Зной пустыни - Торн Александра - Страница 4

Она порылась в куче бумаг на столе, где обычно царил идеальный порядок, нашла два глянцевых листка и протянула их Рику. На них были репродукции четырех последних работ Алана Долгой Охоты.

— Вполне нормальные изображения.

— Посмотри еще раз. Цвета размыты, — горячо заговорила Лиз. — У Алана нет размытых цветов! А просить издателей улучшить качество цветоделения слишком поздно, октябрьские номера журналов уже пошли в тираж.

— Потребуйте возмещения убытков, — пожал плечами Рик.

— Если ты собираешься посвятить свою жизнь торговле произведениями искусства, то должен свыкнуться с мыслью, что не все проблемы в нашем деле решаются с помощью денег. Эти репродукции — варварство по отношению к Алану и его творчеству. Я не смогу убедить коллекционеров, не говоря уж о музеях и владельцах галерей, что эта размытость — следствие типографского брака.

Она замолчала, чтобы достать сигарету из лежавшей на столе открытой пачки. Она давно уже собиралась бросить курить, но в последнее время стала дымить еще чаще, чем обычно.

Подавая ей зажигалку, Рик как бы невзначай коснулся руки Лиз и вопросительно заглянул ей в глаза. Возник странный интимный момент, нарушивший субординацию отношений босса и служащего.

— Вы же знаете, что я сделаю все возможное, — сказал он, — и верну приглашения в типографию. Что касается репродукций, то я не заметил никаких неполадок с цветом, думаю, на это вообще не обратят внимания. Кроме того, я видел несколько присланных на выставку картин. Должен заметить, что художники превзошли самих себя. Гарантирую, шестнадцатого октября покупатели выстроятся в длинную очередь. Так что не стоит переживать.

Лиз тяжело вздохнула. Рик ее озадачил. Она была убеждена, что его интересуют только деньги, но сейчас он вдруг проявил сочувствие и предстал в совершенно новом свете. Впрочем, ее чувства к Рику не играют никакой роли, гораздо важнее, как к нему относятся клиенты. А они, кажется, ему доверяют, о чем говорят рекордные суммы его продаж.

— Ты прав, — ответила Лиз. — Я слишком реагирую на всякие мелочи. Прости, что я использовала тебя, как громоотвод.

— Мне это доставило удовольствие. — Рик поднялся со стула. — Если у вас все, то я, пожалуй, пойду.

Он собрал в кучу негодные приглашения, играючи поднял гору картона, и Лиз заметила, как под пиджаком вздулись крепкие мышцы.

— На сегодня все. Спасибо тебе, Рик.

Закрыв дверь, она подумала, что переживающий за дело Рик — очень привлекательный мужчина. Но он не идет ни в какое сравнение с Аланом.

С Аланом вообще никто не может сравниться.

Марианна Ван Камп о мужчинах не думала. Да и обстановка в ее квартирке с голыми стенами была далеко не элегантной. Последние три года она изо всех сил старалась жить на те крохи, которые удавалось зарабатывать искусством. Решившиеся на такой подвиг художники обычно голодали в мансардах или бежали на Таити.

Расхаживая по тесной мастерской, Марианна глядела битый час на чистый холст, который доказывал ее неспособность создать нечто стоящее. Пережитые невзгоды и лишения нисколько не возвысили ее искусство. Какая же она кляча! Чертовски трудно сосредоточиться на живописи, когда нужно постоянно волноваться о том, как оплатить счета и не остаться голодной. Зажмурившись, она ждала, когда же наконец снизойдет вдохновение.

Когда Марианна приехала в Феникс и собралась рисовать пейзажи, выяснилось, что ей больше известно, как выглядит интерьер бара, чем выжженное солнцем плоскогорье или притаившийся в красных скалах каньон. Тогда она стала копировать фотографии из «Аризона Хайуэйз». Но когда она пыталась сбыть эти пейзажи на любительской выставке, кто-то сказал ей, что фотографии в журналах защищены авторским правом и копировать их противозаконно.

Марианне совсем не улыбалось в довершение всех бед иметь дело с парнями в синей форме, и пришлось снова перекроить скудный бюджет. Каждый месяц один уик-энд она посвящала разъездам по Аризоне. После возвращения домой стоило ей закрыть глаза, как в голове возникали картины увиденных пейзажей. Оставался пустяк — перенести их на холст.

Но не сегодня.

Ее все время преследовал страх, что в один прекрасный момент вдохновение уйдет навсегда. И, кажется, именно сегодня этот момент наступил. Девушка зажмурилась, сморщила вздернутый нос и сжала полные губы. Проклятие! В голове не было ничего, как на набережной Рио-Гранде, выметенной дворником-эмигрантом. Марианна запаниковала. Вдруг она потеряла способность рисовать?

— Встряхнись! — приказала она себе, и ее глуховатый голос заполнил крохотную спальню, служившую одновременно мастерской.

Круто повернувшись, она пошла в ванную, ополоснула лицо холодной водой, стараясь не замочить искусственные ресницы, прошлась расческой по золотисто-платиновым кудрям. Такой цвет волос встречается очень редко, да и то только у детей. Но химия всемогуща. Однажды Марианна попыталась тем же раствором покрасить волосы на лобке. Дело кончилось визитом к гинекологу, болью, стыдом и изрядной суммой за визит. Она поежилась.

Двадцать минут спустя она уже ехала в стареньком «датсуне» по улицам Феникса. Стекла были опущены, и раскаленный воздух обжигал ей лицо и руки. Кондиционер не работал, да и сама машина была на последнем издыхании. Марианна старалась не думать о возможной поломке, чтобы не накликать несчастья.

А несчастья подстерегали на каждом шагу и делились на мелкие (износились последние колготки, пропиты в баре остатки денег) и средние (машина сломалась окончательно, не продано за месяц ни одной картины). Но главное несчастье уже маячило на горизонте и подстерегало ее, как айсберг, преградивший путь «Титанику».

Марианне только что стукнуло тридцать шесть, время стремительно уходит, а она еще не замужем, хотя всегда мечтала иметь детей и надежного спутника жизни. Однако мечта становилась все более призрачной. Как бы хорошо ни справлялась она с мелкими и крупными неприятностями, они все равно окажут разрушительное воздействие на ее жизнь. Мечты так и останутся мечтами.

Подъехав в дому Арчер Гаррисон, она подавила в себе обычную зависть. Нелегко быть лучшей подругой женщины, у которой есть все: унаследованные миллионы, красивый муж, талант скульптора.

Марианна выключила зажигание, помедлив, вышла из машины в невыносимую жару и двинулась к входной двери.

В мастерской перед неоконченной скульптурой стояла высокая стройная женщина, под хрупкой внешностью которой угадывалась скрытая сила. Арчер Гаррисон была охвачена радостным волнением. Наконец-то ее руки и душа, ее мастерство и творческий дар гармонично объединились, создав, надо признать, нечто вполне приемлемое. Она отступила на несколько шагов и внимательно оглядела трехфутовую скульптуру женщины из племени навахо. Обычно Арчер работала с малыми формами.

От своих предков — филадельфийских аристократов — она унаследовала красивый овал лица, серьезные серые глаза и огромное состояние. Как говорится, родилась с серебряной ложкой во рту. Но это обстоятельство не испортило девушку, она никогда не считала — раз у человека много денег, то он лучше других. Мерилом для Арчер был талант. Поэтому ей, как она искренне думала, еще очень далеко до идеала.

Подойдя к скульптуре, Арчер стала внимательно изучать лицо. Может, сделать скулы пошире? Пожалуй. Отщипнув от глиняного блока кусочек, она уверенными движениями наложила массу на нужные места.

Хотя на рабочем столе не было недостатка в инструментах, Арчер по возможности старалась обходиться пальцами, ногтями и ладонями. Эти прикосновения давали ей ощущение связи с ее творениями.

Следующие полчаса она увлеченно работала, потом снова отступила на несколько шагов и с удовлетворением осмотрела скульптуру. Ни убавить, ни прибавить. Можно, конечно, поработать над ней, но лучше она уже не станет. Арчер вытерла руки о фартук, и тут же загудел домофон.

— Кто там?

— Это я, — раздался голос Марианны.