За чертой - Маккарти Кормак - Страница 2
- Предыдущая
- 2/29
- Следующая
Оттуда, где он стоял, ни брата, ни лошади видно не было. В поле зрения попадали только круги, медленно расходившиеся по воде от того места, где стояла и пила лошадь, – как раз с обратной стороны островка камышей, – зато очень хорошо были видны малейшие движения мышц под безволосой кожей впалой щеки индейца.
Индеец повернулся, глянул на воду. В тишине хорошо было слышно, как за камышами капает вода, когда лошадь подымает морду. Потом он снова посмотрел на мальчика.
– Ах ты, мелкий ты сукин сын, – сказал он.
– А что я сделал?
– Кто там с тобой?
– Мой брат.
– Сколько ему?
– Шестнадцать.
Индеец встал. Встал безо всякого усилия, мгновенно, и бросил взгляд туда, где на другом берегу омута стоял, держа повод лошади, Билли, потом снова стал смотреть на Бойда. На индейце была старая изорванная накидка из одеяла и засаленная, с выпученной наружу тульей стетсоновская шляпа; расползающиеся по швам сапоги чинены проволокой.
– Чего приперлись?
– Да так, дрова собираем.
– У вас еда какая-нибудь есть?
– Нету.
– Где живете?
Мальчик замялся.
– Я спрашиваю, где вы живете.
Он жестом показал вниз по реке.
– Далеко?
– Не знаю.
– Мелкий ты сукин сын.
Индеец взял винтовку на плечо, обошел бочажину вокруг и остановился лицом к лошади и Билли.
– Здрасте, – сказал Билли.
Индеец сплюнул:
– Ну, всё тут уже распугали или как?
– Мы не знали, что тут кто-то охотится.
– У вас поесть ничего нет?
– Нет, сэр.
– Где ваш дом-то?
– В двух милях отсюда ниже по реке.
– А в доме еда найдется?
– Да, сэр.
– А если я туда подойду, поесть мне вынесешь?
– Вы можете в дом зайти. Мама покормит.
– В дом не хочу. Хочу, чтобы ты вынес мне на улицу.
– Можно.
– Значит, вынесешь?
– Да.
– Ну хорошо тогда.
Мальчик стоял, держал лошадь. Лошадь не сводила глаз с индейца.
– Бойд, – сказал старший брат, – двигай давай.
– А собаки у вас там есть?
– Есть одна.
– Запрешь ее?
– Ладно, запру.
– Пускай где-нибудь внутри посидит, чтоб не тявкала.
– Ладно.
– Не хочу, чтобы меня там пристрелили.
– Да ладно, нет проблем, запру.
– Ну хорошо тогда.
– Бойд, ну давай. Поехали.
Бойд стоял с другой стороны бочажины, смотрел на него.
– Давай, живо! Скоро темнеть начнет.
– Ну, шевелись. Делай, что брат велит, – сказал индеец.
– Мы вас не трогали.
– Ну же, давай, Бойд. Поехали.
Бойд перешел галечную гряду, присел на поперечину волокуши.
– Нет, ты сюда, сюда давай, – сказал Билли.
Перебравшись через кучу собранных ими сучьев, Бойд оглянулся на индейца, потом схватил протянутую руку Билли и влез на лошадь, сел позади него.
– А как мы вас найдем? – спросил Билли.
Индеец стоял, положив винтовку на плечи как коромысло, держал локтями, кисти рук свесив вниз.
– Как выйдешь, двигай на луну, – ответил он.
– А если она еще не взойдет?
Индеец сплюнул:
– Думаешь, я бы велел тебе идти к луне, которой нет? Давай, ноги в руки.
Мальчик прижал сапог к боку лошади, и они поехали через лесок. Концы слег волокуши с сухим шуршанием мяли палую листву, оставляя в ней две борозды. Закат на западе начал гаснуть. Индеец смотрел им вслед. Обхватив старшего брата рукой вокруг пояса, младший ехал лицом на запад, закатный отблеск делал его щеку красной, а волосы, вообще-то почти белые, – розовыми. Должно быть, брат велел ему назад не смотреть, потому что он ни разу не оглянулся. К тому времени, когда они пересекли сухое русло и выехали в прерию, солнце уже закатилось за вершины гор Пелонсийос и западный край неба под тонкими перьями облаков был весь темно-красным. Когда повернули к югу вдоль вспаханных участков у высохшей реки, Билли оглянулся и обнаружил индейца в полумиле – тот в сумерках шел за ними, расслабленно держа винтовку в одной руке.
– А сам-то зачем оглянулся? – спросил Бойд.
– Оглянулся, да и все.
– И что – понесем ему ужин?
– Да. Думаю, это мы сделать сможем.
– Мало ли что мы сможем. Не все, что сможешь сделать, обязательно хорошо, – сказал Бойд.
– Знаю, знаю.
Из окна гостиной он оглядел ночное небо. В темнеющей синеве уже появились первые звезды; особенно густо они высыпали на юге, висели, будто набросанные в корзину из мертвых веток на берегу реки. За руслом на востоке курилась зеленовато-желтая дымка – предвестие невидимой луны. Он смотрел и ждал, пока разом не осветились все бугорки пустынной прерии, когда из-под земли стал вылезать лунный купол – белый, жирный и весь словно какой-то перепончатый. Потом Билли слез со стула, на котором стоял коленями, и пошел за братом.
К тому времени он уже припрятал за горшками на посудной полке у кухонной двери тряпичный сверток, где было мясо, галеты и жестяная кастрюлька с вареной фасолью. Отправив вперед себя Бойда, он постоял, послушал и двинулся следом. Когда проходили мимо коптильни, пес заскулил, зацарапал лапами дверь, но он приказал молчать, и пес умолк. Крадучись, пригибаясь, они прошли вдоль забора, потом повернули к деревьям. Не успели дойти до реки, как луна выкатилась полностью; глядь – вот и индеец: стоит, опять держа ружье, словно ярмо, на загривке. На холоде им было видно, как он дышит. Он повернулся и пошел, они за ним – сперва по галечной косе, потом по дальнему берегу русла тропой, протоптанной коровами вдоль края пастбища. Пахнуло дымком. Когда прошагали вниз по реке с четверть мили, среди виргинских тополей забрезжил его костер; винтовку индеец прислонил к стволу дерева, повернулся, окинул взглядом мальчишек.
– Давай сюда, – сказал он.
Билли вышел к костру, снял узелок, который нес на сгибе локтя, протянул индейцу. Тот взял, сел у костра на корточки (опять с той же марионеточной легкостью) и, опустив узелок на землю перед собой, развернул, достал кастрюльку и поставил фасоль на угли греться, после чего откусил от галеты и вгрызся в мясо.
– Вы же нам так кастрюлю закоптите, – сказал Билли. – А мне ее домой надо вернуть.
Индеец жевал, его темных глаз, узких и полуприкрытых, в свете костра видно не было.
– А кофе у вас дома нет? – спросил он.
– Только в зернах.
– А намолоть слабo?
– Чтобы никто не услышал – нет, не получится.
Индеец положил в рот остаток галеты, наклонился чуть вперед, достал непонятно откуда охотничий нож и, протянув руку, помешал им в кастрюльке фасоль, после чего поднял глаза на Билли и провел лезвием по языку сперва в одну сторону, потом в другую, словно правил бритву. Потом воткнул нож в бревно, служившее основанием костра.
– Давно живете здесь? – спросил он.
– Десять лет.
– Десять лет… Земля своя, родительская?
– Нет.
Протянув руку, индеец взял вторую галету, располовинил ее ровными белыми зубами, сидит жует.
– А вы-то сами откуда будете? – спросил Билли.
– От верблюда.
– А идете куда?
Индеец вытащил нож из бревна, наклонился и снова помешал им фасоль, снова облизал лезвие, просунул нож в ручку кастрюльки и, сняв почерневшую посудину с огня и поставив перед собой на землю, стал с ножа есть фасоль.
– А что еще у вас в доме есть?
– В каком смысле?
– Я говорю: что у вас в доме есть еще?
Он поднял голову и, продолжая неторопливо жевать, обвел их, освещенных пламенем костра, взглядом полуприкрытых глаз.
– Типа чего, например?
– Типа чего угодно. Чего-нибудь, что я мог бы продать.
– Такого нет ничего.
– Так-таки и ничего.
– Нет. Ничего, сэр.
Сидит жует.
– Вы что, в пустом доме живете?
– Да нет.
– Тогда что-нибудь должно быть.
– Ну, мебель есть, всякое такое. Кухонное барахло разное.
– А патроны к винтовке есть?
– Да, сэр. Есть немного.
– Какого калибра?
– К вашей не подойдут.
– Какого калибра, спрашиваю?
- Предыдущая
- 2/29
- Следующая
