Красный корсар - Купер Джеймс Фенимор - Страница 27
- Предыдущая
- 27/96
- Следующая
— Ты, наверно, обладаешь таким необыкновенным преимуществом, как умение разрезать волны кормой, — насмешливо ответил Уайлдер. — Если плыть таким невероятным способом, бог знает куда можно уйти.
— Я вижу, братишка, ты в обиде на меня за то, что я подхватил твои же рассуждения. Но ведь я, можно сказать, ставил паруса по твоей команде. Или ты ожидал, что такой старый морской волк, как я, невесть сколько раз стоявший на вахте на флагманском корабле, признается в своем невежестве насчет чего-либо касающегося синего моря? Черт побери, мог ли я быть уверен, что среди сотен судов, которые сейчас спускают на воду, нет и такой посудины, что лучше ходит кормой вперед? Говорят, корабль строят в подражание рыбе, а значит, можно выстроить корабль на манер устрицы или краба, — вот он и станет разрезать волны кормой.
— Ладно, старик! Думаю, что ты уже получил от адмиральши в награду добрый куш и можешь на целый сезон залечь в дрейф, не заботясь о том, как будут строить корабли. Скажи-ка, ты все время будешь держать курс вниз по этому склону?
— Пока не дойду до самого дна.
— Тем лучше, так как мое намерение — снова подняться наверх. Ну, как говорится на море, когда между судами кончается разговор, желаю хорошей кварты.
Видя, что молодой человек резко повернулся и стал быстро подниматься туда, откуда только что спустился, старый матрос засмеялся.
— Да, никогда-то ты не плавал с контр-адмиралом, — сказал он, продолжая спускаться и при этом осторожно выбирая дорогу, как это подобало его возрасту и немощи. — Нет, сколько ни ходи по морю, по-настоящему отшлифуешься только на флагмане, да и то если работаешь на бизани.
— Несносный старый подлиза! — проворчал сквозь зубы Уайлдер. — Негодяй видал лучшие дни и теперь пользуется своими знаниями, чтобы провести глупую женщину. Хорошо, что я отделался от этого мошенника! Он, наверно, сделал себе ремесло из вранья, раз теперь ему тяжело работать. Пойду-ка обратно. Путь свободен, и всякое может случиться.
Молодой моряк снова поднялся на холм, постаравшись принять вид беззаботно прогуливающегося человека на случай, если бы его возвращение заметили, и долгое время бродил взад и вперед, не спуская глаз с виллы миссис де Лэси, но ему так и не удалось увидеть ее обитателей. В доме нетрудно было заметить приготовления к скорому отъезду: оттуда выносили чемоданы и сундуки, бегали и суетились слуги. Но главные обитатели дома, по-видимому, удалились во внутренние комнаты, вероятно желая, что было вполне естественно, побыть наедине и поговорить перед расставанием.
Огорченный и раздосадованный, Уайлдер уже готов был отказаться от бесполезного томительного ожидания, как вдруг из-за стены, к которой он прислонился, до него снова долетели женские голоса. Они приближались, и вскоре его настороженный слух уловил мелодичный голос Джертред.
— Но вы мучаете себя без всяких на то причин, — расслышал он, когда беседующие подошли на достаточно близкое расстояние. — Если на вас произвело впечатление то, что утверждал этот… этот человек…
— Все, что ты говоришь, милочка, верно, — ответил печальный голос гувернантки. — И все же я настолько слабодушна, что не в состоянии стряхнуть с себя какое-то суеверное предчувствие. Джертред, тебе не хотелось бы еще раз поговорить с этим человеком?
— Мне? ! — воскликнула ее воспитанница, словно в испуге. — Почему бы вам или мне захотелось еще раз увидеться с этим человеком? Мы его совсем не знаем, и, кроме того, он низкого звания… Впрочем, может быть, и не низкого, но, во всяком случае, он не очень подходящее общество для…
— … для благородных дам, хочешь ты сказать? Но почему ты решила, что по своему положению этот молодой человек много ниже нас с тобой?
Девушка снова заговорила, и, по мнению Уайлдера, нежность и мелодичность ее голоса вполне искупали нелестный для него смысл произнесенных слов.
— Я, конечно, не так разборчива насчет происхождения и положения, как тетя де Лэси, — со смехом сказала она, — но, дорогая миссис Уиллис, вы же сами учили меня, что воспитание и навыки всегда отражаются на наших взглядах и характере.
— Верно, дитя мое. Но должна признаться, я не увидела и не услышала ничего, что дало бы нам основание считать этого молодого человека плохо воспитанным и вульгарным. Напротив, он говорил, как джентльмен, и внешность его производит такое же впечатление. Держит он себя с откровенностью и простотой людей его профессии, но ты же сама знаешь, у нас в колониях и даже в королевстве на морскую службу часто отдают молодежь из лучших семей.
— Но то же офицеры, дорогая, а этот… этот человек одет, как простой матрос.
— Не совсем. Его одежда и по качеству, и по покрою изящнее, чем обычно. Я знала адмиралов, которые одевались так вне службы. Даже моряки в чинах любят носить морскую одежду без всяких знаков, указывающих на их ранг.
— Значит, вы думаете, он офицер и, может быть, даже королевского флота?
— Вполне возможно, хотя в порту нет сейчас ни одного военного корабля. Но он вызвал у меня какой-то странный интерес вовсе не по такой пустячной причине. Джертред, девочка моя, в молодости мне довелось часто встречаться с моряками. И когда я теперь вижу моряка, такого юного и с таким мужественным и волевым лицом, меня всегда охватывает волнение… Но тебе это наскучило. Поговорим о другом.
— Вовсе нет, дорогая, — поспешно прервала ее Джертред. — Раз вы считаете этого незнакомца джентльменом, значит, нет ничего плохого… то есть ничего неподобающего для нас в том, что мы говорим о нем. Верно ли то, в чем он хотел нас убедить, — что на этом судне, хоть нам и говорили о нем столько хорошего, ехать опасно?
— В его поведении была совершенно необъяснимая, странная, почти дикая смесь иронии и заботы о нас! Порой он нес явную бессмыслицу, и в то же время мне казалось, что на это у него есть важная причина. Джертред, ты не так хорошо знаешь морские выражения, как я, и, может быть, даже не подозреваешь, что твоя добрая тетя в своем восхищении профессией, которую она, правда, имеет все основания любить, иногда делает…
— Знаю, знаю! Во всяком случае, мне часто так кажется, — прервала девушка тоном, дававшим понять, что ей не доставляет никакого удовольствия распространяться на эту неприятную тему. — И все же со стороны постороннего человека очень нехорошо было подсмеиваться, если он это делал, над такой невинной и даже милой слабостью, если это вообще слабость.
— Ты права, — продолжала миссис Уиллис, — и все же он не показался мне легкомысленным насмешником, которому доставляет удовольствие выставлять напоказ чужие промахи. Может быть, ты помнишь, Джертред, что вчера, когда мы были у развалин, миссис де Лэси восхищалась видом корабля под всеми парусами?
— Да, да, помню, — с некоторой досадой сказала племянница адмиральши.
— Одно из ее выражений было особенно неправильным. Я это знаю, так как хорошо знакома с морскими терминами.
— Я так и подумала по выражению вашего лица, — ответила Джертред,
— но…
— Послушай, детка: нет ничего удивительного, если дама делает пустяковую ошибку, употребляя специальные морские выражения, но странно, когда ту же ошибку повторяет моряк, произнося при этом те же слова; а молодой человек это сделал. И еще более поразительно, что старик ничего не возразил, как будто все было вполне правильно.
— Может быть, они прослышали, что миссис де Лэси имеет слабость вдаваться в подобные описания, — тихо заметила Джертред. — Я уверена, что теперь уж, дорогая, вы не станете считать этого незнакомца джентльменом.
— Я бы о нем больше и не думала, не будь у меня какого-то непонятного чувства, которое я не могу выразить. Как бы мне хотелось еще раз встретиться с ним!
Но тут гувернантку прервал легкий крик, вырвавшийся у ее собеседницы, а в следующий миг предмет их разговора перепрыгнул через стенку вслед за своей тростью, упавшей к ногам Джертред и вызвавшей ее испуг. Извинившись за свое вторжение и подняв трость, Уайлдер не спеша повернулся, чтобы уйти, как будто ничего не произошло. Миссис Уиллис побледнела, губы ее задрожали, но не от испуга, ибо она поспешно и совершенно спокойно сказала:
- Предыдущая
- 27/96
- Следующая
