Научная фантастика. Ренессанс - Хартвелл Дэвид - Страница 30

Чего бы он ни достиг, они всегда пытались высмеять его. Внешне Томас, как всегда, не обращал на это внимания; он скрывал свои раны и истекал кровью незаметно для других.

Спустя два года после того, как он получил «крылышки» астронавта, стало известно о подготовке Второй Марсианской экспедиции. Улыбаясь шире обычного, Томас подал заявление. Никакого страха. Он скрывал от всех неимоверное напряжение и был принят.

«Чертовски выгодное дельце, — говорили его приятели. — Ты будешь второй скрипкой при какой-то русской шлюхе».

Томас пожал плечами и кивнул. «Да, — согласился он. — Думаю, мне придется выполнять приказы всех вокруг».

И про себя добавил: «Зато я полечу на Марс, придурки, а вы останетесь здесь».

Вслед за своим спутником-астронавтом Мицуо Футида неловко вылез из кабины, спустился по лестнице и ступил на вершину самой высокой горы в Солнечной системе.

В тусклом свете восходящего солнца это место не показалось ему похожим на вершину горы. Он много занимался скалолазанием в Японии и Канаде, и эта гора ничем не напоминала остроконечные, покрытые снегом гранитные глыбы, среди которых, словно брошенный нож, свистел ветер, а облака неслись где-то внизу, под тобой.

Здесь на первый взгляд не было ничего опасного — лишь широкая, довольно плоская равнина из голого базальта. Там и сям валялись булыжники и камни побольше, но не так густо, как у базы. Кратеры, которые они заметили с воздуха, были отсюда не видны; по крайней мере, Футида не видел ничего, напоминающего кратер.

Но, подняв голову, он понял, как высоко они забрались. Вместо обычного нежно-розового небо здесь было темно-синим. Частички пыли, придающие марсианскому небу красный цвет, остались далеко внизу. На Земле такая гора достигла бы стратосферы.

Футиде стало любопытно, сможет ли он увидеть сквозь щиток шлема звезды, может быть, даже найти Землю.

Он обернулся, пытаясь сориентироваться по восходящему солнцу.

— Смотри, куда идешь, — раздался в наушниках предупреждающий голос Родригеса. — Здесь…

Ботинок поехал вперед, и Футида с глухим стуком упал на землю, больно ударившись задней частью тела.

— …скользко, — запнувшись, закончил Родригес.

Астронавт, подволакивая ноги, осторожно приблизился к Футиде, двигаясь как человек, пересекающий каток в туфлях. Протянув руку, он помог биологу встать.

Футида, все тело которого онемело и болело после ночи, проведенной в кабине, теперь еще чувствовал пульсирующую боль ниже спины. «Там будет здоровенный синяк, — сказал он себе. — Мне повезло, что я не упал на рюкзак и не сломал систему жизнеобеспечения».

— Под ногами как будто лед, — заметил Родригес.

— Это не может быть лед, мы слишком высоко, здесь нет воды.

— Сухой лед.

— Ах да, — кивнул Футида. — Сухой лед. Углекислый газ из атмосферы конденсируется на холодных камнях.

— Да.

— Но сухой лед не скользкий…

— А эта штука скользкая.

Футида быстро соображал.

— Возможно, под нашим весом тонкий верхний слой сухого льда испаряется.

— Значит, у нас под ногами слой углекислого газа, — сразу же понял Родригес.

— Точно. Мы скользим по газовой пленке, как газовые подшипники.

— Значит, нам будет чертовски трудно передвигаться.

Футиде хотелось потереть больное место, хотя он понимал, что в жестком скафандре это бесполезно.

— Взойдет солнце, и лед растает.

— Не думаю, что его тепла хватит на то, чтобы все это испарилось.

— Сухой лед возгоняется при семидесяти восьми и пяти десятых градуса ниже нуля. По Цельсию, — вспомнил Футида.

— При нормальном давлении, — возразил Родригес.

Футида взглянул на термометр на правом запястье.

— Уже выше минус сорока двух градусов, — сказал он, в первый раз за все путешествие почувствовав себя довольным, — К тому же чем ниже давление, тем ниже точка кипения.

— Да, точно. Ты прав.

— Должно быть, этот участок находился в тени крыла самолета, — указал Футида. — Дальше, мне кажется, земля чистая.

— Тогда пошли на пляж, позагораем, — предложил Родригес без смеха.

— Нет, пойдем к кальдере, как собирались.

— Ты думаешь, здесь безопасно расхаживать?

Кивнув сам себе, Футида сделал пробный шаг. Камень был гладким, но не скользким. Он шагнул еще раз, затем другой.

— Может быть, нам следовало взять футбольные бутсы.

— Не обязательно. Теперь можно нормально идти.

Родригес проворчал что-то.

— Тем не менее будь осторожен.

— Хорошо, буду.

Пока Родригес сообщал на базу утренние новости, пользуясь мощным передатчиком в кабине, Футида открыл люк грузового отсека, и их оборудование съехало на землю. И снова он удивился, как эта хрупкая пластиковая машина смогла нести их и все имущество. Это казалось совершенно невозможным, но это была правда.

— Ты готов? — спросил он Родригеса, горя желанием отправиться в путь.

— Ага. Только дай мне проверить по компасу…

Футида не стал ждать, пока астронавт сверится с компасом. Он знал дорогу к кальдере так хорошо, словно координаты были выжжены у него в сердце.

Глядя в отверстие кальдеры, Родригес ощутил холодок неприятного предчувствия. Словно они стояли на краю гигантской дыры в мироздании, дыры, которая вела прямо в ад.

Ницше был прав, — сказал Футида, и Родригесу послышалось в его голосе благоговение, почти ужас.

Родригесу пришлось развернуться почти целиком, чтобы увидеть японца, стоящего рядом, безликого в громоздком скафандре, отмеченном лишь голубыми полосами на рукавах.

— Ты имеешь в виду то место, где говорится, что когда заглядываешь в бездну, то бездна глядит на тебя?

— Ты читал Ницше?

— По-испански, — фыркнул Родригес.

— Это, должно быть, интересно. Я читал его в японском переводе.

Хихикнув, Родригес заметил:

— Значит, ни ты, ни я не можем читать по-немецки, а?

Этот разговор разрядил напряжение. Кальдера была огромной, необъятной дырой, протянувшейся от одного края горизонта до другого. Они стояли над обрывом, глядя вниз, в темный, укутанный тенями провад, глубины которого никто не ведал, и это определенно выводило из ребя.

— Чертовски большая яма, — пробормотал Родригес.

— Такая большая, что туда может поместиться весь Эверест, — ответил Футида приглушенным от волнения голосом.

— Как долго спит это чудовище? — поинтересовался Родригес.

— Десятки миллионов лет по меньшей мере. Возможно, намного дольше. Это одна из вещей, которую нам предстоит установить, пока мы здесь.

— Как думаешь, собирается он снова ожить?

Футида рассмеялся дрожащим смехом:

— Не волнуйся, мы получим кучу предупреждений.

— Что, это я-то волнуюсь?

Они начали выгружать снаряжение, привезенное на салазках. Полозья были оснащены маленькими колесиками, покрытыми тефлоном, так что двое людей легко могли тащить салазки по неровной поверхности. По большей части они везли с собой снаряжение для скалолазания: крепеж, скальные крючья и длинные, свернутые кольцами куски троса из углеродного волокна.

— Ты действительно хочешь туда спуститься? — спросил Родригес, сверля в твердом базальте дырки для Футиды, который устанавливал там геометеорологические маяки. Датчики, встроенные в тонкие стержни, должны были непрерывно измерять колебания грунта, тепловой поток, исходивший из недр планеты, температуру воздуха, скорость ветра и влажность.

— Я много времени посвятил исследованию пещер, — ответил Футида, хватая перчатками очередной маяк. — Я долго готовился к этому дню.

— Ты? Занимался спелеологией?

— Это называется «изучение пещер». Термин «спелеология» используется редко.

— Значит, тебе не терпится забраться внутрь, так?

Футида понял, что на самом деле ему не хочется туда лезть. Всякий раз, входя в пещеру на Земле, он ощущал какой-то иррациональный страх. Но он заставлял себя карабкаться по пещерам, потому что знал: это станет существенным плюсом для него в борьбе за место в экспедиции на Марс.