Ютланд, брат Придона - Никитин Юрий Александрович - Страница 39

Змысл протянул руку к Мелизенде, но Ютланд быстро перехватил его за локоть.

– Ты разве не слышал? – спросил он. – Она поедет со мной.

– Сопляк, – сказал Змысл и вдруг вскрикнул. Лицо его побелело, в глазах вспыхнул ужас. – Ты кто?

– Тот, – ответил Ютланд, медленно сжимая пальцы, – кого ты запомнишь. Мелизенда, иди к коню.

Голос его был таким жестоким, что она вспорхнула, не помня себя, и оказалась у коня раньше, чем сообразила, что он ей приказал, а она, принцесса, послушалась пастуха!

Змысл со стоном упал на колени. Кленовнику почудился легкий влажный хруст, словно молодая веточка перемалывается на конских зубах.

Глузд с недоумением посмотрел на друга, потом перевел взгляд на Ютланда и застыл: у парнишки в глазницах разгорается вместо глаз дикий огонь, перед которым пурпур заката показался бы серой краской.

Он разом ощутил, что жизнь уходит с каждым мгновением, никогда за все странствия не чувствовал такого ужаса, с трудом опустил дрожащие веки и покорно опустил голову, признавая над собой власть за этим странным человеком, если это человек, даровать жизнь или отнимать ее.

Ютланд с недобрым свистом выпустил сквозь сжатые зубы воздух, повернулся и пошел к коню. Тот косил недоверчивым глазом на Мелизенду, что трогает нежными пальцами его коротенькие волосы на холке и что-то нашептывает, поднявшись на цыпочки, прямо в оттопыренное ухо.

– Не порти мне коня, – бросил он резко. Вскочил в седло, одним движением поднял ее, грубо и властно, и придержал на мгновение. – Удобно?

– Да, – заверила она, ошарашенная такой переменой в голосе и манерах. – Ты их переубедил?

– Да, – буркнул он.

– А я думала, – сказала она, – придется мне. Из тебя переубеждатель, думаю, неважный.

– Зато быстрый, – сказал он.

– Да, – сказала она неохотно, – а как у тебя получилось?

– Просто переубедились, – ответил он.

– Точно? – спросила она и оглянулась. – А почему тот, который Змысл, сидит и стонет?

– Жалеет, – пояснил он, – что ты уехала со мной.

Она победно улыбнулась.

– Мужчины! Все вы такие. Не понимаете, что у нас свое цели и свои желания. Я уехала не с тобой, а еду в Вантит! А ты меня просто-напросто везешь туда.

Он толкнул коленом Алаца, тот бодро пошел вперед, переходя на рысь. Мелизенде показалось, что она услышала, как один из оставшихся сказал другому весело:

– Смотри, как мальчишка хорохорится перед девчонкой! Сказано, артане…

Когда они отдалились, Мелизенда спросила недоверчиво:

– Ты в самом деле уверен, что лучше прямо? Что-то я в их карте ничего не поняла…

Он фыркнул.

– А ты хоть карты видела?

– Видела, – отрезала она сердито. – Отцу приносили. Только я их не разворачивала! Ты уверен, что там не страшно?

Он пожал плечами.

– А что там страшного? Я бывал в Артании везде, что он перечислил: в Курганах Бренности, на Прокаленном Плато, в Туманных Лугах, поднимался на Кряж Обреченности и Скалы Слепой Ярости, заезжал в Чащу Трепета… но что-то мне совсем не трепеталось.

Она промолчала, вранье слишком наглое и явное, либо сумасшедший, либо говорит правду.

– А в Куявии?

– Почти не был.

– Там страшно?

– Вряд ли там что-то особое.

Он чувствовал, как она обхватила руками, прижалась к его спине всем телом, щекой к спине, в том месте не просто греет, а почти припекает, но совсем не больно, а какое-то странное немыслимое чувство, никогда такого раньше, даже и непонятно, словно сладко-сладко почесал в том месте… даже лучше, нет, как-то совсем иначе…

– Держись крепче, – проговорил он наконец негромко и через силу, опасаясь спугнуть странное очарование.

– А что, скинешь?

– Да вот подумываю…

– Не получится, – ответила она, – я вцепилась, как клещ.

Конь набрал скорость, Мелизенда с ужасом видела, как они приближаются к краю пропасти, разгоняются все быстрее, конь вообще пригнул голову, хрипит злобно. Она в страхе закрыла глаза, только слышала, как копыта ударили в землю с такой силой, что там затрещали раскалываемые камни.

Ее вжало в свернутое одеяло, что подкладывает ей вместо седла Ютланд, целую вечность ее сердце не билось, а потом после долгого падения в пропасть, как ей показалось, новый удар копытами в камень, ее вжало в спину Ютланда еще сильнее.

Она пискнула и опасливо открыла глаза. Сухая прокаленная земля мчится навстречу, впереди бежит хорт, Мелизенда в непонимании оглянулась, там удаляется пропасть, что отсюда кажется простой трещиной…

– А если бы упали? – вскрикнула она.

– Зачем? – удивился он.

– Не зачем, а просто не допрыгнул бы твой…

– …худой и костлявый?

– Да!

– Мы такие уже перепрыгивали, – пояснил он. – Правда, без тебя.

– Ты просто чудовище!

– Бедняжка, – сказал он. – Все тебя пугает. Надо было сидеть дома. А то женихов рассматривать поехала… Любопытная. Доездилась, прынцесса.

Он прислушивался, она должна обязательно возразить, но почему-то ведет себя смирно, снова прижалась к его спине всем телом и щекой, от ветра прячется, трусиха.

Его дикий конь все наращивал скорость, странный какой-то у него жеребеночек. И хотя она вроде бы прячется надежно, однако ветер ухитряется свирепо свистеть в уши и дергать за волосы.

Она вяло подумала, что вообще-то надо бы как-то отомстить за то унижение, когда конь летел, растопырив копыта вместо крыльев, а у нее едва не промокло горячим свернутое под нею одеяло, но мысли текли медленно, нехотя, и сцены мести сразу гасли, не успевая разгореться.

Села и мелкие города начали попадаться все чаще, наконец по обе стороны широкой утоптанной дороги раскинулись богатые поля золотой пшеницы. Косари идут, укрытые колосьями до пояса, мерно взмахивают косами, следом двигаются женщины и вяжут снопы. Мужчины широкоплечие, женщины с широкими тугими бедрами, везде чувствуется сытая жизнь, даже кони с лоснящимися боками, роскошногривые, толстоногие, исполненные силы.

Вдали начали подниматься белые стены большого города. Мелизенда, осмелев, спросила тоненьким голоском встречного возчика, что за город, тот от изумления едва не выронил кнут.

– Барбус… – ответил он с недоумением. – А что, есть еще какие-то?

Она поджала надменно губы, вообще-то так лучше говорить о прекрасном и сказочном Вантите, но смолчала, что с дикарями спорить, только прижалась к спине Ютланда, чтобы лучше прятаться от колючего ветра.

Ближе к городу поля уже щетинятся острой стерней, снопы грузят на телеги и везут в направлении больших амбаров. Чуть дальше ветряные мельницы бодро вертят крыльями, как голубятники тряпками на шесте, когда запускают молодых питомцев.

Ютланд наконец обратил внимание, что Мелизенда сидит за его спиной тихая, как мышь, даже чересчур тихая, словно задумала какую-то каверзу. У него спина зачесалась в том месте, куда попадает ее горячее дыхание, но если выпрямиться или отодвинуться, то не будет всей кожей чувствовать тепло ее тела.

Белые ворота приблизились, Ютланд умело вклинился между подводами, въезжающими в город, а дальше открылись такие добротные и надежные дома, что даже Мелизенда примолкла и молча признала, что тут живут богато и зажиточно, хотя и не Вантит, конечно, не Вантит.

Улицы запружены народом, на перекрестках крохотные базары, а лавок с товаром великое множество. Ютланд ехал с улицы на улицу, и везде эти навесы от солнца с выложенными на прилавок дорогими украшениями для женщин, хорошей одеждой, обувью, поясами, дальше идут лавки с оружием, доспехами…

– Богато живут, – пробормотал он.

– Не так уж и богато, – откликнулась она из-за его спины уязвлено. – Видел бы ты Вантит!

Он спросил:

– Там еще хуже?

– Почему это хуже? – возмутилась она, и он ощутил, как она ощетинилась вся, и даже там, где только что прижималась к его спине горячим телом, сейчас царапают острые щетинки. – Почему это хуже, дикарь?

– Ты же сама сказала, – буркнул он.