Свидание вслепую - Косински Ежи - Страница 8

— Кажется, все. Благодарю вас!

Человек чуть повернулся и глянул вниз на Левантера.

— Ешьте! Не отвлекайтесь! — сказал он хрипло и подбородком указал на поднос. — Ешьте!

И опять отвернулся к окну. Левантер чуть было не вспылил, но сдержался.

— Есть или нет — это мое личное дело, — сказал он.

Словно порицая капризничающего ребенка, великан взглянул на Левантера, указал на поднос и повторил, повысив голос:

— Не отвлекайтесь! Ешьте! Ешьте! — И скрестил руки на груди.

Левантер немного подумал и, соотнеся странное поведение официанта с его ненормальным ростом, решил, что тот, вероятно, чокнутый. Он постарается выбежать из номера, чтобы не спровоцировать великана. Но и сдаваться не хотел. Официант заметил его колебание.

— Ешьте! — приказал он, опуская вниз руки. Любой его кулак, прикинул Левантер, мог бы размозжить ему голову, как яйцо всмятку.

Чтобы не раздражать великана он решил повиноваться, сел и приступил к еде. Довольный происходящим, официант вновь занял свой пост у окна, то и дело бросая оттуда взгляд на стол и проверяя, как идут дела. Как только Левантер с трудом проглотил последний кусок, великан подхватил поднос и спокойно вышел из номера.

Невероятно злой и униженный, Левантер тут же оделся и отправился к управляющему гостиницей.

— Один из ваших официантов, очень высокого роста, черноволосый…

— Это Антонио! — прервал его управляющий, вежливо улыбаясь. — Он родом из Барселоны.

— Мне все равно, откуда он родом, — сказал Левантер, неожиданно вспомнив русских в вагончике канатной дороги. — Он принес мне завтрак и отказался выходить из номера до тех пор, пока я не съем все до последней крошки.

Управляющий выжидающе посмотрел на Левантера.

— Но он ведь не помешал вам съесть завтрак, сэр?

— Не помешал! Но почему он стоял у меня над душой, пока я ел?

— Видите ли, сэр, наши постояльцы, заказывающие еду в номер, частенько прихватывают себе что-нибудь из посуды в качестве сувенира, — ответил управляющий. — А эта недостача, если официанты не заметят кражи и не доложат о ней, вычитается в конце недели из их жалованья.

— Но мне-то какое до этого дело? — спросил Левантер.

— Антонио — испанец, а значит, человек чести. Он не желает платить за ошибки других и потому лично следит за всей посудой, с которой ему приходится иметь дело. — Управляющий выдержал паузу. — Знаете, господин Левантер, вы — первый, кто возмутился его присутствием. Возможно, вы просто не любите испанцев.

Глубоко погрузившись в шезлонг, Левантер сидел наверху, на террасе промежуточной станции. Им владел неопределенный, но совершенно беспредельный страх. Сначала страх обволакивал его медленно, словно серая снежная туча, а потом стал расти, отчего сердце заколотилось с удвоенной силой.

Левантер запаниковал и стал задыхаться. Еще несколько лет назад он был уверен, что его сердце вполне подчиняется разуму, является его покорным и точным как часы слугой. Но в такие минуты, как сейчас, Левантер понимал, что сердце — истинный хозяин его чувств, и если в этой грубой, примитивной помпе произойдет какой-нибудь сбой, он не сумеет вернуть ее в рабочее состояние. Мозг откликнулся на осознание этого факта ощущением невыразимого ужаса.

Левантер привык приспосабливать свое существование к прихотям этого органа, подобно тому как привык потакать требованиям своей плоти. Он никогда не шел против ритмов сердца. Когда сердце работало безостановочно, Левантер наполнял жизнь людьми и событиями. Когда оно хотело покоя, Левантер наслаждался повседневной жизнью, не обращая внимания ни на случайность, ни на необходимость. Вместо того чтобы рассматривать свою жизнь как работу разума, он предпочитал называть ее «действием и бездействием сердца», как было написано на одном записывающем ритмы сердца приборе, который он видел в больнице, где проходил как-то обследование.

Левантер всматривался в застывшие зловещие скалы, напоминающие стены древнего замка, и чувствовал, что его состояние мало-помалу улучшается. Потом увидел, что поднимающийся над лесными просторами туман постепенно оседает на широком ровном берегу посреди долины.

Тогда он оглядел террасу, испугавшись вдруг, что надолго оставил ее без внимания. Ничего не изменилось: все те же люди за столиками; трое мужчин, ради наблюдения за которыми он явился сюда, по-прежнему сидели здесь, потягивая белое вино. Заместитель министра внутренних дел Королевства Индостран, казалось, тяготился присутствием двух телохранителей, сопровождавших его на лыжной прогулке, и перестал разговаривать с ними. Левантер видел, как замминистра несколько раз поглядывал на ледник Солнечный Пик, словно оценивая надвигающийся туман. Левантеру было известно, что он — страстный лыжник и потому, пока не переменилась погода, наверняка захочет совершить еще один спуск. И действительно, вскоре замминистра наклонился, чтобы закрепить лыжные ботинки. Телохранители залпом допили вино и вслед за боссом занялись своими ботинками. Заместитель министра подозвал официанта и оплатил счет.

В это время суток большинство лыжников предпочитают выше промежуточной станции не забираться. Левантер заметил, что почти все вагончики канатной дороги отправлялись по последнему, четырнадцатиминутному участку пути на Солнечный Пик пустыми.

Трое мужчин поднялись, застегнули молнии на куртках, натянули шапочки и направились к вагончикам. Они выглядели как три толстых бизнесмена, освоивших лыжи в преклонном возрасте. На их родине горнолыжный спорт вошел в моду совсем недавно. Теперь любой, кто хоть сколько-нибудь приближен ко двору, отправлялся зимой в Альпы. Высокопоставленные шишки отдыхали на супершикарных курортах. Однако замминистра внутренних дел, обвиняемый западной прессой в массовых арестах, пытках и казнях, опасался преследования со стороны журналистов и потому катался в менее популярной Вальпине, где его могли и не узнать.

Левантер встал, надел солнечные очки в большой оправе, надвинул кепочку на лоб и пересек террасу, чтобы взять лыжи. Держа в одной руке лыжи, а в другой палки, он снова подумал о том, какие же они тяжелые, но в то же время был уверен, что другим это не заметно.

Замминистра и его телохранители прошли через турникет, предъявив контролеру недельные пропуска. Левантер прошел сразу за ними, прикрывая лицо пропуском. Четырехместные, ярко раскрашенные вагончики отправлялись на Солнечный Пик через точные интервалы времени. Когда такой вагончик подошел к платформе, трое мужчин быстро сунули лыжи в багажное отделение. Левантеру удалось втиснуть туда и свои лыжи, но когда он собирался пройти в вагончик, один из телохранителей как бы случайно оттеснил его в сторону, а сам вскочил в вагончик, который уже начал двигаться и вскоре оказался вне досягаемости. Левантер не удивился: он знал, что четвертый пассажир был бы для троицы весьма нежелателен.

— Извините! — крикнул телохранитель, закрывая дверь. — Извините великодушно! — повторил он, выглядывая из полуоткрытого окна вагончика, неторопливо взбирающегося вверх.

— Все в порядке, ничего страшного! — весело прокричал в ответ Левантер. — Только достаньте наверху мои лыжи! Я приеду следующим вагончиком!

— Будет сделано! Не беспокойтесь! — закричал в ответ телохранитель.

Вагончик уходил ввысь, и в лучах солнца сияла желтая надпись: «Ледник Солнечный Пик. Вагон №45».

Помахав троице, Левантер повернул обратно, словно собираясь дожидаться следующего вагончика, но вместо этого удалился с платформы через боковой турникет, снял очки и кепочку. Он вышел со станции канатной дороги и быстро прошел по террасе к стартовому спуску. Он был уверен, что его никто не заметил. Замминистра находился здесь инкогнито, поэтому местные спецслужбы не обеспечивали ему прикрытия. Левантер взял вторую пару лыж, оставленную им утром в другой камере хранения, и надел их.

Левантер оттолкнулся и начал спуск с горы. Через пару минут он остановился на широком склоне, откуда открывался прекрасный вид на канатную дорогу к леднику Солнечный Пик. Рассмотрел он и группу лыжников, пересекающих белое плато. Но здесь он был один. Глядя в сторону Солнечного Пика, Левантер видел три вагончика, следующих один за другим на равном расстоянии, но не мог различить номер. Тогда он расстегнул куртку и вытащил небольшой бинокль. Теперь он без труда распознал вагончик номер 45. Солнце поблескивало в его окнах.