор. Подле них было много лавин, и еще другая соседняя к ним гора перевернулась, но ни один корабль не потерпел при этом никаких повреждений. Лишь только шхуны подошли к ледяной равнине, Росвель вернулся на свою палубу. Теперь он шел вперед.

Среди разбитых ледяных масс встретили гораздо более таких препятствий и опасностей, о которых прежде и не думали. Росвель очень беспокоился, чтобы шхуны не были разбиты давлением, которого не мог вынести их корпус.

Скоро сделалось почти невозможным плыть далее, разве только отчалить, как сделали шхуны, в середину ледяных масс, плывущих на юг со скоростью десяти узлов в час. Таким образом провели день и ночь. Утром второго дня все мгновенно переменилось. Лед начал расходиться: почему? — об этом можно было только догадываться, хотя приписывали это различному направлению ветра и потоков. Следствием этого было освобождение шхун из темницы, и они, несмотря на лед, начали двигаться. Около полудня приметили дым вулкана, и перед заходом солнца показался самый высокий утес, весь усыпанный снегом.

Утром четвертого дня наши мореплаватели были в большой бухте вне льдов, около одной мили от маленькой губы. Скоро шхуны были в старом порте. В то время как в него входили, Росвель смотрел вокруг себя с печалью, ужасом и удивлением. В самом деле, он жалел, что потерял столько времени, особенно тогда. Все летние признаки исчезли, наступала холодная и морозная осень. Дом остался таким же; деревья и другие предметы, оставались такими же, какими были оставлены. К общему удивлению, не заметили тюленей. По неизвестным причинам все эти животные исчезли, нарушив расчеты Дагге. На самом деле он надеялся воспользоваться этим случаем для пополнения своего груза. Некоторые утверждали, что животные ушли зимовать на север, другие говорили, что они были испуганы и что они убежали на какой-нибудь остров, но все пришли к соглашению в том, что они ушли.

— Ну, Маси, — сказал Газар, показывая ему пустые утесы, — что вы думаете об этом? Нет ни одного животного там, где прежде их были тысячи.

Экипаж Дагге перенес свои матрасы на берег, затем свои кровати, развел огонь в печи и приготовился устроить кухню в доме, как было до оставления острова. Росвель и весь его экипаж остались на палубе.

В одну неделю законопатили много течей, но, когда хотели спустить корабль на воду, то еще осталась одна довольно значительная, с которой трудно было предпринять столь далекое путешествие. Росвель очень упорно выразил свое мнение о необходимости законопатить и эту течь.

— В таком случае, — сказал Дагге, — нужно шхуну перенести на берег и приняться за работу. Но я вижу, что эта остановка вам не нравится и что вы думаете о Пратте и Ойстер-Понде? Я отнюдь не порицаю вас, Гарднер, и никогда не скажу ни одного слова против вас и вашего экипажа, если вы даже уйдете ныне после полудня.

Был ли искренен Дагге в своих словах? Он хотел казаться справедливым и великодушным, тогда как втайне старался воздействовать на добрые чувства Росвеля, так же как и на его самолюбие. Дагге был еще занят мыслью о прибыли, он не отказывался и от скрытого сокровища, из которого хотел, привязавшись к Росвелю, получить свою часть.

Росвель хотя был очень мало расположен к продолжению своего пребывания на этих островах, но согласился остаться там, пока не уверится, что поврежденный корабль будет в состоянии возвратиться. Это была недельная отсрочка.

В самом деле успели законопатить течь шхуны Дагге, и ее можно было спустить на воду. Лишь только это было сделано и его шхуна стояла на якоре, Дагге подошел к Росвелю и пожал ему руку.

— Я обязан вам многим, — сказал он, — все виньярдцы узнают это, если мы когда-нибудь возвратимся домой.

— Я очень радуюсь, если это будет так, капитан Дагге, — сказал Росвель, — потому что, говоря правду, за две недели, которые мы потеряли и которые мы потеряем прежде, чем подымем паруса, произошли большие перемены в погоде.

Дагге старался ободрить своего товарища, но Росвель был очень счастлив, когда через двадцать четыре часа виньярдская шхуна была готова. Гарднер думал, что надо было поднимать паруса, но Дагге при этом весьма живо возражал. Сначала он указал на то, что не было никакого ветра, и когда Росвель предложил вывести обе шхуны в бухту, то отвечал, что экипажи много работали в это время и нуждаются в отдыхе. Следствие, которое могли получить, заведя шхуны в бухту, было удаление от той ледяной коры, которая каждую ночь образовывалась подле земли и которую ломали и уносили волны, лишь только начинал дуть ветер. Росвель же хотел отвести свою шхуну на одну милю от губы. Он думал, что гораздо легче провести там несколько часов, а если будет ветер, то и менее. Это объяснение удовлетворило моряков, и Росвель Гарднер, отплыв от берега, почувствовал себя освободившимся от большой тяжести. Шлюпка тихо буксировала ойстер-пондскую шхуну и помогала ей выйти из губы. Когда шхуна проходила около шхуны виньярдской, Дагге был на палубе. Он пожелал доброго вечера товарищу, обещая следовать за ним утром.

Тогда явилась мысль в уме нашего молодого капитана. К чему послужит то, что он выведет свой корабль изо льда, если он на другой день затрет корабль Дагге? Он решился опять войти в губу, чтобы еще раз попробовать уговорить Дагге.

Гарднер нашел всех виньярдцев спящими. Даже сам Дагге не встал, чтобы встретить Росвеля. Было бесполезно спорить с человеком, имеющим подобные намерения. Побыв несколько минут с Дагге, Росвель воротился на свою палубу. Возвращаясь, он заметил, что лед делается все толще и шлюпка шла к шхуне через ледяную кору.

Росвель сам начал опасаться того, чтоб его не затерло льдом до выхода из губы. К счастью, легкий ветерок подул с севера, и Гарднер успел вывести свою шхуну к такому месту, где этой опасности уже не было. Тогда он позволил своим людям отдохнуть, что для них было необходимо, и офицеры поочередно дежурили на палубе.

За час до начала дня лейтенант вследствие полученного приказания разбудил Росвеля. Молодой капитан, выйдя на палубу, увидал, что ветра совсем не было и было очень холодно.

Лед пристал к снастям и бортам шхуны, хотя ночная тишина и полное безветрие были очень благоприятны для наших мореплавателей. Росвель уверился, что ледяная кора, окружавшая его в бухте, равнялась футу по толщине. Это сильно его беспокоило, и он дождался с сильным беспокойством дня, чтобы отдать себе отчет в положении Дагге.

Лишь только рассвело, все увидали, что лед покрыл бухту. Дагге и его экипаж работали пилой. Должно быть, они спохватились еще до рассвета, потому что шхуна не поднимала якоря, хотя находилась от губы на расстоянии кабельтова. Гарднер следил за движением Дагге и его экипажа через подзорную трубу, а потом он вызвал свой экипаж на палубу. Повар получил приказание приготовить теплый завтрак Поев, Росвель и Газар сели в две китоловные шлюпки и отплыли столь далеко, насколько позволил им лед, потом они остановились на фут от борта шхуны, осажденной льдом.

Может быть, к счастью Дагге, подул ветер с севера, следствием чего было то, что волны, гонимые этим ветром, скоро разорвали лед, и виньярдская шхуна могла около полудня соединиться с ойстер-пондской.

Росвель весьма обрадовался, возвратившись на свой корабль, и решил как можно скорее выйти из этого рода залива, потому что ночной опыт показал ему, что он слишком долго оставался на якоре. Дагге охотно за ним последовал.

— Господин Газар, — сказал Росвель, оставляя палубу, чтобы идти отдохнуть, чего ему не удавалось в течение целых суток, — поднимайте полные паруса и отправляйтесь. Мы запоздали и должны торопиться. Позовите меня, если лед будет мешать движению вперед.

• Предыдущая
• 32/43
• Следующая