Бойся Кошек - По Эдгар Аллан - Страница 41

Ему не было необходимости пересказывать мне, что он пережил за истекшие месяцы. Кошачье завывание, доносившееся из-за окна, было красноречивее любых слов. Меня охватывал ужас при мысли о том, чтоб прожить здесь хотя бы один день, не говоря уже о нескольких неделях. Бедняга прозябал в аду, который сам же и сотворил. Я понимал, что он еще не окончательно помешался — в противном случае он не отважился бы распахнуть передо мной дверь своей хижины, а перед этим встретить меня у причала.

— Собаки! — прокричал я. — Где собаки?

Кошатник уставился на меня как последний идиот — можно было предположить, что он не понимает смысла сказанных ему слов.

— Они сожрали их, — проговорил он странным, каким-то металлическим голосом. — Две недели назад. Убили и сожрали — не оставили даже коготка или клочка шерсти. Прежде собакам удалось загрызть несколько кошек и те сожрали их трупы. С тех пор они стали преследовать даже меня.

Несмотря на его вид, я понимал, что старик продолжает держаться изо всех сил. Первое, что мне предстояло сделать, это накормить толпу алчущих тварей, прежде чем они разорвали нас на куски. Я подхватил его трость и направился к двери.

Несколько зверюг прыгнули мне на спину, пока я прорывался к пристани. Они нанесли мне несколько довольно болезненных укусов и царапин, прежде чем я успел стряхнуть их с себя. Пятерых я прикончил ударами трости, пока они, наконец, не усвоили, что замах у меня подлиннее и покрепче, чем у старины Фостера. Каждая сраженная кошка немедленно пожиралась ее оголодавшими братьями и сестрами.

Добравшись до шлюпа, я перенес в легкую лодку несколько ящиков кошачьей еды и метров на шесть отплыл от берега. Затем я минимум два часа беспрерывно орудовал консервным ножом, открывая банки, пока мои пальцы не покрылись волдырями.

Когда последняя кошка отвалилась в сторону, наконец-то насытившись всласть, я подтянул лодку к берегу и стал пробираться к хижине старика. Он по-прежнему сидел за столом, опустив голову на скрещенные руки — и спал!

Несколько часов отдыха, душ, бритье — и выражение страха на его лице несколько ослабло. Бедолага стал хоть немного походить на себя самого. Мы выпили кофе и принялись обсуждать ситуацию. На сей раз я решил говорить с ним начистоту.

— Полагаю, мне не удастся уговорить вас покинуть остров?

Он покачал головой:

— Ни за что, капитан.

Я стал просчитывать про себя варианты. Люди типа Фостера обладали такой силой воли, которая была способна сдвинуть горы. Возможно, именно поэтому он мне и нравился.

— Ну что ж, — продолжал я, — тогда нам надо что-то придумать в отношении кошек. В следующий раз я привезу с собой добрую порцию отравы для этих тварей.

Несмотря на весь пережитой кошмар, при слове «отрава» лицо Фостера невольно исказилось гримасой боли.

— Скажите, капитан, а без яда нам никак не обойтись? — с надеждой в голосе спросил он.

— Только не пытайтесь меня отговорить, — твердо заявил я. — На сей раз я постараюсь избавить вас от этого кошачьего отродья, и сделаю это даже в том случае, если мне придется привязать вас к пальме.

С некоторой неохотой Фостер все же согласился с моим предложением:

— Пожалуй, вы правы. Я уже не в состоянии сдерживать их. Ведь надо же когда-то и делом заниматься, я имею в виду свою книгу.

Мне была ненавистна мысль о том, что его придется оставить наедине с кошками, однако иного выбора у меня не было. В этот раз я привез с собой даже больше жратвы для кошек, но все равно ее было явно недостаточно. Проинспектировав свои запасы, я отдал ему все, без чего мог обойтись сам, а в придачу ко всему при последней ездке на лодке привез со шлюпа свой карабин.

— Возьмите-ка на всякий случай, — предложил я.

Он взял оружие с таким видом, словно уступал прихоти другого человека. Затем я извлек из кармана коробку патронов и также передал их Фостеру.

— С этим поосторожнее, — добавил я, — и постарайтесь не расходовать их понапрасну. Здесь ровно пятьдесят патронов, больше у меня просто нет.

Патроны он также принял с печальной, но определенно благодарной улыбкой на лице.

Отгребая от причала, я прокричал ему напоследок:

— Старайтесь целиться в котов!

Уже потом я поймал себя на мысли о том, что мне следовало бы самому пристрелить полсотни котов — это хотя бы отчасти облегчило его положение. Тем не менее, я уже принял решение совершить очередную почтовую поездку и как можно скорее вернуться с солидной порцией яда. Кроме того, мне была бы невыносима мысль стрелять в кошек на глазах у их несчастного хозяина. Он определенно боялся их, однако по-прежнему приходил в отчаяние, представляя, что кто-то может причинить им боль.

Я как можно быстрее завершил свои дела на Папете и уже через три дня вышел в море. В районе Тубуайи меня застал ураган. Это был не самый страшный шторм, который когда-либо обрушивался на эти острова, но худшего мне еще не доводилось переносить на своем шлюпе. Вместе с туземцами я пережидал его на одном из атоллов. К сожалению, мой шлюп врезался в причал и в конце концов его выкинуло прямо к стволам пальм. Можно сказать, что судна я лишился — от него оставались практически одни обломки.

Когда море наконец успокоилось, я договорился с одним из местных моряков, чтобы он отвез меня назад на Папете. Это было долгое, жалкое путешествие, но в конце концов мы добрались до цели. По глупости я рассчитывал, что мне удастся купить или нанять какое-то другое судно, чтобы продолжать заниматься своими обычными делами или, по крайней мере, доставить старику на Тао необходимые вещи. Я даже не представлял, насколько тяжелыми окажутся последствия шторма, пока не увидел Папете. На эти острова обрушилась основная мощь урагана и результаты были самыми плачевными. Девяносто процентов судов и мелких лодок, которые стояли у причалов, были разрушены либо серьезно повреждены. Невозможно было ни купить, ни нанять, ни хотя бы украсть судно, способное выйти в открытое море. Едва взглянув на последствия катастрофы в гавани Папете, я напрочь забыл про собственную утрату. Вскоре, однако, все мои мысли вновь сосредоточились на несчастном старике, который остался на острове наедине со своими кровожадными тварями.

Не будучи способным найти новую лодку, я принялся отчаянно искать выход из создавшегося положения. Я накупил крепежных болтов, приобрел новую ткань для паруса, материал, которым можно было законопатить днище, в общем все, что, как я полагал, может понадобиться для ремонта моего корыта, после чего договорился с туземцами, чтобы они отвезли меня на своей лодчонке на Тубуайю. Я рассчитывал, что нам удастся подремонтировать шлюп, чтобы я вовремя вернулся на «Кошачий остров».

Туземцы вообще никогда не были особо хорошими работниками, а на сей раз откровенно лодырничали, так что я едва не пришиб парочку из них, пока мы собирали обломки моего судна и заново лепили из них нечто похожее на некогда существовавший шлюп. Я регулярно привозил их к месту работы, так что работали они, можно сказать, от рассвета до заката, а порой даже ночью при свете фонаря. То, чего у нас не было, но что действительно требовалось, мы изготавливали сами. За полтора месяца мы, наконец, привели шлюп в относительный порядок. Признаюсь, что судно получилось не очень-то надежное, но я понимал, что оно все же выдержит и сможет идти под парусом, если, конечно, не попадет в очередной ураган.

Все то время, пока мы работали, меня преследовали мысли о старике Фостере, оставшемся на Тао. Запасов продовольствия для прожорливых существ ему должно было бы хватить не более чем на три месяца, и срок этот к моменту окончательного спуска подлатанного судна на воду давно истек. Я произвел элементарный подсчет и понял, что если вернуться на Папете, чтобы пополнить запасы продовольствия и снаряжения, то я потеряю еще не меньше месяца.

Как и остальные белые люди, жившие на островах, я не придавал особого значения всем этим туземным суевериями табу. Обычно эти предрассудки основывались на культурных традициях и легендах, а отнюдь не на каких-то реальных фактах. Тем не менее, я испытал сильное нервное напряжение двадцать шесть дней спустя, когда до Тао оставались одни сутки плавания.