Прислушайтесь к городу… - Стрелкова Ирина Ивановна - Страница 2

Нашу беседу прерывает телефонный звонок. Люба слушает, кивает головой.

— Да, правильно поступили, — и докладывает Татьяне Владимировне: — М. нет дома. Предупредили мать, что зайдут часам к десяти.

От других групп пока никаких сообщений. Обычная работа. После одиннадцати вернутся в отделение, опишут, где были и что видели. И так сегодня во всех отделениях. А завтра у Татьяны Владимировны, начальника инспекции по делам несовершеннолетних Калининского РУВД, сойдутся сведения по всему району. Самые разные. Ожидаемые и совершенно неожиданные. Словно бы яркой вспышкой осветился на один вечер Калининский район со своими улицами, переулками, дворами, парками, и открылась картина, на основании которой можно делать выводы, что дала проведенная работа и какие коррективы требуются на завтра.

Каким представляется Калининский район Татьяне Владимировне? Какая карта может возникать в ее воображении?

Я думаю, что у каждого москвича есть своя собственная карта города — непохожая на те, что продаются в киосках Союзпечати.

Для коренного москвича, даже если он сейчас живет в Кузьминках, центр Москвы является как бы продолжением его квартиры, и тут он обязан знать все. Спроси его, как добраться с улицы Кирова до Никитских ворот, — и тотчас ему зримо представится весь центр с его троллейбусными линиями, и он отыщет самый лучший вариант пересадки.

У любителя старины другая карта Москвы. На ней светятся точки, обозначающие Коломенское, Ивановский монастырь в Старосадском переулке, дом Аксакова на Сивцевом Вражке. Академия медицинских наук на карте любителя старины четко обозначена как Опекунский совет.

На карте шофера обязательно отмечены все автозаправочные станции, а также и те пути, какими умные люди не ездят — улица перекопана, и неведомо, когда эти подземные работы будут закончены.

Есть еще и такие карты, как карта новосела, странствующего по Москве в поисках мебели. Покупка мебели — верный способ изучить город вдоль и поперек, потому что доброхот, встретившийся новоселу на Открытом шоссе, с легким сердцем советует непременно и поскорее мчать в Мневники.

На разных картах — разная Москва. Кому по душе универмаги и универсамы — кому небольшие магазины, где покупатели знают продавцов по именам. Но все равно Москва — это Москва. Наш любимый город. Богатый театрами. Музеями. Знаменитыми заводами и фабриками. Библиотеками. Институтами. Школами. Детскими садами. Клубами. Парками. Стадионами. И Калининский район тут не беднее других. Живи наполненной, интересной жизнью — для этого у тебя есть все.

Но по роду своей работы Татьяне Владимировне приходится иметь дело с теми, кого не привлекают ни театры, ни музеи и кто понятия не имеет, что рядом с его домом есть хорошая библиотека. Заводы такого человека тоже не интересуют. Почему с ним так случилось? — ответить на этот вопрос ее служебная обязанность. Ответить и принять все меры, имеющиеся в ее распоряжении. В борьбе с преступностью требуется прежде всего профилактика. И самая главная профилактика — уберечь ребенка, подростка, юношу…

Вот отчего для Татьяны Владимировны карта района, знакомая до мелочей, — это карта тревог за судьбу невзрослого человека, за судьбу тех мальчишек и девчонок, чьи имена она знает на память, за каждую детскую судьбу, с которой сводит ее жизнь и работа.

Был такой случай в служебной деятельности Татьяны Владимировны. Она тогда работала инспектором одного из отделений милиции. Поздний звонок домой — участковый инспектор извещает, что ему принесли младенца, найденного в подъезде.

— Вы не очень-то летите, — сказал инспектор. — Он ничего. Лежит у меня на столе и улыбается. Месяца четыре, не меньше.

Татьяна Владимировна знала, что у участкового инспектора Кости своих трое. Его впечатлению, что ребенок здоров, можно довериться. И все-таки летела сломя голову. В кабинете участкового увидела запеленутого крупного младенца. В самом деле месяца четыре. Но когда распеленала, взглянула на пупок, поняла, что младенцу от силы несколько дней. И ножки уже холодные.

Вызвать «скорую»? Поздно, не успеет. Милицейская машина с включенной мигалкой мчалась по вечерним московским улицам, расчищая себе путь сиреной. Прохожие, наверное, решили, что идет погоня за особо опасным преступником. Что в машине оперативники, готовые к схватке. А там сидела в тонкой кофточке инспектор Лаптева, закутав всем теплым, что на ней было, младенца, который уже еле дышал.

Таким манером они подлетели к Дому ребенка за считанные минуты. А потом Татьяна Владимировна сидела под дверьми кабинета, где врачи делали все, что в их силах.

Три долгих часа. И все это время она думала о том, почему неизвестная ей молодая женщина так жестоко поступила с беспомощным ребенком, со своим сыном. Значит, выписалась из родильного дома и в тот же день подкинула ребенка в чужой подъезд. Словно бы и выхода никакого нет. Но ведь могла оставить ребенка в родильном доме.

Вечный для Татьяны Владимировны вопрос: почему матери не жалеют своих детей? Особенно мучает ее этот вопрос, когда на комиссии по делам несовершеннолетних после многих, в том числе и последних, предупреждений женщину лишают родительских прав. Такая злость на женщин, превращающих жизнь своего ребенка в сплошную муку! А несмышленый малыш все равно тянется к матери. Неухоженный, весь в болячках — все равно тянется. Мать…

Наконец ее позвали в кабинет главного врача Дома ребенка.

— Удалось спасти вашего найденыша. Еще каких-нибудь полчаса — и было бы поздно. Теперь давайте его запишем. Имя, отчество, фамилия. Как зовут участкового? Пишем — Константин. Отчество, если не возражаете, дадим ваше — Владимирович. Вы из какого района? Из Калининского? Ну, значит, и быть ему Костей Калининым.

Татьяне Владимировне разрешили взглянуть на крестника. Он спал, почмокивая губами. Живи хорошо, Костя! Неласково встретила тебя жизнь. Чуть ты не погиб, еще не успев ничего повидать. Но уцелел, выкарабкался. Именем обзавелся, отчеством, фамилией. Живи и не тужи.

Подъезд, где нашли подкинутого младенца, отпечатан в памяти Татьяны Владимировны, хотя после, вот уже много лет, никаких происшествий в том подъезде не происходило. Тревожная точка на ее карте, но случайная.

А есть точки, где годами не гаснет сигнал тревоги.

Улица, номер дома, номер квартиры. Отец пьет, мать — больная издерганная женщина, сына школа позаботилась выпроводить на все четыре стороны, как неспособного к ученью.

Улица, номер дома, номер квартиры. Благополучная семья, отец — научный работник, мать — врач. Дочь связана с какой-то компанией, пропадает из дому.

Улица, номер дома, номер квартиры. Бабушка и внук, умный ироничный парень. Родители его разошлись, живут где-то своей жизнью. Подросток подозревается в краже радиоаппаратуры, ему, видите ли, не хватает денег, которые дает бабушка.

Улица, номер дома, номер квартиры… Даже зная, по какой причине тот или иной подросток попадает в поле зрения милиции, далеко не всегда можно эту причину устранить. Потому что причина — его семья.

Все несчастливые семьи, увы, несчастливы с поразительной похожестью — изломанными характерами детей. И те семьи, неблагополучие которых прет наружу, гремит, что называется, на весь дом, на всю улицу, и те семьи, неблагополучие которых упрятано далеко и, как им кажется, надежно.

Татьяна Владимировна говорит, что с детьми из мнимоблагополучных семей работать труднее. И сейчас чаще встречаешься с трудным подростком именно из такой, мнимоблагополучной, семьи. Несовершеннолетние нарушители еще лет десять назад имели, как правило, самый низкий общеобразовательный уровень. Сегодня они учатся в техникумах, в старших классах. Но при этом какая-то нравственная глухота, неведение, что хорошо, что плохо.

Инспекторы по делам несовершеннолетних регулярно докладывают Татьяне Владимировне о ребятах, чья судьба их особенно тревожит. Инспекторы с удовольствием рассказывают, кто поступил в институт, кто стал заниматься картингом, кто просто подружился с замечательной девчонкой.