Долина Виш-Тон-Виш - Купер Джеймс Фенимор - Страница 6

• Предыдущая
• 6/126
• Следующая

Высоко со стороны прилегающего холма, который мог бы сойти и за небольшую скалистую гору, произошло схожее вторжение в царство деревьев, но то ли каприз, то ли расчет побудили покинуть расчищенное место после того, как оно плохо вознаградило тяжкий труд по рубке леса ради разового урожая. На этом месте можно было видеть беспорядочно разбросанные окольцованные и потому мертвые деревья, груды бревен, черные и обугленные пни, уродовавшие красоту поля, которое в противном случае изумляло бы своим расположением глубоко в лесу.

Большая часть площади этой вырубки ныне тоже была скрыта кустарником, что называется второй порослью, хотя здесь и там проглядывали участки, где пышный белый клевер, естественный для этой страны, захватил огороженное пастбище для скота. Глаза Марка изучающе обратились на эту вырубку, отстоявшую, если провести прямую линию по воздуху, на полмили от места, где остановилась его лошадь, ибо звуки дюжины разнотонных коровьих колокольчиков доносились в тихом вечернем воздухе до его ушей из чащи кустарника.

Однако несомненные свидетельства цивилизации на природной возвышенности и вокруг нее возникли на самом берегу потока так стремительно, что придали местности облик дела рук человеческих. Существовали ли эти взгорья некогда на лице земли повсеместно, исчезнув задолго до вспашки и возделывания, мы гадать не станем. Но у нас есть основание полагать, что они гораздо чаще встречаются в определенных частях нашей страны, чем в любой другой, хорошо знакомой обычным путешественникам, если только речь не идет о какой-нибудь долине Швейцарии. Опытный ветеран выбрал вершину этого плоского конуса, чтобы устроить тот род военной обороны, который делали целесообразным и привычным ситуация в стране и характер противника, коего надлежало остерегаться.

Дом был деревянный, из обычного сруба, обшитый дранкой. Он был длинный, низкий и неправильной формы, свидетельствуя, что воздвигался в разное время по мере того, как нужды растущей семьи требовали дополнительного обустройства. Стоял он на краю естественного склона и на той стороне холма, где его подножие омывала речушка. Грубо сколоченная терраса тянулась вдоль всего фасада, нависая над потоком. Несколько больших неуклюжих и топорно сработанных дымовых труб торчали в разных местах кровли — еще одно доказательство, что при обустройстве строений скорее руководствовались соображениями удобства, нежели вкуса. На вершине холма находились также два или три отдельно стоящих конторских помещения, расположенных поблизости от жилого дома и в местах, наиболее подходящих для пользования ими. Человек посторонний мог бы заметить, что своим расположением они образуют по всей своей длине разносторонний квадрат, внутри свободный от застройки.

Несмотря на большую протяженность основного здания и наличие менее крупных и отдельно стоящих построек, желаемого расположения не получилось бы, если бы не два ряда грубых сооружений из бревен, с которых даже не содрали кору, призванных восполнить недостающие звенья. Эти первобытные постройки использовались под разнообразную домашнюю рухлядь, а также припасы. Они, кроме того, служили многочисленными жилыми комнатами для наемных работников и низшего персонала фермы. Несколько крепких и высоких ворот из теса соединили первоначально разъединенные части застройки, образовав множество преград для доступа во внутренний двор.

Но здание, всего более бросавшееся в глаза своим расположением, как и особенностями архитектуры, стояло на низком искусственном холме в центре четырехугольника. Оно было высоким, шестиугольным по форме и увенчано остроконечной кровлей, с гребня которой вздымался торчащий флагшток. Фундамент был из камня, но на высоте человеческого роста торцы были сделаны из массивных обтесанных бревен, прочно скрепленных хитроумным соединением их концов, а также перпендикулярными опорами, глубоко вколоченными в их бока. В этой цитадели, или блокгаузе, как ее именовали на техническом языке, имелись два неодинаковых ряда длинных узких бойниц, но не было обычных окон. Однако лучи заходящего солнца бросали блики на два-три небольших застекленных отверстия в крыше, свидетельствовавших, что верх здания иногда использовали для иных целей, нежели оборона.

Примерно на полпути вверх по сторонам возвышенности, на которой стояло здание, располагался сплошной ряд высоких частоколов, сделанных из стволов молодых деревьев, прочно скрепленных скобами и горизонтальными деревянными связями, причем было видно, что за их состоянием ревностно следили. В целом эта пограничная крепость выглядела опрятной и уютной, а учитывая, что использование артиллерии было неизвестно в этих лесах, — предназначенной для оборонительных целей.

На незначительном расстоянии от подошвы холма стояли хлева и конюшни. Их окружало большое число неказистых, но теплых сараев, в которых обычно укрывали овец и рогатый скот от суровых зимних бурь этого климата. Луга непосредственно вокруг наружных строений имели более ровный и богатый травяной покров, чем более отдаленные, а изгороди были гораздо мастеровитее и, вероятно, прочнее, хотя вряд ли практичнее. Обширный плодовый сад лет десяти — пятнадцати также значительно способствовал ухоженному виду, благодаря которому улыбчивая долина составляла такой сильный и приятный контраст окружавшим ее бесконечным и почти не обжитым лесам.

О нескончаемом лесе нет надобности говорить. За единственным исключением гористого склона и разбросанных здесь и там полос сжатого хлеба, вдоль которых стволы были вывернуты корнями вверх яростными порывами ветра, порой в одну минуту сметающими целые акры41 деревьев, в обширной панораме этой спокойной сельской картины взгляду не на чем было остановиться, кроме безграничного лабиринта дикой природы. Изломанная поверхность местности, однако, ограничивала обзор не очень большим расстоянием, хотя искусство человека вряд ли могло изобрести краски такие же живые или такие же жизнерадостные, как те, что дарили блестящие оттенки листвы. Острые хваткие заморозки, знакомые на исходе осени жителям Новой Англии, уже затронули широкие бахромчатые листья кленов, и внезапный и таинственный процесс не обошел все другие виды лесной растительности, производя тот магический эффект, который нельзя увидеть нигде за исключением областей, где природа так щедра и пышна летом и так непредсказуема и сурова при смене времен года.

Старый Марк Хиткоут обозревал эту картину благоденствия и покоя острым взглядом по-зимнему рассудительного человека. Меланхолические звуки разнотонных колокольцев, глухо и жалобно звеневших под сводами деревьев, давали основание думать, что семейные стада охотно возвращаются с безграничных лесных пастбищ. Его внук, ладный живой мальчик лет четырнадцати, шагал по полям в его сторону. Подросток гнал перед собой небольшую отару, которую домашние потребности вынуждали семью держать, невзирая на многочисленные случаи потерь и обременительную трату времени и забот, ибо только то и другое могло уберечь овец от хищных зверей. Возле заброшенной вырубки со стороны холма вышел придурковатый парень-прислужник, которого старик из милосердия приютил среди домашней обслуги. Он шагал, издавая крики и гоня впереди себя табунок жеребят, таких же лохматых, таких же своенравных и почти таких же диковатых, как он сам.

— Ну что, убогий? — сказал Пуританин, сурово глядя на обоих парней, когда те приблизились со своими подопечными с разных сторон и почти одновременно. — Ну что, сэр? Сумеешь впустить скотину в эти ворота, если разумный человек не присмотрит за тобой? Делай, как будто так оно и есть; это верный и полезный совет, о котором человек ученый и простак, слабый и крепкий умом должны одинаково помнить в своих мыслях и в своих поступках. Вообще-то я не знаю, способен ли загнанный жеребенок стать более благородным и полезным животным в свои лучшие годы, чем тот, кого холят и берегут.

— Не иначе как дьявол вселился во всю отару и во всех жеребят тоже, — угрюмо возразил парень. — Я ругал их и говорил с ними, как будто они мои родичи, и все-таки ни доброе слово, ни непотребные речи не заставили их послушаться совета. Что-то пугает их в лесу в этот раз на заходе солнца, хозяин. Иначе жеребятам, которых я летом перегонял через лес, не годится так скверно обходиться с тем, кого им следовало бы признавать за своего друга.

• Предыдущая
• 6/126
• Следующая