Красный корсар - Купер Джеймс Фенимор - Страница 23

• Предыдущая
• 23/96
• Следующая

Уайлдер велел негру вернуться к товарищу и позаботиться о нем, пока тот не придет в себя. Сципион, у которого в голове тоже мутилось, охотно повиновался. Затем молодой человек попрощался с Корсаром и офицером и спустился в лодку. Сильно оттолкнувшись от темного корпуса фрегата, он опытным глазом моряка с удовольствием окинул его безупречную оснастку, а затем снова перевел взгляд на темную массу корпуса.

У самого бушприта четко вырисовывался стройный силуэт человека, видимо, следившего за всеми движениями Уайлдера, и, хотя ночь была беззвездной, новый помощник узнал в том, кто с таким интересом наблюдал за его отплытием, самого Корсара.

Едва солнце поднялось из вод, среди которых раскинулись голубые острова Массачусетса, как жители Ньюпорта стали отпирать двери и окна и готовиться к своим дневным делам, как свойственно людям, мудро использовавшим положенное для отдыха время. Там и сям открывались несложные запоры и замки, там и сям слышались взаимные утренние приветствия и любезные расспросы о простуде дочки или ревматизме старой бабушки.

Хозяин «Ржавого якоря», весьма рьяно заботившийся о том, чтобы его заведение нельзя было упрекнуть в чрезмерно поздних пиршествах, открыл свою дверь одним из первых, дабы не упустить ни одного случайного гостя, который захотел бы согреться после сырой ночи при помощи какого-либо подкрепляющего средства. Средство это было чрезвычайно широко распространено в британских колониях в то время и носило разнообразные названия — «горькая», «прохладительная», «утренний стаканчик», «развей туман» и тому подобное, — в зависимости от того, что больше подходило к характеру данной местности.

Кипучая деятельность трактирщика не осталась без награды: в течение первого получаса приток посетителей в его гавань не ослабевал. Не утратил он надежды на дальнейший прилив и после того, как первая волна начала спадать. Впрочем, убедившись, что посетители понемногу расходятся по своим делам, он вышел из-за стойки и остановился у входной двери, засунув руки в карманы и словно втайне наслаждаясь позвякиванием в них новых обитателей.

Какой-то неизвестный, не зашедший в трактир вместе с другими и поэтому не принявший участия в обычных возлияниях, стоял несколько поодаль; он заложил руку за борт куртки и, по всей видимости, был гораздо больше занят своими размышлениями, чем деловыми успехами трактирщика. Внезапно он уловил устремленный на него многозначительный взгляд кабатчика, который сразу сообразил, что ни один человек, должным образом подкрепившийся с раннего утра, не может казаться столь задумчивым, когда его еще не одолевают дневные заботы; из этого трактирщик сделал вывод, что, сведя с этим человеком знакомство, можно извлечь некоторый барыш.

— Приятный сегодня ветерок, друг мой: сразу разгоняет ночную сырость, — сказал он, втягивая носом сладостное укрепляющее дыхание ясного октябрьского утра. — Вот этим расчищающим легкие воздухом и славится наш остров; потому-то он и есть самое здоровое место на земле да и самое красивое, это всем известно. Вы, верно, не здешний?

— Да, только недавно приехал, — последовал ответ.

— Судя по одежде, вы моряк? И ищете службу, как я полагаю? — продолжал трактирщик, ухмыльнувшись собственной проницательности. — Здесь бывает немало таких, как вы. Но, хотя Ньюпорт местечко бойкое, нельзя рассчитывать, что так сразу и найдешь подходящее судно. А вы попытали счастья в столице Бейской колонии?

— Я выехал из Бостона только позавчера.

— Как! У гордых обитателей этого города не нашлось для вас судна? Да, болтать они мастера и товар лицом показать умеют. Но, между прочим, понимающие люди скажут вам, что в Наррангасетской бухте вскоре будет не меньше кораблей, чем в Массачусетской. Вон видите тот прекрасный бриг 55? Через неделю он отплывает за ромом и сахаром. А вон корабль, который вошел в бухту только вчера на закате. Знатное судно, и каюты на нем как княжеские покои. Оно выйдет в море с первым же благоприятным ветром, и, думается мне, хорошему моряку самое время туда наняться. А там, на рейде, стоит работорговец, если за свое жалованье вы согласны возить черномазых.

— Значит, то судно, что стоит в бухте, выйдет в море с первым попутным ветром? — спросил незнакомец.

— Это уж как пить дать. Моя жена — двоюродная сестра жены таможенника, и мне доподлинно известно, что все бумаги готовы, задержка только из-за ветра. Вы ведь и сами понимаете, приятель, многие матросы — мои должники, а времена сейчас трудные, и честному человеку приходится соблюдать свои интересы. Да, это он и есть, «Королевская Каролина», известное судно. Оно каждый год совершает регулярный рейс между колониями и Бристолем и заходит к нам на пути туда и обратно, кое-что разгружает у нас, берет топливо и воду, а затем уходит домой, то есть в Каролину.

— Скажите, пожалуйста, сэр, а боевое вооружение у него хорошее? .

— продолжал незнакомец; теперь вид у него был не столь задумчивый, ибо разговор явно начал его занимать.

— Это-то да, на нем есть несколько хороших бульдогов, и они могут славно залаять в защиту его прав и поддержать честь его величества, благослови его бог… Джуди! Эй, Джуди! — закричал он молодой негритянке, которая выбирала щепки на растопку из кучи опилок и обрубков с верфи. — Беги что есть духу к соседу Хоумспану и постучи в окошко его спальни: он что-то заспался. Необычное это дело — уже пробило семь, а портной не идет за стаканом горькой, чтобы промочить пересохшую за ночь глотку.

Пока девушка выполняла приказание хозяина, разговор ненадолго замер. Но стук в окно вызвал только пронзительные крики Дезайр, проникавшие сквозь тонкие дощатые стены убогого жилья, словно сквозь сито. Затем окно открылось, и в нем показалось раздраженное лицо: достойная хозяйка дома выглянула на свежий утренний воздух.

— Еще что? — кричала оскорбленная супруга, которая вообразила, что это кутила муж возвращается после ночи, проведенной вне дома, и осмеливается прерывать ее сон. — Мало того, что ты на всю ночь убежал от семейного ложа и стола, — ты еще нарушаешь покой семи благословенных деток, не говоря уж об их матери! Ах, Гектор, Гектор, какой пример подаешь ты неустойчивой молодежи и каким уроком будет твое поведение для других вертопрахов!

— А ну, дай-ка мне сюда черную книгу, — сказал трактирщик жене, которая, заслышав громкие жалобы Дезайр, тоже подошла к окну. — Кажется, эта женщина говорила что-то насчет отъезда портного через два дня. Если у него такие намерения, то порядочным людям надо посмотреть, сколько за ним записано. Ай-ай, клянусь жизнью, Кезия, ты допустила, чтобы этот хромой нищий задолжал нам семнадцать шиллингов, шесть пенсов и притом за такую мелочь, как утренние стаканчики и ночные колпаки!

— Напрасно ты горячишься, друг мой. Он ведь сшил костюмчик для школы нашему мальчугану и нашел…

— Ладно, хозяйка, — прервал ее муж, возвращая книгу и сделав ей знак удалиться. — Надеюсь, в свое время все уладится. Чем меньше шума мы будем поднимать насчет прегрешений соседа, тем меньше станут говорить о наших собственных. Он достойный и трудолюбивый мастер, сэр,

— продолжал трактирщик, обращаясь— к незнакомцу, — но солнышко никогда не заглядывает в его окно, хотя, бог свидетель, стекло там не такое уж толстое.

— И все же только на основании таких пустячных признаков, как причитания его жены, вы думаете, что этот человек бежал?

— Что ж, такая беда случалась с людьми и почище пего! — ответил трактирщик, с задумчивым видом складывая руки и переплетая пальцы на своем круглом животе. — Нам, содержателям гостиниц, известны, можно сказать, тайные мысли и дела всех людей, ибо человек больше всего склонен открывать свое сердце после того, как завернет к нам. Мы кое-что знаем насчет наших соседей. Если бы сосед Хоумспан умел умиротворять свою подруженьку так же ловко, как он кладет на должное место стежок, такого, может, и не случилось бы, но… Не выпьете ли чего-нибудь, сэр?

• Предыдущая
• 23/96
• Следующая