Мечтательница - Воробей Вера и Марина - Страница 1
- 1/17
- Следующая
Воробей Вера и Марина
Мечтательница.
1
Варя Дробышева росла болезненной девочкой. К шестнадцати годам она умудрилась переболеть всеми детскими болезнями – начиная с ветрянки и заканчивая скарлатиной, после которой у нее возникли осложнения. Впрочем, на проблемах со здоровьем Варя старалась не зацикливаться и никогда не выставляла их напоказ; она просто принимала лекарства, если возникала такая необходимость.
Варя была самой обычной девушкой – худенькой, невысокого роста. Можно было бы, конечно, описать ее внешность, прибегнув к избитым литературным клише, но достаточно будет сказать, что дурнушкой она не была, хотя и красоткой ее даже в шутку никто не называл. Да Варя и не мнила себя таковой. И лишь глаза – большие, восточные, цвет которых постоянно менялся от светло-карего до дымчатого, – девушка относила к своим несомненным достоинствам. Втайне она была убеждена, что легкая раскосость, каким-то непостижимым образом передавшаяся генами сквозь века, придает ей таинственный вид. Недаром в детстве Варвара любила изображать персидскую принцессу, закрывая нижнюю часть лица маминым шелковым платком. Только вот эти экзотические глаза никто, кроме нее, не замечал. И саму ее не очень-то замечали. Близких подруг у Вари не было, мальчишки не проявляли к ней интереса. О первом она втайне сожалела, последнее нисколько ее не огорчало, ведь ей и самой никто из мальчишек не нравился. Любовь существовала для нее только в книгах, которые она читала самозабвенно, с упоением. Благородные рыцари, красавцы принцы, отважные воины, готовые пожертвовать жизнью ради возлюбленной, – вот кто являлся ее идеалом! Тут уж ничего не поделаешь: Варя с детства была безнадежной романтической мечтательницей, одаренной богатым воображением.
Но две недели назад магическая привлекательность литературных героев вдруг утратила для нее свою силу. И все потому, что Варя влюбилась. Впервые в жизни! Произошло это неожиданно даже для нее самой, как будто она внезапно прозрела и разглядела своего избранника по-настоящему, хотя долгие годы училась вместе с ним и не раз негодовала по поводу его глупых, как ей тогда казалось, шуточек и безрассудных выходок, на которые он был мастер. Впрочем, не будем забегать вперед и расскажем обо всем по порядку.
2
Успешно поборов очередную простуду, Варя отправилась в школу, совершенно не подозревая, что ее там ждет. Класс гудел, будто пчелиный рой. Посидев в сторонке и послушав горячие споры одноклассников, как всегда не заметивших ее появления, Варя быстро разобралась в сути конфликта, возникшего из-за совершеннейшего пустяка: на уроке алгебры Волков и Малышева держались под партой за руки, а Клавдии Петровне это не понравилось.
Ну и что такого ужасного произошло? Стоило ли из-за этого устраивать скандал и выгонять парочку с урока? Однако Клава именно так и поступила – отправила Аню с Ваней за дверь, а после принялась читать лекцию: мол, любовь не вздохи на скамейке, а школа не дом свиданий. Тут не выдержала Даша Свиридова и заявила математичке, что та не права. Встала и прямо так и сказала: «Вы не правы, когда говорите так о любви, – и добавила: – Вам нужно извиниться перед Ваней и Аней». Клава, конечно, и не подумала это сделать, а Даша последовала за дверь вслед за провинившимися. А когда математичка спросила: «Кто еще думает так же, как Свиридова?» – первым встал Сергей Белов, или Белый. Вслед за ним, как и следовало ожидать, вышло полкласса. Клава этим не ограничилась, устроив оставшимся самостоятельную по новой теме. Короче: коль рубить – так уж сплеча.
Возможно, и даже скорее всего, этот конфликт закончился бы в кабинете директора обычной проработкой «отличившихся», но буквально через день после означенных событий (именно в тот день Варя и пришла в школу) в журнале появились отметки за самостоятельную работу. Результаты потрясли всех до глубины души, хотя оценки были проставлены карандашом: из пятнадцати человек всего лишь шестеро получили тройки, в том числе и двое будущих медалистов, а остальные – двойки. Только у отсутствовавших по болезни Вари Дробышевой и Алисы Залетаевой остались чистые клеточки. Тут-то ребята и взбунтовались: надоело терпеть самодурство Клавы. Свой предмет она, может, и умела излагать ясно и доходчиво, но вот к ученикам подхода не имела и искать его не собиралась.
– Ну что будем делать? Какие предложения? – Разозленная Туполева взяла на себя руководство собранием, впрочем, никто иного и не ожидал от старосты и отличницы, получившей трояк.
Сначала наступила тишина, а потом предложения посыпались как из дырявого мешка, слово «бойкот» звучало все чаще и чаще. Не пришедших в школу Волкова с Малышевой – можно сказать, невольных виновников происшествия – никто и не вспоминал. Вопрос ставился шире: десятому «Б» бросили перчатку, и не принять вызов ребята не могли. Все похватали сумки, рюкзаки и направились к выходу, чтобы за пределами школы обсудить дальнейшие действия, а заодно разработать стратегию поведения.
Варя хоть и не участвовала в этих бурных событиях, но с первой минуты ощущала себя причастной к ним. Ни слова не говоря, она взяла сумку и пошла вместе со всеми. Справедливость того требовала. А раз так, какие могут быть сомнения?
В сквере буйно желтели клены, напоминая, что на дворе осень, на небе хмурились тучки, впервые за эти дни появившиеся над Москвой. Но шумная компания не замечала этих природных изменений. Народ веселился от души, придумывая, как отомстить Клаве.
– Можно доску воском натереть!
– Или стул клеем извозить. Белый, помнишь, как ты этот номер с охранником проделал?
– А давайте как в «Республике Шкид». Клава только отвернется к доске, а мы зудеть начнем. Вот так! – живо изобразила Туся – киношная девушка, что тут скажешь.
– Не! Лучше кукарекать, – поддержал Вадим Ольховский.
– А можно кукарекать и мяукать!
– И квакать!
– И хрюкать! Вот так: хрю-хрю-хрю! – раздурачился Виталик Комаров.
– А я мычу отлично. Му-у-у, – подключилась Маринка Голубева низким голосом.
– Точно! Она обернется к нам, а мы сидим как ни в чем не бывало, ручки сложены, ушки на макушке! – вторила ей Лиза Кукушкина.
Конец этому веселью положил вопрос Комара:
– Белый, как тебе идея? Зацени!
– Я в этом балагане не участвую, – прямолинейно сказал Белый. – Она, можно сказать, нас всех мордой об асфальт размазала, а вы… – пренебрежительно хмыкнул он, сдвинув темные брови, – мяукать на следующем уроке собираетесь. Ну-ну… Флаг вам в руки…
Стал накрапывать мелкий дождик. Головы ребят усеяло мелкими прозрачными бисеринками. Кое-кто из девчонок набросил капюшон, кто-то щелкнул зонтиком, парни проигнорировали эти природные мелочи. Варя поежилась, не решаясь пристроиться к кому-нибудь под зонтик. И вдруг Борька Шустов снял свою фирменную бейсболку и натянул ей на голову со словами:
– Надень, воробушек ты наш, а то опять разболеешься.
Варя взглянула на него и, почувствовав, как в груди потоками разливается приятное тепло, тихо поблагодарила:
– Спасибо.
– На здоровье. – Скользнув по ее лицу рассеянным взглядом, он обратился ко всем: – Белый прав, кончайте свои детсадовские штучки. Дело-то серьезное замутили. Вся школа через час на ушах стоять будет, а вы как маленькие!
Дальнейший разговор одноклассников пробивался в Варино сознание словно сквозь плотный лондонский смог. В душе творилось что-то невообразимое – смятение, удивление, испуг… Варя смотрела на Шустова как зачарованная и понимала только одно – она влюбилась!
«Да бросьте! – скажет кто-то с усмешкой. – Подумаешь, надел бейсболку! Обычная вежливость». Для кого-то, может, и так. Но Варя увидела в этом иной, гораздо более глубокий смысл. Впервые о ней побеспокоился кто-то еще, кроме мамы, папы и близких людей. Таким человеком стал Боря Шустов. И Варя, не раздумывая, посвятила его в свои рыцари! Странное чувство все больше утверждалось в ней. Ей казалось, что весь мир плывет, как в зыбком мираже, и все в нем колеблется и расплывается в каком-то знойном мареве. Ей и в самом деле стало жарко, по телу прокатилась горячая волна. Неуемное воображение тут же нарисовало картину бушующего вокруг нее пожара. Снизу на нее смотрят люди, и среди них ее избранник. Он с ужасом и отчаянием взирает на нее, а потом расталкивает толпу и кидается к парадной лестнице замка, объятой языками пламени. Через минуту он врывается в спальню, бросается к ней, обнимает. Глаза его слезятся, он весь грязный и задыхается от дыма, но продолжает крепко удерживать ее за плечи.
- 1/17
- Следующая
