Ясновидящий - Кунц Дин Рей - Страница 24
- Предыдущая
- 24/41
- Следующая
— Теперь уже скоро, — сказал Даборот, оборачиваясь к Потрясателю. И широкое лицо его расплылось в улыбке.
— Скоро, — согласился Сэндоу.
"...Собственно, что скоро? Что вообще происходит, куда все мы идем, словно сомнамбулы?.."
Наконец отряд вошел в невиданный кристаллический лес, про который рассказывали крикуны. Постепенно живых растений вокруг становилось все меньше — и вот их не стало вовсе. Здесь вообще не было ничего живого. Всюду — ослепительная игра красок. Всюду — бесчисленные отражения изумленных солдатских лиц. Всюду несметные богатства...
Огромные пальмы тянулись ввысь во всем великолепии царственной красоты, сверкая миллиардами крошечных граней. Перистые их листья, нежнейшие и тонкие, состояли тем не менее из сверкающих кристаллов. Солнце пронизывало их насквозь, отбрасывая на землю радужные отблески, и людям чудилось, будто они внезапно попали под своды величественного собора с самыми большими в мире цветными витражами. А где-то там, над верхушками деревьев, выл ветер и хлестал дождь, под натиском которых чудесные кристаллы разбивались, осыпаясь вниз алмазной пылью. Но тут, под сенью дивной чащи, они оставались нетронутыми, и людям вскоре захотелось зажмуриться от невыносимого блеска...
А под ногами у них раскинули изящные листья сверкающие изумрудные папоротники, на внутренней стороне которых, словно капельки застывшего сладкого меда, застыли крошечные споры. Когда чья-то нога невзначай наступала на растения, они с таинственным звоном ломались, и звук этот, многократно повторенный эхом, походил на детский смех — или на ворчанье злых лесных духов?..
Орхидеи и другие цветы тоже преобразились: их прозрачные лепестки теперь не закрывались на ночь, были вечно свежи и отливали нежнейшим пурпуром. Пестики и тычинки казались произведением часовщика-виртуоза — причудливые, совершенные, вырезанные из цельных алмазов неким безумцем со зрением сокола и глазомером волшебника. Кое-кто из солдат осторожно отламывал дивные цветы и засовывал их в петлички, и на подбородках у них тотчас же загорались крохотные радуги...
Но вскоре Потрясатель Сэндоу сделал ужасающее открытие.
Он осторожно шел по узенькой тропке, обрамленной дивными растениями, внимательно рассматривая причудливые их формы, навечно застывшие по чьей-то неведомой воле. Маг отметил, что болезнь пощадила почву и камни, поразив лишь растения. Заметил он еще и матово поблескивающие кое-где бесформенные с виду куски металла. Проржавевшие, но порой весьма внушительных размеров, они походили на обломки стропил, примерно такого же размера, что и те, деревянные, что поддерживали кровлю жилища Потрясателя в Фердайне. Да, это определенно были останки некоего строения, возведенного еще до эпохи Великого Небытия, в темные века... Сердце Сэндоу гулко забилось, он зачарованно касался этих древних обломков.
Нет, вовсе не эти куски металла заставили его обмереть и застыть на месте.
То, что предстало его изумленному взору, было похоже на...
Это был тигр.
Прозрачный.
Обратившийся в причудливый кристалл.
Потрясатель Сэндоу сделал шаг назад, не спуская глаз со зверя, который никогда уже не сможет броситься на свою жертву.
Тигр стоял на трех лапах, четвертая касалась древесного ствола, прозрачные когти глубоко вонзились в прозрачную кору. На морде зверя написаны были одновременно ярость и мука. Казалось, недуг настиг его внезапно и стремительно, не дав тигру даже упасть на землю в корчах, но все же позволив ему в последний миг осознать, что происходит нечто ужасное...
Зверь был полосатым, как и подобает тигру. Его светло-рыжее тело сплошь покрывали коричневатые полосы, однако сквозь него просвечивали солнечные лучи.
Мэйс, который, как и всегда, находился поблизости — юноша ни на секунду не оставлял учителя, — первым заметил изумление на его лице. Он стремительно и грациозно скользнул по тропинке и встал подле Сэндоу.
— В чем дело? — спросил он.
Сэндоу молча указал рукой на явившееся ему диво.
Мэйс хмыкнул, потом склонился и осторожно дотронулся до недвижного лесного исполина.
— А это не может таким же манером разделаться и с нами? — спросил он у Потрясателя.
— Именно этот вопрос меня сейчас более всего волнует, — признался Сэндоу. — Сдается мне, все мы можем навечно остаться в компании этого тигра, ежели не выберемся отсюда как можно скорее...
Глава 17
...Волосы его отливали янтарем, тело — сочной зеленью, малиновые руки выражали чувства яснее всяких слов. Главнокомандующий Рихтер напряженно обдумывал положение: он уже осознал опасность, которой все они подвергались, и теперь пытался все трезво взвесить и обдумать следующий шаг, дабы таковой, вместо того чтобы оказаться спасительным, не погубил бы их всех...
Солдаты внимательно слушали и смотрели, залитые потоками радужного цвета.
Все они были по-прежнему живы, и тела их состояли из плоти и крови, но в глубине сознания каждого зашевелился червячок сомнения: всем казалось, будто кристальная чума уже проникла в их кровь и, возможно, по венам их в этот самый миг разбегаются мириады микроскопических кристалликов...
— Но разве мы не должны были уже перемениться? — вопрошал главнокомандующий, глядя на Потрясателя.
— Этого я не знаю, да и не могу знать. Но факт остается фактом: некоторое время назад мы полагали, будто кристаллическая болезнь поражает лишь растения, а теперь нам известно, что она не щадит и живых существ.
Они отыскали уже с десяток птичек, навеки замерших на сверкающих ветвях. Яркое оперение сделалось теперь совершенно ослепительным, каким никогда не было, покуда они летали и щебетали. Невидящие мерцающие глазки пичужек словно устремлены были на людей с каким-то загадочным выражением.
Обнаружилась тут и змея. Ее нашли на краю поляны, где сейчас расположился отряд. С виду пресмыкающееся напоминало алмазный посох...
— Если мы, прихватив с собою камушки, ускользнем отсюда невредимыми, — вслух размышлял Рихтер, — кто сможет поручиться, что в рюкзаках у нас не таится неумолимая смерть? Вдруг эти проклятые камни — переносчики заразы, которая со временем поразит и нас самих, и нашу землю? Уж не несем ли мы за плечами смертный приговор всему Даркленду?
— И опять-таки мы можем лишь гадать... — заметил Потрясатель Сэндоу.
— Тогда не станем рисковать, — сказал Рихтер, в Душе отчаянно жалея, что приходится нарушать обещание, данное прежде солдатам, притом после того, как они уже свыклись с мыслью, что по возвращении домой разбогатеют.
В этом нет необходимости...
Люди вздрогнули и завертели головами — все глядели в разные стороны, гадая, откуда доносится неведомый голос, но в фантасмагорическом буйстве красок не видели ничего, кроме отражений собственных изумленных физиономий.
— Кто это говорил?! — воскликнул Мэйс, и его рука метнулась к рукояти кинжала.
Имени своего я не могу вам назвать... Видите ли, за долгие тысячи лет надобность в имени отпадает начисто — забываешь даже, кто ты такой на самом деле...
— Это не галлюцинация, а самый настоящий голос! — твердо сказал Рихтер. — В мозгу у нас звучит голос какого-то Потрясателя...
— Нет, это не Потрясатель, — убежденно сказал Сэндоу. — Такого рода телепатия даже для Потрясателя чересчур: слишком уж уверенно и легко это проделывается... Увы, мы не столь одарены, как наш неведомый гость.
— Если у тебя нет ни голоса, ни имени, — заговорил Рихтер, обращаясь к пустоте, — то, вероятно, нет и тела. Впрочем, если я не прав, покажись нам, чтобы мы сразу поняли, что говорим не с демоном. Так было бы куда легче...
Взгляните наверх...
Все солдаты одновременно задрали головы и с изумлением увидели, как прямо поверх мерцающих листьев пальм возникает абрис человеческого лица — огромного, не менее шести футов величиной. Это словно был лик неведомого бога, глядящий с неведомых небес... Лицо это выглядело несколько странно, поскольку структура его, подобно всему в этом удивительном месте, была кристаллической. Но все же это не мешало разглядеть его черты: ярко-синие, глубоко посаженные глаза, широкий лоб, благородной формы нос, мощный подбородок с трогательной ямочкой, тонкие губы, без малейших признаков чувственности... Мужчина, молодой мужчина с густой шапкой вьющихся льняных волос, скрывавших уши.
- Предыдущая
- 24/41
- Следующая
