Смятение - Стил Даниэла - Страница 31
- Предыдущая
- 31/41
- Следующая
— К сожалению, — ответила Глэдис сдержанно. Пол остро ощутил, как глубоко он ее ранил. Ее, прекрасную и нежную, пришедшую ему на помощь, когда ему было трудно, со всей своей самоотверженностью и любовью.
А Глэдис уже отвернулась, чтобы он не замечал, как сильно дрожат ее губы. В тот самый миг, когда она увидела его в столовой, чувства ожили в ее душе с новой силой. Глэдис было ясно: это уже навсегда, и ничего поделать с собой она не сможет. Пол был ее единственной настоящей любовью, забыть которую Глэдис не сумела бы, проживи она хоть тысячу лет.
Между тем ужин закончился, столовая опустела, и они остались вдвоем. Глэдис по-прежнему не смотрела на него, и Пол неловко заерзал на стуле.
— Можно я задам тебе один вопрос? — спросил он.
— Какой?
— Откуда у тебя этот шрам? Раньше его не было…
Теперь, вблизи, Пол рассмотрел его как следует. Шрам был очень длинный и явно недавний. Часть его скрывали волосы — ее чудесные, золотые волосы цвета спелой пшеницы. Кроме того, как-то утром Пол видел Глэдис выходящей из своей палатки с ортопедическим корсетом на шее. (Она надевала его иногда, если начинали болеть позвонки.) — Что с тобой случилось, Глэдис? — Пол хотел коснуться шрама пальцами, но Глэдис отпрянула.
— Это дуэльный шрам, — сказала она, попытавшись обратить все в шутку, но Пол не улыбнулся. Он продолжал выжидательно смотреть на нее, и Глэдис неохотно сказала:
— Я попала в аварию.
— Когда? — Пол хотел знать точно. Все дурные предчувствия, которые он испытывал в тот день, вдруг ожили в нем. — Когда, Глэдис?!
— Довольно давно, — уклончиво ответила она, но Пол понял.
— Это было… тогда? — спросил он, чувствуя, как у него кружится голова, а к горлу подкатывает тошнота. Если бы он не сидел, а стоял, то, наверное, вынужден был бы схватиться за стол, чтобы не упасть.
— Да, в тот день, — неохотно подтвердила Глэдис.
— Когда ты… возвращалась?
— Да.
— О боже!.. — Пол в отчаянии и ужасе схватился за голову. — Я не должен был разрешать тебе садиться за руль в таком состоянии. Я должен был настоять! У меня было предчувствие, ноя…
— У меня тоже, — ответила Глэдис, думая о том, что он с ней сделал. Она могла погибнуть. Она чуть не погибла, но ей повезло.
Или скорее не повезло?
— Ты сильно разбилась?
— Достаточно сильно.
— Тогда почему ты ничего мне не сказала, когда звонила на следующее утро? — Пол вспомнил, какой слабый, прерывистый был у нее голос, и его сердце заныло от жалости и раскаяния.
— Потому что это была уже не твоя проблема.
— Мне очень жаль, Глэдис. Я… Мне просто нечего сказать…
— Пусть это тебя не беспокоит. Я уже поправилась, и теперь все нормально…
Но глаза выдавали ее. Душа ее была покрыта ранами гораздо более глубокими, чем шрам на виске. И раны эти продолжали кровоточить, хотя со дня, когда они расстались, прошло уже больше двух месяцев. Глэдис честно старалась забыть о том, что произошло, и, пока они с Полом были далеко друг от друга, ей это с грехом пополам удавалось. Однако теперь все началось сначала. Вернее, ничего не кончалось.
Особенно тяжело ей было смотреть ему в глаза. Никакие слова не могли бы ее обмануть. Пол продолжал любить ее, и от этого им обоим было только труднее. Глэдис не хотела ни в чем его винить. Но он пустил по ветру ее и свою жизнь, их счастье, их будущее — на это трудно было закрыть глаза.
Не поэтому ли Пол приехал сюда, подумала Глэдис. Убежать, спастись от того, от чего нельзя убежать, от чего нельзя скрыться, потому что это — в тебе… Она понимала его очень хорошо. Разве она сама не за этим приехала в Африку? Какая же горькая ирония в том, что они выбрали одно и то же место!
— Ну и что мы будем делать дальше? — спросила она, поворачиваясь к нему лицом. Здесь, в лагере, они просто не могли не встречаться, об отъезде кого-то из них даже речи быть не могло, следовательно, оставалось только…
— Терпеть, — ответил Пол, заглядывая ей в глаза. — Прости меня, Глэдис, я не мог знать, что встречу тебя здесь…
— Я тоже. Рауль предложил мне это задание неделю назад, и я согласилась. К счастью, Дуг и его, гм-м… подруга присмотрят за детьми, пока я буду отсутствовать. Они переехали в наш дом.
— Оба?! — поразился Пол.
— Да. — Глэдис немного помолчала. — Кстати, ты давно занимаешься доставкой продовольствия в госпиталь… и в другие места? — спросила она. Она уже знала, что все доставляемое приобретается на средства Пола. Она не знала только, как отразить это в своем репортаже.
— С марта месяца, — ответил Пол. — Я вернулся на яхту, но мне было очень тяжело сидеть и ничего не делать. Да и не могу же я оставаться на «Морской звезде» до конца жизни.
— А где сейчас твоя яхта?
— На Антибах. Я собирался позже совершить еще одно кругосветное путешествие. Сомневаюсь только, что это поможет… — Он грустно улыбнулся.
— Ничего, как-нибудь привыкнем… — сказала она, думая о том, что они оба находятся в безвыходном положении. Они приехали сюда с самыми лучшими намерениями, но судьбе было угодно наказать их за их добрые дела.
Глэдис подняла голову и с грустью посмотрела на Пола. Ну почему, почему все получилось именно так? На протяжении целых шести месяцев Пол был ее единственной надеждой и опорой, ее другом. Но потом он отнял у нее все, и ее сердце в придачу. Глэдис дорого бы дала за то, чтобы вернуть хоть часть того, что потеряла.
— Может быть, — добавила она негромко, — мы все-таки могли бы быть друзьями? С этого все начиналось, так пусть этим все и закончится. Вероятно, это просто предрассудок, но у меня такое ощущение, будто какая-то высшая сила свела нас здесь, чтобы мы помирились и попытались хотя бы отчасти исправить то зло, которое причинили друг другу.
— Ты ни в чем не виновата, Глэдис, — с горячностью возразил он. — Я сам все разрушил, своими руками!
— Я испугала тебя. — Глэдис печально покачала головой. — Я пыталась заставить тебя решиться на то, к чему ты был не готов.
Они оба знали, что это не правда. Пол первым сказал, что любит ее, он открыл ей двери своей души и пригласил войти. А потом, через считанные дни, он выбросил ее вон и поклялся никогда больше не впускать.
— Я сам себя испугал, — с горечью сказал он.
Глэдис не собиралась ему возражать. Но не проще ли забыть все это? И простить.
— Задолго до того, как вернуться в Нью-Йорк, ты сказал мне, что не хочешь быть светом в конце моего тоннеля. Ты меня честно предупреждал. А я не прислушалась. Вернее, не поверила…
Прошлое крепко держало Пола, страх связал его по рукам и ногам, но он, казалось, вовсе не замечал этого. Надежду на будущее ему заменила его скорбь по Седине. И любовь Глэдис была ему больше не нужна. Видеть все это, ничего не попытавшись сделать, было ужасно.
— Нужно перешагнуть через то, что было, — сказала она. — Хотя бы попытаться. Пусть это будет для нас своего рода испытанием. Прошлого не вернуть, но ведь надо как-то жить дальше…
Она улыбнулась Полу и, встав из-за стола, легко коснулась его руки, и он посмотрел на нее с недоумением. То, что сказала Глэдис, совершенно сбило его с толку.
— Можем мы быть друзьями? — спросила она напрямик.
— Я не знаю, — честно ответил Пол. Ему было очень тяжело находиться рядом с ней и помнить, каждую минуту помнить все, что было.
— У нас нет просто другого выхода, — покачала головой Глэдис. — Это единственный способ как-то пережить ближайшие три недели. Ну как?
Она протянула ему руку, но Пол не пошевелился. Два месяца назад он сам оттолкнул ее, он захлопнул за Глэдис дверь и запретил ей звонить. И вот волею судеб они снова оказались вместе. Немыслимо.
— Я подумаю, — буркнул он наконец и, встав со стула, быстро вышел из столовой.
Нет, ему слишком тяжело было ее видеть. Но когда им удавалось держаться на почтительном расстоянии друг от друга хотя бы несколько часов подряд, ему начинало отчаянно не хватать Глэдис. Вновь встретившись с ней, он понял, что все его рассуждения немногого стоят, но он принадлежал Седине — или считал, что принадлежит. Это не позволяло ему согласиться стать другом Глэдис. Он боялся снова увлечься ею, но и пренебречь ее словами он тоже не мог. Положение казалось совершенно безвыходным.
- Предыдущая
- 31/41
- Следующая
