Путь Дракона - Абрахам Дэниел "М. Л. Н. Гановер" - Страница 43

"Если я начну объявлять войну знати только потому что они стремятся к власти…"

"Это то, что ты услышал? Симеон, я провел месяцы упрашивая и уговаривая всех, кто в состоянии оказать влияние на Тернигана. Он готов выбить Клина из Ванаи. Все что ему нужно это знак от тебя."

"Если я приму чью-либо сторону, все закончится кровью."

"А если нет, королевство будет вечно жить в мире и процветании? Ты не настолько наивен."

"Драконы…"

"Драконы пали не из-за войны. Война была потому что не было лидера. Семье нужен отец, а королевству — король. Править твой долг, и если ты с этим не справишься, придет день и они пойдут за кем-то другим. Тогда мы пойдем путем дракона."

Симеон покачал головой. В его глазах отражался свет от камина. Снаружи дул холодный ветер, пахло зимой. Снег, похожий на пепел, кружился за окнами.

"Семье нужен отец," — сказал король так, как будто эти слова и забавляли и огорчали его одновременно. "Когда Элеора умерла, я пообещал ей, что позабочусь о сыне. Не о принце, а о нашем сыне."

"Астер — принц," — сказал Доусон.

"Если бы он им не был, он бы все равно остался моим сыном. У тебя есть дети. Ты понимаешь."

"У меня три сына и дочь. Барриат капитан на судне лорда Скестинина, Викариан готовится стать священником, а Джорей сейчас в Ванаи. Элизия вышла замуж за старшего сына лорда Аннерина три года назад и я почти не слышал о ней с тех пор. И ни один из них, Симеон, не заставил меня краснеть," — сказал Доусон. А затем спросил чуть тише: "Что произошло с тобой?"

Симеон засмеялся.

"Я стал королем. Было очень весело играть во все это во дворе и на поле боя. Но когда умер отец, игры закончились. Заговор Иссандриана не единственная моя проблема. Холлскар снова начал укрывать мародеров. Северные побережья собираются начать еще одну войну за право наследия, а Астерилхолд поддерживает обе стороны. Доходы от налогов из Эстинфорда не такие какими должны быть, то есть кто-то либо крадет их, либо фермы приходят в упадок. А через несколько лет Астер станет королем и это все упадет на его плечи."

"У нас еще достаточно времени," — сказал Доусон. "Мы не молоды, но еще полны сил. И ты знаешь ответ на это, также как и я. Найди людей, которым ты доверяешь и доверься им."

"Ты имеешь в виду примкнуть в тебе и твоему заговору, а не к Иссандриану и его?" — холодно спросил король.

"Да. Именно так."

"Я бы предпочел, чтобы ты отступил. Позволь Иссандриану и его заговору развалиться изнутри."

"Этого не случится."

Король Симеон посмотрел на него. В его глазах мог быть гнев, или удивление, или отчаяние. Доусон медленно опустился на колено, как человек выражающий почтение своему королю. Но угол наклона его подбородка и плеч таил в себе вызов. Вот моя верность. Заслужи ее.

"Ты можешь идти, старый друг," — сказал король. "Мне нужно отдохнуть перед пиром. И нужно подумать."

Доусон встал, поклонился и пошел в свои комнаты. Поместье лорда Тернигана было обширно. Оно веками достраивалось бесчисленными архитекторами, каждый, казалось, со своим противоположным видением. В результате получился лабиринт. Дворы и площади появлялись ниоткуда, коридоры неожиданно сворачивали, чтобы обойти издавна недостроенные преграды. Не было лучше места для удара ножом из темноты.

Он позволил слугам короля надеть на себя пальто, накинул на плечи теплый черный шерстяной плащ и поклонился, прежде чем выйти в снежную бурю. Винсен Коу шел следом. Доусон не разговаривал с ним и охотник не смел заговорить первым. Под приглушенный скрип сапог по снегу они пересекли двор, прошли через ряд навесных проходов и по широкому мосту, где ветер, казалось, мог унеси их как воробьев в шторм. Были и более теплые ходы, но там было больше людей, следовательно, они были опаснее. Если Иссандриан и Маас хотели напасть на Доусона, то им придется постараться.

Терниган оказал семье Каллиамов особое гостеприимство и предложил отдельный дом, принадлежавший некогда любовнице короля. Каменная кладка стен отличалась вульгарной чувственностью, сады — несомненно цветущие весной — сейчас представляли собой нагромождение веток и сухих кустов. Но здание было защищено и Доусон ценил это. Он оставил плащ и охранника у двери и вошел в теплые, темные комнаты, наполненные запахами мятного чая и женскими рыданиями.

На мгновение он подумал, что голос принадлежал Кларе, но за долгие годы он научился отличать его от всех остальных. Эти всхлипы принадлежали кому-то другому. Осторожно он пошел на звук и вскоре услышал утешающий голос Клары, в гостиной, где некогда отдыхала давно умершая любовница короля. Теперь же Клара сидела там на низком диване, а ее кузина Фелия — баронесса Эддинбоу и жена ненавистного Фелдина Мааса — сидела на полу перед ней, ее голова лежала у Клары на коленях. Доусон встретился взглядом с женой и она покачала головой, не прерывая свою успокаивающую речь. Доусон вышел из комнаты. Он отправился в личный кабинет выкурить трубку, выпить виски и поработать над поэмой, которую он начал писать. Час спустя пришла Клара и бесцеремонно опустилась ему на колени.

"Бедная Фелия," — вздохнула она.

" Проблемы в семье?" — спросил Доусон, гладя волосы своей жены. Она выхватила у него трубку и глубоко вдохнула.

"Кажется мой муж делает ее мужа глубоко несчастным," — сказала она.

"Ее муж пытается убить твоего."

"Я знаю, но вряд ли вежливо указывать на это, когда бедное создание совсем сломлено. Кроме того, ты же побеждаешь, ведь так? Сомневаюсь, что она просила бы о милосердии, если бы теплые ветра дули над Еддинбау."

"Она просила о милосердии?"

"Не прямо, конечно," — сказала Клара, оставляя колени Доусона, но не его трубку. "Но она и не могла, правда? Ужасно грубо, и я практически уверена, что Фелдин не знает, что она была здесь, поэтому не впутывай ее в свои планы и интриги. Иногда напуганная женщина — это просто напуганная женщина."

"И все же я не собираюсь облегчать ей жизнь," — сказал Доусон. Клара пожала плечами и отвернулась. И он добавил уже более серьезно: "Прости меня за это. За себя и за нее. Если это поможет."

Довольно долго Клара молчала, втягивая дым из его трубки. В тусклом свете ламп она выглядела моложе своих лет.

"Наши миры все больше отдаляются друг от друга, муж мой," — сказала Клара. "Твой и мой. Твой мир маленьких войн, мой — мира. И война побеждает."

"Бывают моменты, когда необходимо воевать," — сказал Доусон.

"Я полагаю," — сказала она. "Я …полагаю. И все же помни, что войны заканчиваются. Убедись, что на другой стороне есть что-то ради чего стоит воевать. Не все твои враги действительно враги."

"Это бессмыслица, любимая."

"Нет, это не так," — сказала она. "Это просто не то как ты видишь мир. Фелия это не часть того что ты и Фелдин ненавидите друг в друге, также как и я. Но она под ударом, также как я и наши дети. Фелия твой враг, потому что она вынуждена, не потому что это был ее выбор. И когда все это закончится, помни что много людей на другой стороне потеряли очень многое, хотя и не выбирали войну."

"Ты бы хотела, чтобы я остановился?" — спросил он.

Клара засмеялась глубоким мурлыкающим смехом. Дым от трубки клубился в свете свечей.

"А могу ли я просить солнце не садиться?"

"Ради тебя я бы это сделал," — сказал Доусон.

"Ради меня ты бы попытался и тебе пришлось бы бороться с самим собой," — сказала она. "Нет, делай так как считаешь нужным. И подумай о том, как бы ты хотел чтобы Фелдин поступил со мной, если он победит."

Доусон опустил голову. Вокруг них балки и камни трещали и бормотали что-то от мороза. Когда он снова поднял глаза, она смотрела прямо на него.