Бойся Кошек - По Эдгар Аллан - Страница 16

Он слишком отчетливо разобрал этот безгласный зов существа.

Оно снова, подобно молнии, на мягких подушечках лап спрыгнуло на камень, а следом за ним и остальные также десятками повалились вниз, мелькая у него перед глазами, преображаясь в процессе падения и стремительно, мягко убегая прочь — поближе к месту сборища. И вновь он испытал прежнее мерзкое желание последовать их примеру, промурлыкать старое заклинание, а потом опуститься на четвереньки и проворно устремиться вперед, взмыв в воздух в едином мощном прыжке.

О, страсть эта прибывала в нем как вода в половодье, переворачивая ему все нутро, направляя в ночь пылающую жажду его сердца — туда, к старому, давно забытому Танцу Колдунов Шабаша Ведьм! Звезды водили над ним свои хороводы; он снова почувствовал на себе магическое воздействие луны. Буйный ветер, рвавшийся из пропасти и со стороны леса, перескакивавший с утеса на утес, метавшийся над долиной, разрывал его на части, готовый унести с собою вдаль… Он слышал крики танцующих, их дикий смех, и вместе с этой девушкой-дикаркой заходился в яростном, стремительном танце вокруг трона, на котором восседала фигура с величественным скипетром в руках…

Затем столь же внезапно все вокруг него затихло, смолкло, лихорадка в сердце чуть улеглась. Мягкий лунный свет заполнял безлюдную пустоту внутреннего дворика. Все застыли в неподвижности — процессия собиралась устремиться в небо. А его оставляли здесь — одного.

Везин потихоньку, на цыпочках пересек комнату и открыл дверь. Доносившееся с улиц отдаленное бормотание мгновенно усилилось, окрепло, резанув его по ушам. С величайшей осторожностью он продвигался по коридору. У начала лестницы остановился, прислушался. Холл, в котором они совсем недавно находились, утопал во мраке и безмолвии, но через открытые двери и окна в дальнем конце здания по-прежнему доносился мощный звук все более удалявшейся толпы.

Он стал спускаться по скрипучим деревянным ступенькам, мечтая и одновременно страшась встретить кого-нибудь, кто мог бы указать ему дорогу, но так никого и не находя; потом пересек темный холл, совсем недавно заполненный живыми, движущимися существами, и наконец через распахнутые двери выбрался на улицу. Невозможно было поверить в то, что его действительно оставили в покое, забыли, совершенно сознательно позволили скрыться.

Везин нервно огляделся, скользнул взглядом вдоль улицы; затем, так никого и не увидев, медленно побрел по тротуару.

Пока он шел, весь город казался ему совершенно пустынным, покинутым, словно ветер сдул с него все живое. Двери и окна домов были распахнуты в ночь, ничто даже не шелохнулось; все было залито тишиной и лунным светом. Над его головой громадным покрывалом раскинулась ночная тьма. Мягкий и прохладный воздух подобно прикосновению громадной мохнатой лапы ласкал его лицо. Он постепенно приходил в себя и шагал все быстрее, предпочитая, однако, все так же держаться в тени. Нигде не было заметно ни малейшего признака недавнего великого и нечестивого исхода, и лишь луна продолжала свой путь по безоблачному, безмятежному небу.

Почти не соображая, куда несут его ноги, Везин открыто пересек рыночную площадь и подошел к крепостному валу, откуда, насколько он помнил, вела узенькая тропинка, выходившая на шоссе — там он уж наверняка смог бы добраться до какого-нибудь соседнего городка, а потом выйти к железнодорожной станции.

Но прежде он остановился и глянул вниз, видя прямо у себя под ногами похожую на серебристую карту диковинной волшебной страны раскинувшуюся великую долину. Его сердце наполнило ощущение дивной, неподвижной красоты, отчего он с особой остротой почувствовал смятение и нереальность всего происходящего. Воздух оставался недвижимым, листья платанов даже не колыхались, контуры ближайших предметов смотрелись столь же отчетливо как и днем, а где-то вдали во мгле и подрагивающей дымке сливались и растворялись окружавшие его поля и леса.

Неожиданно у него перехватило дыхание и он застыл, словно прикованный к месту, когда его взор соскользнул с линии горизонта и опустился на ближайшую к нему панораму, раскинувшуюся на равнине прямо у него под ногами. Вся нижняя часть склонов холма, укрытая от лучей лунного света, сейчас просто-таки сияла, и сквозь это странное зарево он увидел бесчисленные движущиеся фигуры, проворно снующие в прогалинах между деревьями. Наверху же, подобно колыхающимся на ветру листьям, мелькали летающие силуэты, которые то на мгновение зависали на фоне неба, а то с криками и диковинным пением падали вниз, мелькая между ветвями и устремляясь в самую середину полыхающей зоны.

Он как зачарованный какое-то время стоял и смотрел на происходящее, а затем, движимый одним лишь ужасным инстинктом, который, казалось, с самого начала контролировал все его приключение, стал поспешно взбираться покромке широкой парапетной плиты, изредка замирая на месте и с трудом удерживая равновесие, чтобы скользнуть взглядом на раскинувшуюся под ним долину. В одно из таких мгновений, пока он стоял, замерев на месте, его глаза выхватили неожиданное движение среди теней домов. Он резко повернул и увидел контуры крупного животного, стремительно метнувшегося через открытое пространство позади него, а затем после летящего прыжка опустившегося на кромку стены чуть пониже того места, где стоял он сам. Словно ветер оно подлетело к нему и, остановившись, распрямилось во весь рост. Лунный свет словно встрепенулся от внезапно нахлынувшей дрожи и он почувствовал, как в страхе заколотилось его сердце. Рядом с ним стояла Ильза, неотрывно глядя на него своими неподвижными глазами.

Он заметил, что лицо и тело девушки были покрыты слоем какого-то темного вещества, ярко поблескивавшего в лучах лунного света. Она протянула к нему руки и он увидел, что на ней были все те же потрепанные лохмотья причудливого наряда, который поразительно шел ей; у висков в волосах извивались листья руты и вербены, а глаза ее сверкали дьявольским блеском. Он с трудом подавлял в себе дикое желание приблизиться и заключить ее в свои объятия, а потом взмыть с нею вместе с их головокружительного насеста и полететь над простиравшейся внизу долиной.

— Смотри! — прокричала она, указывая рукой, на которой трепетали и вздымались края лохмотьев, в сторону сияющего в отдалении леса. — Видишь, они ждут нас! Лес ожил! Все Великие уже собрались и скоро начнется Танец! Вот мазь — вотри ее и приходи!

Минуту назад небо оставалось чистым и безоблачным, но еще когда она говорила луна странным образом потемнела и ветер принялся отчаянно трепать верхушки платанов, колыхавшиеся почти на уровне их ног. Его шальные порывы доносили до них звуки хриплого песнопения и криков, восходивших с нижних склонов холма, а едкий запах, который он впервые ощутил тогда, в гостинице, окутывал его сейчас со всех сторон.

— Преображайся! Преображайся! — снова прокричала она и голос ее возвысился, становясь похожим на песню, — но не забудь хорошенько натереть кожу перед полетом. Идем! Идем со мной на шабаш, на безумие его яростного упоения, туда, где нам уготованы сладостные и ужасные таинства. Она уже взошла на трон. Вотри мазь! Идем со мной!

Прыгая по стене с пылающим взором и разметав в ночи космы своих волос, она вознеслась на высоту росшего неподалеку от них дерева. Затем она снова приблизилась к нему, ее ладони прикоснулись к коже его лица и шеи, втирая в него жгучую мазь, от которой кровь его наполнялась древней магической силой, способной сокрушить все доброе.

Из глубины леса послышался дикий рев и, услышав его, девушка в очередной раз запрыгнула на стену, явно упиваясь своим неистовым восторгом.

— Там сатана — воскликнула она, кидаясь к нему и пытаясь подтащить к самому краю стены. — Сатана прибыл! Таинства зовут нас! Приноси к нам свою вероотступную душу, и мы станем прославлять его, и кружиться в танце, покуда не погаснет луна и весь мир не исчезнет во мраке забвения!

Стремясь всего лишь скинуть с себя магию ее зловещего зова, Везин яростно пытался освободиться от ее хватки, тогда как страсть тем временем разрывала его тело изнутри, почти подчиняя своему контролю все желания. Он что-то пронзительно закричал, совершенно не отдавая себе отчета в собственных словах, потом издал еще один вопль. Это были старые дикие позывы, древние, давно забытые желания и обычаи, инстинктивно нашедшие путь наружу и обретшие силу голоса, поскольку хотя самому ему и казалось, что он кричит что-то совершенно невнятное, слова эти несли в себе глубокий смысл и были вполне доступными пониманию. Это был зов древних веков, и его услышали там, внизу. На него ответили.