Красный корсар - Купер Джеймс Фенимор - Страница 11

• Предыдущая
• 11/96
• Следующая

Невдалеке послышался серебристый женский голосок. Затем, когда говорившие приблизились, их голоса раздались уже у самого подножия башни. По какому-то молчаливому согласию Уайлдер и юрист выбрали себе наиболее удобные места, и в течение всего того времени, что вновь пришедшие находились у развалин, наши герои, сами оставаясь невидимыми, — к сожалению, нам приходится упрекнуть в этом двух таких важных действующих лиц нашего рассказа, — разглядывали их и подслушивали не только внимательно, но и с удовольствием.

Компания, находившаяся внизу, состояла из четырех женщин. Одна — дама довольно преклонных лет, другая — чуть старше среднего возраста, третья — на самом пороге того, что именуется «жизнью». Четвертая была молодая негритянка, лет двадцати пяти. Разумеется, в стране, где происходит действие, и в то время, к которому оно относится, негритянка могла быть лишь скромной, хотя, может быть, и пользующейся полным доверием служанкой.

— Теперь, дитя мое, когда я дала тебе все необходимые советы, — были первые слова пожилой дамы, долетевшие до слушателей, — переменим эту тему на более приятную. Передай своему отцу, что я по-прежнему полна к нему самой глубокой привязанности, и напомни ему его обещание прислать тебя ко мне еще раз, прежде чем мы расстанемся навсегда.

Слова эти были обращены к самой юной из женщин и, по всей видимости, приняты с той же нежностью, с тем же искренним чувством, с каким были сказаны. Та, к кому они относились, подняла глаза, в которых поблескивали невольные слезы, и отвечала негромким мелодичным голосом.

— Тебе незачем напоминать мне об этом обещании, милая тетя, я ведь сама хочу приехать. Я даже буду всячески упрашивать отца приехать сюда со мной весною.

— Наша славная Уиллис поможет нам в этом, — ответила тетка, с улыбкой кивнув третьей женщине ласково и вместе с тем чуть церемонно, как требовала великосветская повадка того времени в обращении высшего к низшему. — Своей долгой и верной службой она заработала себе право иметь некоторое влияние на генерала Грейсона.

— Она имеет все права, какие может дать любящее сердце! — горячо воскликнула племянница, и в этом душевном порыве сказалось ее желание смягчить формальную учтивость тетки. — Ей мой отец ни в чем не откажет.

— А миссис Уиллис обещает действовать в наших интересах? — спросила тетка, не позволяя горячности племянницы сбить ее с того тона, который считала приличным. — С таким союзником мы будем непобедимы.

— Воздух здесь, на острове, чистый и очень полезен моей воспитаннице. Не говоря уже обо всем прочем, одного этого достаточно, чтобы я сделала то немногое, что от меня зависит.

Миссис Уиллис говорила с достоинством и, пожалуй, о некоторой долей сдержанности, отличавшей разговоры между богатой, высокородной теткой и наемной, зависимой воспитательницей наследницы ее брата. При всем том она держала себя вполне дружелюбно, а голос у нее был такой же мягкий и женственный, как и у ее воспитанницы.

— Значит, можно считать, что битва выиграна, как говаривал контр-адмирал, мой покойный муж. Адмирал де Лэси, моя милая миссис Уиллис, с юных лет придерживался одного правила, которым руководствовался затем всю жизнь и которое в немалой степени содействовало его доброй славе: чтобы в чем-либо преуспеть, надо только твердо верить, что добьешься успеха. Правило благородное и укрепляющее душевные силы: оно и не преминуло дать те блестящие результаты, о которых можно и не упоминать, настолько они общеизвестны.

В знак согласия миссис Уиллис склонила голову, как бы отдавая должное славе покойного адмирала, но не сочла нужным сказать что-либо в ответ. И, видимо, решив покончить с этим вопросом, она уже без малейшей натянутости обратилась к своей воспитаннице:

— Джертред, милая, тебе ведь приятно будет вернуться на этот прелестный остров, к бодрящему морскому ветру?

— И к моей тете! — вскричала Джертред. — Как бы я хотела убедить папу, чтобы он продал свое имение в Каролине и переселился сюда, на Север!

— Богатому землевладельцу не так легко расстаться со своим имением, как тебе кажется, дитя мое, — возразила миссис де Лэси, — Как бы я ни хотела, чтобы мой брат принял такое решение, я никогда не позволила бы себе уговаривать его. К тому же, если бы наша семья и решилась еще на какую-нибудь крупную перемену в жизни, то нам следовало бы попросту возвратиться на старую родину. Вот уже целое столетие минуло с тех пор, как Грейсоны переехали в колонии из-за недовольства английским правительством. Прадед мой, сэр Эверард, поссорился со своим вторым сыном, и тогда мой дед поселился в Каролине. Но с тех пор прошло много времени, раздоры давно позабыты, и я частенько подумываю, что мы с братом могли бы возвратиться в дом наших предков. Многое, разумеется, зависит от того, как мы распорядимся своим главным сокровищем по эту сторону океана!

Закончив свою речь, добросердечная, хотя, пожалуй, несколько самодовольная дама взглянула на девушку, которая и внимания не обратила на то, что в последних словах тетки речь шла о ней. Как всегда, когда ее тетка угощала гувернантку семейными воспоминаниями, Джертред отвернулась, и теперь ее лицо, пылавшее румянцем здоровья и, быть может, стыда за тетку, овевал прохладный вечерний ветерок. Как только миссис де Лэси умолкла, девушка быстро повернулась к своим спутницам, указала на возносящиеся над крышами домов мачты красивого корабля, стоявшего на якоре в порту, и вскричала, радуясь поводу хоть как-то переменить тему разговора:

— И эта мрачная темница должна быть нашим домом целый месяц, миссис Уиллис!

— Путешествие кажется вам таким долгим только потому, что вы очень уж не любите море. Переезд отсюда до Каролины часю совершался гораздо скорее.

— Я вполне могу это подтвердить, — вставила вдова адмирала, не способная отвлечься от мыслей, которые, раз возникнув, уже не могли изменить свое течение. — Ведь мой покойный высокочтимый и доблестный супруг провел однажды эскадру своего царственного повелителя от одного конца американских владений его величества до другого в срок более короткий, чем тот, что назвала моя племянница. Правда, они, может быть, старались идти как можно скорее, преследуя врагов короля и родины, но, во всяком случае, это доказывает, что переезд может занять не больше месяца.

— Страшнее всего этот ужасный Хенлопен, где с одной стороны песчаные отмели и обломки разбитых судов, а с другой — течение, которое называется Гольфом! — вскричала Джертред; при этом она побледнела и стала еще прелестнее, ибо неумение скрыть свою робость часто делает юную и красивую девушку еще привлекательней. — Если бы не Хенлопен с его шквалами, мелями и пучинами, я бы думала только о радостной встрече с отцом.

Миссис Уиллис, никогда не поощрявшая в своей воспитаннице этих проявлений вполне естественной слабости, какими бы милыми они ни казались посторонним, довольно строго повернулась к молодой девушке и, намереваясь раз и навсегда покончить с ее страхами, заметила коротко и твердо:

— Если бы все опасности, которых ты боишься, в самом деле существовали, то корабли не совершали бы этот путь ежедневно, ежечасно и вполне благополучно. А вам, сударыня, часто случалось плыть по морю из Каролины вместе с адмиралом де Лэси?

— Никогда, — поспешно и несколько сухо ответила вдова. — Здоровье не позволяло мне совершать морские путешествия. Но, конечно, Уиллис, мне, как супруге и вдове морского офицера, не подобает быть невежественной в мореходном деле. Думаю, что во всей Британской империи найдется не много дам, которые бы лучше меня понимали, как надо управлять судном и даже эскадрой, в особенности эскадрой. Эти познания я получила самым естественным образом, будучи подругой жизни офицера, которому выпало на долю быть флотоводцем. Полагаю, что вам-то это дело совершенно незнакомо.

• Предыдущая
• 11/96
• Следующая