Выбери любимый жанр

Рискованная игра - Воронин Андрей Николаевич - Страница 48


Изменить размер шрифта:

48

– Его колонну расстреляли под Кандагаром. Левкин попал в плен. Его направили в лагерь в Пакистан. Сам он не смог бы бежать. Коля был освобожден в результате спецоперации спецназа КГБ, как и десятки других наших ребят. Узнаешь? – чекист протянул Толе фотографию. На ней возле палатки полевого госпиталя стояло несколько человек в оборванных «афганках» без знаков различия, некоторые в афганских национальных головных уборах. Среди них был Коля Левкин. А рядом стоял человек в камуфляже с автоматом наперевес, сидящий сейчас напротив Анатолия.

– Снимок как раз сделан после того, как мы вытащили их оттуда. Фото мое личное, поэтому никому не говори о нем, я тебе доверяю.

– Хорошо, – устало сказал Анатолий. Разговор начинал утомлять его.

– Последнее, Толя, и мы закончим. Как ты понимаешь, что такое государственная безопасность?

– Это охрана системы, которая вас кормит, – упорствовал Лапин.

– Верно, с одной стороны. Но системы менялись на протяжении всей мировой истории, а спецслужбы оставались. Мы защищаем нашу страну и наш народ от врагов, которых народ не видит и поэтому сочиняет всякие истории с примесью правды об ужасах КГБ. Подумай, Толя, над моими словами.

Потом были другие встречи, другие разговоры. После института Лапин продолжил обучение, но не студентом, а курсантом Высшей школы КГБ. А потом все рухнуло: государственная система, идеология и самая большая страна на карте мира. С каждой реформой госбезопасности чистились ее кадры. Из старых специалистов осталось очень мало людей. Что и кого нужно было защищать, становилось непонятно.

Последовали девяносто третий, девяносто пятый годы. Лапин менялся в своем мировоззрении вместе со страной. Получалось, что они служат кучке людей, которые первыми предали свой народ, а красивые слова Владимира Александровича остались, как и он сам, далеко в прошлом.

Лапин сам себя заключил в непробиваемый панцирь и стал просто служакой. О нем шла слава как о хорошем исполнительном работнике, быстро и четко выполняющем задания, только и всего. Сам Лапин себя считал всего лишь исполнителем и старался меньше думать о чистоте совести и морали.

Потом были взрывы домов в Волгодонске, Буйнакске, Москве. Что-то шевельнулось в уснувшей душе капитана Лапина. Когда он смотрел кадры оперативной хроники и читал сводки о захвате террористами «Норд-Оста» в Москве и школы в Беслане, когда видел, как бойцы «Альфы» выносили из-под обстрела окровавленных детей, закрывая их своими телами, вот тогда слезы навернулись на глаза впервые за много лет, И ком в горле не давал произнести ни одного слова.

С Филатовым Лапин работал уже не просто по приказу. Он делал нужное и полезное дело для своей страны, народа. А там, наверху, их предали. Парня, которым можно гордиться, подставили и обрекли на смерть. Ему, капитану ФСБ, оставались два варианта: или промолчать, спрятать свою совесть подальше и завтра как ни в чем не бывало идти на службу, или...

Уже светало. Лапин, принес телефон на кухню и набрал номер. «Алло, Шурик, здорово. Разбудил? Извини, есть срочное дело...», – разговор длился долго.

Али снова появился в лагере. Вдвоем с Рахмановым они сидели в его палатке уже час. Судя по усиленной охране снаружи, разговор был серьезный. Все это Филатов подметил, проходя мимо.

Рахманов подробно рассказал Али о Филатове. Тот не на шутку рассердился. Накануне отправки груза Али не нужны никакие сюрпризы.

– Послушай, Исмаил, ты веришь этому русскому? – Али в упор смотрел на Рахманова: его острые проницательные глаза, казалось, насквозь прожигали собеседника. Видно было, что человеку пришлось повоевать. Экипировка, в большей степени натовского образца, на нем была отменная: камуфляжная куртка на молнии, такие же штаны, аккуратно заправленные в мягкие берцы, поясной ремень с подогнанными подсумками для автоматных и пистолетных магазинов, гранат, ножей. Нигде ничего не болталось, не мешало при ходьбе, не терло и не скрипело. Али слыл профессионалом...

– Когда-то он спас мне жизнь, – уклончиво ответил Рахманов, – ты же знаешь, что для нас это значит, – он снял с печки закипевший чайник и разлил кипяток в две армейские кружки, в которых были положены пакетики с чаем.

– Знаю, но я также знаю, что неверным доверять нельзя. Вчера он спас тебя, ты был одним из них, а сегодня ты – борец за свободу Ичкерии. Он – твой враг, он пришел, чтобы заманить тебя и твоих людей в западню, – Али говорил жестко, немигающие холодные глаза гипнотизировали.

– Я не знаю истинных причин, по которым Филатов оказался среди нас, но я не думаю, что он предатель. Ведь в наших рядах не только правоверные мусульмане, тем более чеченцы, но и представители других народов и вероисповеданий. В основном их сюда привели деньги, как и Филатова, – голос Рахманова был неуверенным. Али уловил это и стал говорить с еще большим нажимом.

– Он не предатель. Филатов не предал своих, он продолжает работать на них верой и правдой, – Али сделал паузу и глотнул из кружки обжигающий чай, – надо устроить ему проверку. Если пройдет, значит, он на самом деле присоединился к нашей борьбе. Если нет, ты, Исмаил, лично убьешь его. Понял?

Рахманов погладил бороду, обдумывая сказанное, и, утвердительно кивнув головой, решительно сказал:

– Хорошо, пусть так и будет.

Филатова привлекли возбужденные голоса чеченцев. Небольшая группа вооруженных боевиков стояла около командирской палатки. Все взбудоражены и что-то обсуждали.

– Что случилось? – подойдя к ним, спросил Юрий.

– Наконец дело будет. Пойдем вашему брату кровь пускать, – весело оскалившись, сказал один из них. Остальные загоготали.

– Эй, русский, зайди к командиру, – высунувшись из палатки, крикнул ординарец Рахманова. Филатов, чуя недоброе, внутренне собрался и пошел внутрь.

В палатке тускло коптила керосинка. Рахманов и Али склонились над картой. «Наша, штабная», – отметил про себя Филатов.

– Вот что, пойдешь на задание, – не глядя на Юрия, начал Рахманов. Голос звучал сурово.

– Не было такого уговора, – сразу же начал Филатов. Он понял, что его хотят взять в оборот и проверить.

– Пойдешь. С тобой пойдут еще четыре человека. Вот по этому шоссе пройдет машина с офицерами из штаба округа. Машину уничтожить. Все будет сниматься на видео, – Рахманов бросил карандаш на карту и впервые посмотрел на Филатова. В его взгляде Юрий почувствовал что-то угрожающее.

– Ты здесь с нами и хотел остаться в стороне от борьбы. Не получится, – вступил в разговор Али, – кроме того, ты хотел заработать. А в Чечне дорого платят за голову русского офицера, тем более штабного, – с последними словами Али зло ухмыльнулся.

– Если я откажусь? – спросил Филатов, глядя на Рахманова.

– Я сам перережу тебе горло, – прошипел тот в ответ.

Больше рисковать нельзя. Дальнейшее препирательство вызвало бы дополнительные подозрения, и все обернулось бы плачевно для Юрия. Он молча вышел из палатки.

Они молча шли цепочкой всю дорогу. Старший группы, Ахмед, здоровый малый с короткой армейской стрижкой, запретил курить в дороге. Филатов шел в центре, зажатый с обеих сторон. Ему не доверяли. Вооружены они были неплохо. Один тащил пулемет, у двоих кроме автоматов сзади были закреплены тубусы гранатометов. Ахмед шел со снайперской винтовкой. Сам Филатов тащил фугасный заряд на радиоуправлении. Всю дорогу он лихорадочно соображал, что же предпринять, но ответа пока не находил. Юрий почувствовал, как испарина покрывает лоб только от одной мысли, что может случиться через полчаса.

Дойдя до цели, они оборудовали стрелковую позицию на небольшой высоте метров триста от дороги, замаскированной кустами. Один остался в укрытии, а остальные побежали к шоссе. Боевики быстро заложили фугас. Юрий отметил про себя их профессионализм. Но что делать, что же делать?!! Кровь пульсировала в висках. «Есть! Кажется, нашел», – вихрем пронеслось в голове. Филатов осторожно нащупал в кармане маленькое зеркальце меньше ладони. С утра он не положил его в рюкзак, как обычно после умывания, а оставил в куртке.

48
Перейти на страницу:
Мир литературы