Гваделорка - Крапивин Владислав Петрович - Страница 6
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
— Где тут сидеть — то? — буркнул Ваня. Сверху уже падали капли.
— Вон там… — Девочка потянула его за локоть назад, к повороту. В кирпичной толще стены у самой земли виднелась квадратная ниша. Высотой и шириной около метра и чуть поменьше в глубину. Ваня мельком подумал, что, наверно, стена была когда — то противопожарной защитой. Называется «брандмауэр». А в нише в ту пору стояла бочка с запасом воды…
В убежище влетели с разбега, завозились, устраиваясь. Девочка угодила Ване коленом в бок, он зашипел. Наконец уселись рядышком.
Сверху хлынуло. Ливень падал отвесно, стена не заслоняла от него землю. Но в углубление струи не попадали, только редкие брызги покусывали ноги. Ваня втянул их поглубже, согнул посильнее, охнул.
— Что? Руку жжет? — посочувствовала девочка.
— Бок… Ты мне врезала коленкой между ребер, она у тебя как деревяшка, — слегка дурашливо объяснил Ваня.
— Да, я костлявая, — печально призналась девочка. Ваня ощутил себя виноватым. Неловко утешил:
— Не костлявая, а… худощавая.
— Нет, костлявая… Всегда натыкаюсь суставами на что попало. Вот и на тебя… Ой! — Это сильно сверкнуло снаружи. И сразу грохнуло так, будто стена раскололась сверху донизу. Девочка вздрогнула и притиснулась к Ване — щуплым своим плечиком к его плечу (рядом с которым была эмблема «Айвенго»). Он высвободил из — под себя руку, обнял девочку за спину, пальцами обхватил другое ее плечо. Без всякого стесненья. До сих пор он был «тем, кого спасала она», а теперь спасал он. Стал смелее и уверенней и как бы отдавал девочке долг.
— Не бойся.
— Ага, «не бойся»… — Она не стала освобождаться из — под руки. — Я грома и молний боюсь пуще всего на свете… Пуще пауков и мокриц…
Ваня тоже побаивался грозы, но в меру. И сейчас деловито объяснил:
— Сюда молния не влетит. Ей ведь нужно для разгона расстояние, а здесь тесно. А гром — это просто звуковой эффект…
«Звуковой эффект» грянул так, что девочкино плечо под Ваниными пальцами затрепетало, будто подбитое крылышко.
— Да не бойся ты. Здесь безопасно. Даже… хорошо.
Было и правда неплохо. Кто — то расстелил здесь сухую траву, а на нее бросил старый мешок.
— Видать, это обжитое местечко, — сказал Ваня, чтобы отвлечь девочку от страха.
— Ага… Раньше здесь жил беспризорный пес Каштан. А год назад его забрал себе Квакер…
— Значит, Квакер знает это место! — сразу встревожился Ваня.
— Его многие знают. Но Квакер же не знает, что это место знаешь ты, — обстоятельно рассудила девочка. — И не будет искать тебя здесь… Тем более сейчас…
Подтверждая это «сейчас», гроза ударила снова. Правда, уже не так страшно. Шум ливня стал ровнее, хотя и оставался сильным. Лариса Олеговна при таком дожде обязательно говорила: «Разверзлись хляби небесные…» И заводила разговор о капризах нынешней погоды, о всеобщем потеплении климата, которое на деле оборачивается похолоданием, о бестолковых прогнозах синоптиков, о своей знакомой, которая работала на местной метеостанции и уволилась, потому что поругалась с начальником: он велел объявить, что на выходные ожидается прекрасная погода, хотя по всем данным следовало ждать снежных зарядов… А так же о муже этой знакомой, которому недавно сделали безболезненную операцию на почках, и о его сестре, купившей у какого — то проходимца кольцо с бриллиантом, оказавшимся простой стекляшкой…
Лишь бы не вздумала позвонить сейчас. Пришлось бы тянуться к карману за телефоном, беспокоить девочку.
Она словно угадала Ванину мысль, шевельнулась, будто хотела освободить плечо из — под ладони, но тут гром ударил с новой силой, и она опять прижалась. Надо было успокаивать снова.
— Послушай… Ты про меня столько знаешь: и откуда я, и где живу, и как зовут… А тебя как звать?
— Лариса, — быстро сказала она.
— Как мою бабушку… Но ты же не бабушка. Есть имя покороче?
— Да. Иногда зовут Лора. Или даже Лорка. Это не обидно, мне нравится.
— Конечно, чего обидного… Наоборот, красиво даже. Был такой испанский поэт, Федерико Гарсия Лорка. Его фашисты расстреляли. Очень известный поэт…
— Ты его читал? — шепотом спросила Лорка.
— Нет, — признался Ваня. — Мне мама рассказывала. Она готовила выставку иллюстраций к его стихам. В Обществе российско — испанской дружбы… Я спросил: а что по — испански значит «Лорка». А она говорит: не знаю, посмотри в словаре. Я полез в словарь, но там такого слова нет. Есть только похожее, «лоро»…
— А это что такое?
— Это значит «золотистый». Только не ко всякому существительному относится, а к полю, к хлебам. Например, «золотистая рожь»… Или… — Он запнулся, но сразу храбро сказал: — «Золотистая Лорка».
— А… что это значит?
Он сказал еще храбрее:
— Не ясно разве? Золотистая ты.
Лорка засмеялась — не очень весело, но звонко:
— Разве я золотистая? Вся белобрысая. В классе даже дразнятся иногда: седая…
Ваня не стал говорить, что дразнятся дураки: это было бы слишком просто. Он разъяснил с ученой ноткой:
— Они плохо смотрели. Все зависит от угла зрения. Я вот сегодня глянул на тебя на крыльце и увидел в волосах золотые искорки.
Лорка помолчала и шепнула:
— Правда, что ли?
— Ну подумай, зачем мне врать?
— Никогда не замечала.
— Потому что не смотрела на себя в зеркало при ярком солнце. Ты попробуй…
Лорка ничего не ответила. Повозилась, освободилась из — под Ваниной руки, попыталась натянуть на коленки подол, не сумела, уперлась в них подбородком.
— Ваня, послушай. Дождь потише стал, да?
— Потише…
Гроза кончилась так же стремительно, как началась. Вмиг ослабел и через минуту прекратился ливень. Гром прощально порокотал где — то в отдалении. Солнце окрасило желтизной край уходящей тучи.
— Кажется, отбой, — сообщил Ваня и бодро завозил ногами. — Подождем еще или будем выбираться?
— Будем, — решила Лорка. — Парамоныч спрятался от дождя, и надо успеть, пока не появился снова.
Они успели.
Воздух был сырой, плетень, сквозь который они продрались на огород, — тоже. Широколистная трава, что росла рядом с грядами, цапала ноги мокрыми ладонями (Лорка даже повизгивала). Зато огород миновали за несколько секунд. С натугой раздвинули прутья — палки в другом плетне и выбрались на дощатый тротуарчик — он тянулся по краю лога, огибал могучие кривые тополя. Пахло дождем, тополиной листвою, влажными травами. Миллионы капель в зарослях лога сияли радужными искрами. Ваня хотел постоять, подышать. Но Лорка потянула его за руку:
— Идем скорее… — Кажется, она не до конца доверяла этой прохладной благодати.
И… правильно не доверяла. Когда они свернули с тротуарчика и оказались на тропинке рядом с сетчатой изгородью спортплощадки, навстречу им вышли из — за трансформаторной будки Квакер и его дружки. «Пешком». Велосипеды держали за рули…
Перехитрили, гады! Переждали где — то грозу, вычислили путь беглецов, перекрыли дорогу. Для них, видать, это была очень важная охота. Интерес, азарт! «Смысл жизни», как выразился при первой встрече Квакер. Сейчас он с откровенной радостью улыбался лягушачьим ртом. Его дружки тоже улыбались, но как — то невыразительно. Лица их были туповато — одинаковые.
— Какая встреча! — Квакер широко развел руки, словно готов был обнять Ваню и Лорку. — Впрочем, ожидаемая. Девочка думала, что она умнее всех, но Квакер тоже не дурак, знает каждую тропинку. И тропинки сошлись…
«Владеет речью, гад…» — опять подумал Ваня.
— Чего надо, Квакер? Большие, крутые, да? — сказала Лорка без боязни, но и без надежды, что все кончится хорошо.
— Ага… — Квакер улыбнулся еще шире. — Ты, девочка, иди домой, там волнуются… А мы поговорим с мальчиком. Нам интересно, откуда он такой. Видно, что не здешний…
— Лорка, иди… — шепотом попросил Ваня. Если бы она ушла, он рванулся бы назад — и головой в заросли лога. Плевать на сырость, ветки — колючки и всякую там татарскую крапиву, это не смертельно. И «ковбои», небось, не стали бы догонять, с великами — то… Но Лорка никуда не пошла. Стояла бок о бок с Ваней и даже чуть впереди. Мало того, она подняла с тропинки обломленный грозою тополиный сук. Сказала тонко:
- Предыдущая
- 6/68
- Следующая
