Городская фэнтези — 2008 - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 68

— Что случилось? — спросил я.

— Где эта сучка, Раскольник? Где! Эта! Мать её! Сучья! Мать её! Сука!

— Рядом лежит, — пробормотал я, набравшись мужества. — Разбудить?

— Ты что, трам-тарарам, издеваешься?! — Рыков заорал так, что меня почти контузило. — Кто рядом лежит? Твоя росомаха? Ты что, трам-тарарам, зоофил, Родя?

— Так вам Мурка нужна?

Облегчение — слишком незначительное слово, чтобы передать ту душевную благодать, которая снизошла на меня, когда я понял, что грозный полковник ищет вовсе не свою легкомысленную жёнушку.

— Сообразил наконец-то, — несколько спокойней и уже без мата сказал Рыков. — Ну да, зверюга твоя. Кто же ещё? Ты в курсе, что она натворила?

— Откуда, товарищ полковник. Вы ж только кричите.

— Тут закричишь. Короче так. Живо на машину и дуй сюда. Сквер возле памятника Челюскинцам, где шлюхи тусуются. Я тут, у самого входа. Пулей, Родя.

— Оружие брать? — спросил я, но Рыков уже отключился.

Сквер возле памятника Челюскинцам, наверное, никогда ещё не видывал такого количества ответственных лиц. «Скорая помощь», штук пять разнокалиберных милицейских машин, два здоровенных «Лендровера» МЧС. Шикарные тачки, судя по номерам, принадлежащие большим городским начальникам. Мигалки разных цветов пульсировали, точно прожектора на концерте поп-музыки. Жёлтые ленты с косыми чёрными полосами трепетали, будто серпантин. Мундиров было как грязи. Словом, имел место форменный карнавал. Только невесёлый.

Меня с моим «УАЗом» не подпустили к массовке и на квартал. Меня бы вообще не подпустили, но Рыков, видимо, дал необходимые указания. Откуда ни возьмись, появился старый знакомый — милицейский сержант Ильяс Какой-то-там. Схватил меня за рукав, поволок за собой. На мои вопросы он не отвечал, только бормотал что-то вроде «ты офигенно попал, Раскольник, офигенно, тебе кирдык». Притащил в сквер.

Народ стоял небольшими кучками. Морды у всех были значительными, с оттенком трагичности. В одной компании я заметил моего куратора от МЧС Александра Романовича. Виду, само собой, не подал. Он, впрочем, тоже. Конспирация!

На асфальтовой дорожке, по которой днём прохаживаются мамочки да бабушки с колясками, а вечером девушки без комплексов, виднелось огромное кровавое пятно. Тела уже не было, зато имелся меловой контур. Кровь, судя по очертаниям, натекла из горла погибшего.

Ох, беда, подумал я.

Подошёл Рыков, решительный и мрачный, как какое-нибудь древнее божество стихийных бедствий. На нём была камуфляжная форма, в кобуре — пистолет. Я помимо воли поёжился. Конечно, сейчас Вера уже находится дома — и, как положено преданной жене, греет супружеское ложе в ожидании мужа и повелителя. Но совесть…

Но пистолет…

— Отойдём-ка, — сказал полковник.

Мы отошли, присели на скамейку. Рядом возвышалась куча строительной арматуры, гора песка и щебня. В сквере что-то ремонтировали или строили.

Рыков закурил. Я косился на него и думал, что ничуть этот крупный, краснолицый и явственно озабоченный серьёзными проблемами мужик не похож на кровососа. Даже на высшего. Обыкновенный замотанный милицейский полковник. Впрочем, доверять внешности было по меньшей мере глупо. Например, горбатенький тщедушный Игнатьев походил на упыря ещё меньше.

— Видишь, что натворила твоя скотина? — спросил наконец Рыков.

— Ну, вижу. Только ведь не факт, что это Муркина работа.

— Не факт, говоришь? — Он искренне удивился.

— Вы же знаете, товарищ полковник, она на людей не нападает. Ни при каких обстоятельствах. Только на ночных,из которых вся жидкость паром улетучивается. А тут — кровища. Или… — я решил подбросить аккуратно замаскированный крючок, — …или она завалила высшего? Кто это был?

— Хох Степан Виленович. — Рыков посмотрел на моё недоумённое лицо и объяснил: — Директор издательского концерна «ТХТ». Крупная столичная птица. С самим премьером знаком. Школьный, блин, однокашник. Приехал к нам по приглашению мэра. Журнал какой-то организовывать или типа того.

— В два часа ночи, — сказал я ехидно. — В сквере, где проститутки собираются. Без охраны. Хороший, видно, должен был получиться журнальчик! С весёлыми картинками. Жалко, если сейчас такой многообещающий проект закроют. Кстати, вы мне не ответили, товарищ полковник. Этот ваш Хенде Хох был высшим? Из-за того здесь и МЧС?

— Не был, не был он высшим! И никакой он не мой, понял, парень? А чрезвычайники тут потому, что сначала была версия… — Рыков хмыкнул: — Ну, ты понял. Когда у трупа глотка разорвана, центральная версия всегда одна.

— Сначала, значит, была центральная версия, — пробормотал я. — А потом отпала. И крайней оказалась почему-то моя Мурка. Почему, товарищ полковник?

— Потому что есть свидетель.

— Здорово! И надёжный? Или так, потас… э-э… девушка какая-нибудь?

— Свидетель надёжный. Мой собственный сотрудник. Да ты видел его вчера. Старший лейтенант Куклин. Рулил командой уборщиков. Румяный такой.

— И чего он тут забыл? — спросил я удивлённо. — Он сутенёр? Или мальчик для…

— Задолбали твои тупые шутки, Раскольник! — рявкнул полковник. — Спортсмен он, ясно? Совершал пробежку перед сном и увидел, как на человека напало хищное животное. Опознал росомаху. Попытался помочь — так она и его цапнула. А потом скрылась. Хох умер у него на руках.

— Где сейчас этот герой? В больнице?

— Нет, дома. В больницу ехать отказался наотрез. Раны, говорит, пустяковые. Карьерист хренов! — с внезапным раздражением добавил Рыков.

— Под вас копает, — понял я гнев полковника.

— Сопля он ещё под меня копать. Хоть и выдвиженец кое-чей. Ты вот что, в сторону не уводи. Короче так. Росомаху надо уничтожить.

— Кому надо? — окрысился я.

— Всем, — веско сказал полковник. — И тебе в первую очередь, Родион. Убитая она будет просто дохлым зверем. Ничьим, диким животным. А пока живая — она твоя. И сто, блин, человек с радостью подтвердят это под присягой. Могут и такие отыскаться, которые слухи о прежних убийствах людей росомахой вспомнят. Понятно?

Я кивнул. Конечно, можно было начать объяснять, что Мурка вовсе не моя. Что она — существо независимое. Но кто бы меня послушал?

— Ладно. Разберёмся.

— Не «разберёмся», Родя. Ты должен сказать: «Есть, товарищ полковник, пристрелить бешеное животное!»

— Слушай, Рыков, — отчётливо проговорил я, уставившись ему в переносицу стеклянным взглядом. — Ты тоже брось тупые солдафонские шутки. Можешь своими ментами командовать. Или женой. А мне ты, в общем-то, никто. Уяснил?

— Вон ты какой, оказывается! — неприятно удивился Рыков.

— Что, не знал?

— Да знал я, Родя, — он расстроенно покачал головой. — Но и ты пойми меня! Куклин, сволочь такая, за это дело зубами уцепится. Ты правильно подметил, у него цель ясная — меня в невыгодном свете выставить. Мне ж его нарочно подсунули, хлыща московского. А он не промах, лезет везде. В каждой бочке затычка. Он уже в курсе, что ты, типа, мой протеже. Что я покрывал тебя, когда слухи поползли, будто росомаха бомжей и наркоманов убивает. Да я не удивлюсь, если Мурка его поцарапала, когда он целоваться на радостях полез. Такой подарок от неё получил!

Я слушал Рыкова, и у меня мало-помалу созревала одна очень любопытная мыслишка. Прямо-таки до крайности любопытная. А если учесть некоторые обстоятельства, то и многообещающая.

— Эй, — он пихнул меня в бок. — Ты чего лыбишься? Я что-то смешное сказал?

— А? А-а, нет… Товарищ полковник, вам, как я понимаю, нужно сейчас обелиться перед начальством. Например, найти настоящего преступника, упыря. Чтобы Куклин со своей выдумкой про росомаху-людоеда оказался полным идиотом. Так?

— Да хрен я уже сейчас обелюсь. Преступник мне тем более не нужен. Я ж за бешеных зверей не отвечаю, на это СЭС существует. А вот маньяк в районе — это уже серьёзно. Нет, парень, выслужиться для меня теперь уже нереально. Погоди, — спохватился он. — Ты сказал — упыря!