Городская фэнтези — 2008 - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 71

— Наглый какой. Ну, хрен с тобой, спрашивай…

— Зачем ты убил Хоха, офицер?

— Весь город знает, что его загрызли бродячие псы.

— Так мы каши не сварим, лейтенант. Похоже, тебе всё-таки придётся нырять за Кодексом в самую трясину. — Я снова подбросил гранату. — И собирать её там по клочкам.

— Это была месть, — прошипел взбешённый Куклин. — Восстановление справедливости. Лет семь назад Хох был редактором издательства, которым сейчас руководит. Руководил. Я — человечком. Я принёс ему рукопись романа. Отличного романа, гениального. Я вложил в него всю душу. А этот негодяй сначала тянул время, скрывался от меня за своими секретаршами, не отвечал на телефонные звонки и письма, а потом — отказал. Меня даже на порог не пустили, когда я хотел выяснить причину отказа!

— Успокойся, милый, — подала голос Вера.

— В ярости я сжёг роман, — продолжал страстно говорить Куклин. — О чём до сих пор чудовищно жалею. Увидев Хоха здесь, понял, что его смерть будет полезна для моего служебного роста. И это — помимо мести. Я перервал ему глотку с упоением. Жаль, насладиться зрелищем агонии помешала росомаха. Она у тебя настоящая бестия, Раскольник. Я хотел бы попробовать её крови! Теперь давай Кодекс.

— Нет, Куклин. Знаешь, я передумал. Ты недостоин его. Ты же обыкновенный нытик, интеллигентишка. Роман! Гениальность! Месть! Тьфу. Владелец Книги Рафли должен быть хладнокровен, целеустремлён и бесстрастен. Вера, иди сюда. Я отдам её тебе. И даже помогу распотрошить Рыкова.

Вера растерянно оглянулась на Куклина.

— Иди, иди, — подбодрил тот. Видно, считал, что отнять Кодекс у женщины будет проще. Неужели считал меня абсолютным идиотом?

Когда Вера приблизилась, я надел на неё ранец. Оттолкнул. Куклин дёрнулся к ней, но тут же замер. Глубокое, как здешняя топь, дуло «моссберга» смотрело ему точно в грудь.

— Свинец, — сказал я. — Серебро. И ртуть. Адская смесь, лейтенант, просто адская. Пять пуль по сорок граммов каждая. Итого — полфунта самого губительного на свете и во тьме вещества. Сделай один шаг, упырь, и я превращу тебя в пар. Кстати, очаровательные сапожки. Когда сдохнешь, подарю их одному знакомому голубенькому. Он наверняка будет счастлив. Дьявол, да я мечтаю,чтоб ты пошевелился!

Тем временем Вера крошечными шажками двигалась к укрытому моим плащом телу мужа. Казалось, кто-то осторожно тянет женщину за невидимую верёвочку, а она не в силах сопротивляться.

Из-под плаща выставлялась рука. Указательный палец плавно двигался, приманивая женщину. Вера сделала последний шаг, почти наступив на этот палец. И тогда плащ взвился в воздух, отброшенный стремительным движением, а возле женщины встал Рыков. Огромный, улыбающийся. Невредимый.

— Ты молодец, Родя, — сказал он. — Не подвёл меня. А теперь убей сопляка!

Вот так мне посчастливилось услышать первый в жизни приказ высшего упыря. Да не какого-нибудь свежеиспечённого офицера, а матёрого патриарха. Противиться ему — невозможно. Я ещё дослушать не успел эту команду, а ружьё уже выстрелило. Промахнуться на таком расстоянии казалось нереальным.

Я промахнулся четырежды. Пятая, последняя пуля сшибла Куклина с ног.

Он шлёпнулся на живот, но тут же поднялся на четвереньки и вдруг словно вывернулся наизнанку. Одежда и повязка с головы разлетелись сотней грязных лоскутов. Вместо Куклина возникло кошмарное существо. Мертвенно-бледная кожа, сильные конечности с цепкими пальцами, кожистый гребень вдоль хребта, гигантские половые органы и толстая, складчатая, как у игуаны, шея. Головы — не было. Действительно не было. Шея оканчивалась пастью. ПАСТЬЮ. В эту жуткую дыру без труда вошёл бы футбольный мяч. Два ряда треугольных зубов двигались в противофазе, будто зубцы газонокосилки. В ярко-алой с жёлтыми разводами глотке что-то пульсировало. Не то клубок змей, не то десяток языков. Рана от пули — на груди — быстро затягивалась.

Вурдалак обратил пасть к небу, издал вой и прыгнул. На меня.

Я встретил его взмахом шашки. От первого удара он увернулся, вторым я его достал. Кончик клинка чиркнул по гениталиям. Упырь завизжал и сделал длинный скачок в сторону. Ещё один. Повалился, перевернулся на спину и начал с остервенением не то грызть, не то лизать повреждённые органы. Не успел я приблизиться, чтоб довершить дело, как он вновь оказался на четырёх лапах. Прижался брюхом к земле. Омерзительно виляя задом, словно гулящая кошка, и так же противно мяукая, попятился.

А потом втянул шею-пасть в костистые плечи — чтобы через мгновение, подав её резко вперёд, плюнуть. Клубком не то змей, не то языков.

Когда харкотина врезалась мне в лицо, оказалось, что это пиявки. Огромные и очень проворные. Они тут же впились в щеки, лоб, в губы; а одна — в левое веко. Было чудовищно больно — точно на меня плеснули кипятком. Я сразу потерял ориентацию в пространстве. Выронив шашку, принялся с диким рёвом сдирать ногтями извивающихся паразитов. Казалось, они отрываются вместе с кожей и мясом. Кусочком сознания, чудом сохранившим трезвость мысли, я понимал, что являюсь сейчас лёгкой добычей для вурдалака Куклина. Поэтому отступал назад, брыкаясь вслепую ногами. Упырь все не нападал.

Выцарапав последнюю пиявку, я приоткрыл один глаз.

Чудовище тонуло. Из взбаламученного «окна» топи выставлялась только мучительно вытянутая шея с разинутой пастью да скрюченная кисть.

— О-ом-мохы-ы-ы-ы, — вырывался из пасти почти человеческий стон.

Рядом, на травяной кочке, сидела Мурка и внимательно наблюдала за гибнущим вурдалаком.

— Ты едва не опоздала, девочка, — пробормотал я окровавленным ртом.

Мурка неодобрительно скосила на меня глаз.

— Отличная работа! — победоносно заорал Рыков. — Иди сюда, я обниму тебя, Родька!

— С гребаными упырями обниматься…

Он услышал и захохотал. Потом резко оборвал смех и повторил, выговаривая слова заботливо и душевно:

— Подойди, Раскольник. Ты же кровью истечёшь. А я в секунду остановлю кровотечение. Подойди ко мне.

И вновь тело перестало слушаться разума; ноги сами собой понесли меня к проклятому патриарху. Глаза залило кровью из ран на лбу, я не видел, куда ступаю, спотыкался, матерился, но шёл. Приблизился. Он сказал «замри, мальчик» — и принялся вылизыватьмоё лицо горячим мокрым язычищем. Начал со рта.

— Сейчас вырвет, — предупредил я, едва Рыков оставил в покое мои губы и взялся за глаз.

— Перетерпишь. Иначе заставлю сожрать всё, что попадёт на меня.

Пришлось терпеть. Зато когда он закончил омерзительные процедуры, рожа моя стала как новенькая. Возможно, на ней остались язвочки от челюстей пиявок, но боль прошла совершенно. И кровь больше не сочилась.

— Вот почти и все, — объявил полковник, с любовью поглядывая на рюкзачок. — Осталось решить вопрос с докучливым лейтенантом. Почему-то он все ещё не утонул. Может, упихнуть его палкой? Или пальнуть в глотку из ружья?

— Как выяснилось, вы вообще живучие твари, — сказал я. — Поэтому у меня есть предложение получше.

— Граната! — весело воскликнул Рыков. Настроение у него было замечательное. — Но где же она?

Я мотнул головой:

— Сунул в рюкзак, когда передавал его Вере. Нужно было освободить руки для ружья. Повернись-ка, красавица.

Вера, все ещё безмолвная и заторможенная, будто сомнамбула, медленно повернулась. Когда полковник понял, чтоя собираюсь сделать, было уже поздно. Упёршись левой рукой между лопаток Веры, я с силой дёрнул рюкзачок на себя. «Липучки» на лямках расстегнулись.

— Стой! — жутко закричал Рыков.

— Мурка! — скомандовал я.

Росомаха, давно уже подкравшаяся сзади, сшибла полковника на землю. Затем несильным ударом лапы хлопнула его по затылку.

— Это предупреждение, — сказал я. — Не вздумай проверять её реакцию, полковник. Переломить упырю шею для Мурки легче, чем для тебя — вылизать мой глаз.

И всё-таки отходил с опаской. По пути подобрал шашку, обтёр о штаны, сунул в ножны. После чего, прыгая с кочки на кочку, подобрался к не желающему тонуть Куклину. Подсунул под когтистые пальцы рюкзачок с Книгой Рафли. Пальцы судорожно сжались, дёрнулись — и упырь, будто только того и дожидался, ухнул в трясину целиком. Лишь на месте широко разинутой пасти закрутилась воронка жидкой грязи.