Зной пустыни - Торн Александра - Страница 18

— Я наилучшим образом позабочусь о том, чтобы не случилось ничего плохого.

— В данной ситуации ваш наилучший образ все равно будет недостаточно хорош. Для начала вам придется выбрать, в какой галерее Алан будет выставлять свои работы. Это не так легко, как вам кажется. Ежегодно я получаю десятки писем от дилеров, которые хотели бы его представлять. Алан может, конечно, рискнуть и связаться с плохой галереей, но если их будет три или четыре? Критики сразу призадумаются. Они, как пираньи, издалека чуют запах крови. Вы готовы взять на себя такую ответственность?

Хэнк молчал. Он знал свои недостатки не хуже Лиз.

— Были времена, когда Алан обвинял меня в нелояльности. Сейчас это кажется злой иронией.

Она достала из сумочки сигареты, взяла одну, затем протянула пачку Хэнку.

— Спасибо, я не курю.

Поднося ей огонь, он сделал вид, что не замечает, как дрожат ее пальцы. Под внешним спокойствием таилось огромное напряжение, но лицо и манеры оставались безупречными.

— Хочу сделать вам предложение, — Лиз выпустила изо рта тонкую струйку дыма, — которое, надеюсь, вы примете, потому что оно отвечает как моим интересам, так и вашим. Кстати, и интересам Алана, хотя он никогда в этом не признается.

— Продолжайте.

— Хэнк, я собираюсь научить вас вести дела Алана. Не хочу, чтобы смена дилера повредила ему.

— Чего вы хотите взамен?

Ее глаза вспыхнули.

— Хочу заниматься этим один или два дня в неделю до тех пор, пока не почувствую, что вы можете справиться с обязанностями и без меня. Но если у вас возникнут проблемы, вы, разумеется, всегда будете иметь возможность немедленно связаться со мной.

Он отказывался ей верить.

— Повторяю, чего вы требуете взамен?

— Чтобы вы от имени Алана подписали со мной контракт сроком на пять лет, в котором содержалась бы гарантия того, что Алан ежегодно будет принимать участие в моих выставках, а я буду иметь право первого выбора его картин.

— Похоже на шантаж, — сказал Хэнк. — Не думаю, что Алан согласится на такую сделку.

— Вы не уловили самого важного. Попросив вас стать его дилером, он полностью передал свою карьеру в ваши руки.

«Какое счастье, — подумал Хэнк, — что я никогда не играл с ней в покер». С таким игроком он, несомненно, остался бы без штанов.

— Допустим, я соглашусь на ваше предложение. Но как объяснить это Алану?

— Это ваши проблемы.

— Он лучше отнесется к такому решению, если я скажу ему, что вы посвящаете меня в тайны бизнеса.

— А вот этого вы сделать не сможете, — без всякого выражения ответила Лиз.

— Почему?

— Не ваше дело. — Очевидное волнение сгладило грубость ее ответа.

Хэнк молча уставился в пустой стакан. Благополучие Алана важнее лирических переживаний и эмоций. Черт, новый Пикассо? Этому Хэнк мешать не собирается.

— Вы сказали, мне придется выбирать галереи, которые возьмутся выставлять Алана?

— Да.

— В таком случае, — Хэнк представил, какую битву ему придется выдержать с Аланом, — я принимаю ваше предложение.

Решив остаться в Фениксе, Арчер не подозревала, насколько тяжелым будет расставание с Луисом. Они так и не успели решить свои проблемы и, сидя перед отъездом в аэропорт за обеденным столом, Арчер чувствовала уже разделивший их барьер. Ночью они занимались любовью. Луис, как всегда, старательно ласкал ее, но все кончилось слишком быстро, Арчер осталась неудовлетворенной, и близость обернулась пошлым соитием.

— Я не стал брать много вещей, — сказал Луис, вытирая рот льняной салфеткой. — В Гонконге я пробуду не меньше трех месяцев, поэтому костюмы и рубашки куплю там.

Он встал из-за стола.

— Хорошая мысль, — поддержала Арчер, стараясь выглядеть веселой и беззаботной.

Но три месяца означали для нее целую вечность. Они познакомились, когда ему было двенадцать лет, а ей пять. С тех пор они никогда не расставались надолго.

С того момента, как мать Луиса поступила на службу к ее родителям, он стал неотъемлемой частью ее жизни, большим братом. Учил ездить верхом, кататься на роликах, перевязывал ей разбитые коленки, смазывал оцарапанные локти, а она старалась ни в чем от него не отставать, смотрела на него с обожанием. Их брак казался предрешенным и неизбежным, как судьба, и, пожалуй, был ее единственным по-настоящему верным шагом в жизни. Почему же они вдруг стали чужими людьми?

— Ты и правда не возражаешь, чтобы я осталась дома? — спросила Арчер.

Луис озадаченно посмотрел на нее.

— Тебе не кажется, что вопрос несколько запоздал?

Если бы сейчас он попросил ее поехать с ним, она бы не раздумывая согласилась.

— Признаюсь, я недооценивал твою работу, когда предложил все бросить и ехать со мной в Гонконг. Тебе пришлось изрядно потрудиться, чтобы отвоевать достойное место под солнцем. — Таким тоном он говорил на деловых совещаниях, когда надо было произвести впечатление на партнеров. — К тому же я уезжаю не навсегда. Всего через два месяца Рождество, я ненадолго приеду, а в мае командировка уже закончится. В некоторых отношениях разлука будет нам полезна, мы лучше оценим, насколько нужны друг другу. А когда я вернусь, мы начнем жизнь сначала.

Арчер согласно кивнула и, едва сдерживая слезы, пошла на кухню. Поглощенная собственными проблемами, она до сих пор не замечала, что Луис очень обеспокоен их отчуждением. Ей казалось, он не склонен к разговорам по душам, если это не касалось его служебных интересов. Брак был для них некой данностью и воспринимался как нечто само собою разумеющееся и вечное. А теперь выясняется, что их отношения не оставили Луиса равнодушным.

Настроение Арчер внезапно улучшилось, и предстоящие месяцы уже не казались ей мрачной бездной. Она увидела свет в конце туннеля, ведь представился уникальный шанс избавиться от груза наслоившихся мелких обид.

— Ну, пора ехать. — Луис коснулся губами ее щеки. — Не волнуйся, все будет хорошо.

Арчер обняла мужа. Разве она смела мечтать, что наступит день и Луис сочтет ее страсть к искусству чем-то большим, чем хобби. И вот этот день настал. Он признал ее право на творчество. Нет, высокие слова не в его стиле. Но он пошел ей навстречу, разрешил остаться. Ей бы радоваться, а у нее в горле ком. Странно все-таки устроены люди.

— Ну, ну, — мягко сказал Луис и посмотрел на часы. — Пора.

Всю дорогу до аэропорта Арчер не покидало ощущение тревоги и упущенных возможностей. Муж, поглощенный многочисленными уличными пробками, казалось, не замечал ее присутствия. Может, он недоволен и разочарован ее поведением? Или его мысли уже далеко, и ему просто некогда думать о ней? Он не отрываясь смотрел на дорогу, а она спрашивала себя, вернется ли он домой прежним, не изменится ли.

Массивный подбородок и тронутые сединой виски придавали Луису весьма импозантный вид. Арчер знала, что, несмотря на все неприятности и обиды, она будет страшно по нему скучать.

— Если тебе что-нибудь понадобится, а ты не сможешь связаться со мной, позвони секретарю. Я сказал ей, чтобы твои просьбы выполнялись, как мои распоряжения.

Она кивнула, и каждый погрузился в свои мысли. Он думал о планах, которые собирался воплотить, об удовлетворении, которое он испытывает, став наконец начальником отдела и членом правления крупной электронной фирмы. Арчер вспоминала утренний разговор с Лиз. Когда машина добралась до аэропорта, супруги были уже далеки друг от друга, словно лайнер уже приземлился в Сингапуре.

В зале их ожидал Эрик Питерс.

— Очень рад видеть вас, миссис Гаррисон. Здравствуйте, Луис.

Мужчины принялись обсуждать свои дела, и Арчер ждала момента, когда сможет отойти с мужем в сторону и за несколько минут прощания хотя бы отчасти сгладить возникшее отчуждение. Вскоре объявили посадку.

— Я очень люблю тебя, дорогой, — сказала она, хотя знала, что Луис терпеть не может, когда так открыто выражают чувства при посторонних. Потом обернулась к Питерсу. — В командировках муж слишком много работает, вы уж присмотрите за ним.