Теплая снежинка - Климова Юлия - Страница 14
- Предыдущая
- 14/54
- Следующая
– Кондрашов, – с опозданием подсказал Середа.
– Не совсем, – откусив бутерброд, ответила я. – Сам Дмитрий Сергеевич мараться не станет, у него на это времени нет. А вот Герман…
– Герман?
– Его помощник.
– У-у-у…
– Да. Герман наводит справки.
– Что за фрукт?
– Овощ.
– Какой?
– Цукини.
– Тогда не опасно, – усмехнулся Середа.
С одной стороны, в происходящем не было ничего крамольного – Кондрашов имеет право знать, кто будет находиться в его доме, с другой стороны… с другой стороны, перед моими глазами стояла четкая картина – Герман держит в руках мою анкету, копию трудовой книжки и прочие бумажки и досконально их изучает. Картина мне не нравилась. Картина вызывала злость.
Покрасить, что ли, каминный зал в красный цвет и изобразить на этом великолепии белый горошек?
– Интересуются, гады. – Я стянула с хлеба колбасу, сунула ее в рот и ритмично заработала челюстью.
– Кто предупрежден, тот вооружен, – подвел итог Середа.
Гидрометцентр был сух и строг. Гидрометцентр был упрям и неумолим. Гидрометцентр пообещал во второй половине дня снег, дождь, облачность, порывы ветра – десять метров в секунду и всеобщую грусть по этому поводу. Для полного счастья не хватало только штормового предупреждения, и можно забить дверь гвоздями и не высовывать на улицу нос.
Но моему носу надеяться на тепло и покой не приходилось. Мой нос должен был отправиться к Кондрашову Дмитрию Сергеевичу сразу после третьего пластикового стаканчика с кофе и встречи с отделом бухгалтерии. Да, да, именно со всем отделом, ибо я должна документы каждому бухгалтеру по чуть-чуть (или помногу – какая разница…).
– Как не стыдно, – вздохнула Ирочка.
– Почему ты не принесла это месяц назад? – сдвинула брови Маргарита Петровна.
– За тобой еще октябрьские и ноябрьские чеки, – процедила Лиля.
Мои дорогие, я вас всех люблю. И поверите ли, бухгалтерские долги не дают мне спать спокойно. Каждый вечер они шаркают за мной в ванну, натирают спину мочалкой, хлопают дверью, ложатся рядом на подушку, храпят, насвистывают, толкаются и ворочаются. А утром еще имеют наглость усесться со мной за стол – о, если б вы только видели, как жадно они тянут ручонки к моей горячей кружке и как без промаха тыкают вилкой в мою яичницу. Чтоб им пусто было, этим бухгалтерским долгам!
– Э-э-э… – многозначительно ответила я и пообещала и Ирочке, и Маргарите Петровне, и Лиле мгновенное счастье приблизительно через неделю.
Гидрометцентр не обманул – ветер шуршал по асфальту икринками снега, дождь наперекор холоду умудрялся делать свое черное дело, а небо заволокло серыми ватиновыми тучами. Доехать бы до Кондрашова (а вернее, до Германа), не сбиться бы с пути, не замерзнуть бы под каким-нибудь мудрым дубом или легкомысленной березой!
Я доехала.
И Герман меня встретил почти с радостью. То есть он не озарил этот бренный мир улыбкой, не кинулся меня обнимать, не выкрикнул: «Наконец-то!» – он приподнял брови и кивнул. И как я уже поняла, в его случае это еще какая реакция!
– Если вы хотите кофе или чай, я попрошу Аду Григорьевну приготовить.
Я хотела в туалет, о чем честно и сразу известила вытянутого в струну Германа:
– А можно я воспользуюсь вашими удобствами?
– В смысле?
– В смысле туалетом.
– Конечно. – Кончики его ушей порозовели, и этот факт был мне приятен.
В туалете мне захотелось подзадержаться, но вовсе не по естественным потребностям.
Чтобы ходить по этому дому, чтобы спокойно общаться с Германом (я уверена, он стоит под дверью и записывает все шумы, которые доносятся до него – из вредности я еще раз нажала на пимпочку сливного бачка), нужно собрать мужество в кучу и водрузить на него весомый шар особого терпения. Это я чувствовала каждой клеточкой тела.
– Если вы хотите кофе или чай, я попрошу Аду Григорьевну приготовить, – повторил он, когда я покинула бежево-мраморный туалет.
– Спасибо, пока не хочется.
С Адой Григорьевной я встретилась бы еще раз с удовольствием (должен же глаз на ком-то отдыхать), но пока были силы, я решила не давать себе поблажек.
Герман раскрыл блокнот.
Я достала планшет.
Не знаю зачем. Пока рисовать я не собиралась.
Наверное, его рефлексы уже становятся моими.
Обойдя левое крыло два раза, я обозначила ту мебель, которую в дальнейшем нужно будет заменить. В список попали стулья, стол, два шкафа, этажерка, два дивана, три журнальных столика и тумба. Мебель была хорошей, даже очень хорошей, но родственнице Кондрашова понадобятся полки и вешалки для одежды и еще куча чего понадобится… А стулья? Стулья слишком помпезные.
В некоторые картины я тоже бесцеремонно ткнула пальцем – они лишние.
Мне хотелось большей мягкости и уюта.
– Я не спросила Дмитрия Сергеевича о сроках. Когда его родственница планирует поселиться здесь?
Мой вопрос вызвал непонятное замешательство – кончики ушей Германа опять покраснели.
– Я думаю… месяца через два-три.
– То есть стараться к Новому году не обязательно?
Это здорово облегчало жизнь – не нужно торопиться, никто не давит, работай себе и работай.
– Я уточню у Дмитрия Сергеевича.
Это был отличный момент для удовлетворения давно разыгравшегося любопытства, и я небрежно задала следующий вопрос:
– А кто проживает в доме?
– Дмитрий Сергеевич, Ада Григорьевна и я.
Резко развернувшись, я уставилась на Германа.
Было чему удивляться.
Во-первых, это не просто большой дом, это огромный дом, и в нем не могут жить только три человека. Есть в этом что-то ненормальное, даже трагическое.
Во-вторых, Герман… Личный помощник живет вместе с боссом. Ну-у-у… это все равно как если бы я жила в одной квартире с Бондаренко (ха! Представляю, какой бы ужас красовался на его лице каждое утро! «Андрей Юрьевич, просыпайтесь, пора в офис…» На планерку по понедельникам я бы точно никогда не опаздывала).
Нет, не так…
Но согласитесь, удивительно же…
Они настолько не могут друг без друга? Ночь не в состоянии друг без друга прожить?
Ой… Сейчас мое воображение сделает виток не в ту сторону…
– И больше никого? – пискляво уточнила я.
– Больше никого.
За окном завыл ветер, и я представила себя героиней двухчасового ужастика – заманили меня (наивную девочку тридцати лет) в дом кошмаров, и в двенадцать ночи после боя часов полезут из всех щелей голодные вурдалаки… У-у-у, – вновь взвыл ветер, и острые не то снежинки, не то капли хлестнули по стеклам.
– Погода совсем испортилась, – дежурно выдала я и внимательно посмотрела на Германа.
– Зима, – равнодушно констатировал он.
– Ну да, – согласилась я.
Вообще-то в полшестого мне лучше уже смотаться отсюда. После шести Москва обязательно замкнется в сплошной пробке, а так – я, может, еще проскочу…
У Германа загудел мобильник, и он вынул его из тесного внутреннего кармана пиджака. Да, по дому личный помощник Кондрашова ходит в костюме.
– Извините, – сказал он и принял вызов. – Да… хорошо… да… обязательно… – Закончив разговор, он посмотрел на меня и официальным тоном произнес: – Наталья, Дмитрий Сергеевич просит вас остаться на ужин. Как вы к этому относитесь?
Даешь контакт двух цивилизаций!
Кстати, а он, случайно, не мной ужинать собрался?
Едят ли Акулы анчоусов?
– Спасибо, – затирая удивление вежливостью, ответила я. – Но…
Но что? Хочу я остаться или нет?
Любопытно, конечно, но неожиданно как-то…
То есть я хочу, потому что есть шанс узнать, какого цвета шторки все же нравятся Кондрашову!
Тьфу – и на шторки, и на Кондрашова.
– Что мне ответить?
– Да, спасибо, буду рада.
Герман принялся набирать номер шефа, а я с опаской посмотрела в сторону окна. Это во сколько же мне придется добираться домой?.. И не увеличится ли скорость ветра в два раза, и не вылезут ли к ужину из всех щелей вурдалаки?
- Предыдущая
- 14/54
- Следующая
