Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман - Чекрыгин Егор - Страница 28

…Да уж, пришлось вспомнить светлые времена рабства в племени Нра’тху, особенно первые дни, когда я еще не догадался, что пинки и подзатыльники – это своеобразное проявление заботы со стороны пленивших меня дикарей.

…Зато потом, коли уж пошла такая пьянка, я быстренько постарался вспомнить еще более давние времена и более важную науку – науку филонить и бездельничать!

Итак, первым делом надо слинять подальше с глаз начальства. Подхватываем большущий котел аиотееков и тащим его к небольшой речушке, что течет рядом с лагерем, – типа отмывать. Ясное дело, что отмывать его возле лагеря, а уж тем более ниже по течению никак нельзя, – грязь, бактерии и обилие начальственных глаз. Так что вон туда вот, за холмы, где река делает плавный поворот… Вот тут вот, за кустиками, подходящее местечко будет… Блин! Занято такими же тунеядцами, как и я… И не надо, ребята, корчить из себя работяг. Я то видел, что вы тут ни хрена не делали, пока я не появился со своим котлом… И пусть вас не обманывает моя черная шевелюра, – я свой, – тунеядец, бездельник и асоциальный элемент, похлеще вас.

Короче, когда я вывернулся из-за кустиков на небольшой пляжик, то застал там весьма теплую компанию. Пятеро, судя по рванью и светлым шевелюрам, «забритых» мирно сидели и… Вот даже не знаю. Будь я у себя дома, сказал бы «перекуривали». Но тут до таких изысков еще не дошли. Однако их дальнейшее поведение было точно таким же, как если бы у нас в помещение цеха или мастерской внезапно заявился якобы отсутствующий начальник. Все вдруг встрепенулись и начали изображать рабочий процесс. Парочка – черпать из реки воду заполняя седельные бурдюки, еще один – лупить по камням тряпками, пародируя стиральную машину, а еще парочка – подобно мне, шоркать песком и травой по котлам.

Я молча присоединился к группе. (Зачем здороваться или что-то говорить, – они же «не люди».) Сел чуток в сторонке и тоже начал старательно выполнять унизительную бабью работу, шаркая мокрой травой и песком внутри котла, заодно присматриваясь к спутникам. Судя по чистым рожам, – все сплошь побережники. Явно давно уже сплоченный коллектив тунеядцев, однако по некоторым едва заметным приметам можно предположить, что не из одного племени-деревни, а тот, что работал прачечным автоматом, вообще чем-то напоминал мне одного из ребят Бокти, – возможно, из лесных будет.

…А ведь подобное безделье, – это тоже новшество, привнесенное в наши края аиотееками. Или, скорее, – появившееся тут благодаря им. Насколько я помню, ни степняки, не прибрежники, ни горцы тут никогда не бездельничали. Потому как старшие родственники отучают от подобного с первых же шагов по жизни. Да и какой смысл бездельничать, – ведь обманываешь самого себя. Пофилонил – и остался голодным. Протунеядствовал и спустился вниз на ступеньку по иерархической лестнице. Потому как от своих не скроешься. Да и не захочешь скрываться, твой авторитет зависит от твоего вклада в общее дело… Конечно, бывают и минуты отдыха, – но такого же честного и открытого, как и работа, – на глазах и вместе со всем сообществом.

А вот когда пахать тебя заставляют из-под палки, вот тут-то и появляется желание отыскивать возможности отлынивать от работы… Иной раз лучше даже палкой получить, чем целый день пахать на чужого дядю… Не присутствую ли я в связи с этим на своеобразном переломе-моменте грехопадения, когда человек, пребывавший доселе в почти райских условиях пещерного коммунизма, вступает на путь Греха и Порока? Расчетливая жестокость, с одной стороны, жадность, гордыня и высокомерие. А с другой, трусливая ложь, безделье и изворотливость, лень, злоба, ненависть… Чудесная среда для выявления всего худшего, что может быть в человеке. Не об этом ли моменте говорится в легендах про изгнание из Рая?… Впрочем, хватит философии.

– Эх, – горестно вздохнул я, изрядно размазав грязь внутри котла и на этом основании решив, что заслужил минуточку отдыха. – Хорошие какие котлы аиотееки делают. Нам бы такие раньше…

…Ответом мне было лишь настороженное молчание. Собездельники явно пытались понять, что я за чудо-юдо такое. И волосами аиотеек, и халат на мне ихней же работы. Однако вот шрамы на морде, всклоченная шевелюра (без регулярного бритья над ушами и соответствующего ухода мой ирокез превратился в нечто маловообразимое). А самое главное то, что я приперся сюда выполнять грязную и позорную работу, – все это говорило о том, что я занимаю не самую высшую ступень в аиотеекской иерархии. А теперь вон еще и говорю о своих предполагаемых соплеменниках как о чужаках.

– Да, – продолжил я, окончательно откладывая шарканье в сторону и присаживаясь поудобнее на берегу. (В жизни не курил, но сейчас бы было в самый раз угостить соплеменников сигареткой для завязывания знакомства.) – Хорошие у них вещи. А сами они, конечно, вонючие черви, что жрут помет из-под плешивого хвоста больной козы… Всю деревню нашу разорили. Только вот я в живых-то и остался!

– Да и не только твою. – Кто-то горестно клюнул на заброшенную приманку. – А ты сам-то кто будешь?

– Да с севера я… Там мы жили в предгорьях на Великой Окраине. Еще года два назад, как аиотееки на нас напали. Только вон я в живых и остался… Потом от них сбежал, а сейчас они меня опять поймали.

– Два года? – переспросил один из работничков. – Помню, мы тогда от них в море удрали и на островах отсиделись. А в этот год, думали они уже совсем ушли. А тут вон, опять….

– И откуда они только порождение змеи и тигра берутся, на оуоо своих уродских? – печально покивал я головой.

– Из-за реки… – просветил меня собеседник. – Река там большая на западе. Вот из-за нее они и приходят.

– Да чего ты пургу гонишь-то? – влез в разговор до селе молчавший стиральный автомат. – Я сам на той Реке жил. И никогда у нас сволочей этих не бывало. Они с побережья пришли, туда, дальше на юг, а потом опять на запад… Там завсегда одни сволочи жили, еще у прадеда моего лодку украли как-то раз. Вот, видно, и совсем выродился тамошний народец до аиотееков, потому как с демонами-оуоо задружился. От того и волосом почернел… Вот попомните мои слова, пройдет так несколько лет, и мы волосом черны станем.

– Это еще почему? – спросил прежний котломой, вновь подозрительно посматривая на меня и мою шевелюру.

– А потому, что эти аитоееки праздника Весны не празднуют и нам не дают. Потому как им демоны их этого не позволяют. Вот и чернеют оттого.

– Вот еще чушь какая. – Я счел своим долгом вступиться за всемирную партию брюнетов и опровергнуть злобные инсинуации. – Мы там в горах у себя всю жизнь волосы такие носим, и соседи наши. И весну всегда празднуем как положено. Жертву приносим, кровью причащаемся, жрем-пьем-танцуем… А без этого ведь и лета не наступит. А коли лета не будет, как нам котлеты растить?

– Чего?

– Котлеты, вы тут их что на огородах не со#дите?… Хм… Дикари, блин!.. Чудные вы люди, говорю. Живете не по-людски… А чего целый год тогда жрете?

– Мы, как все нормальные «люди», морем живем, – последовал гордый ответ. – Ну и проса немножечко садим. Бабы еще всякие корешки выращивают. Но это так – баловство сплошное. Потому как коли возле моря живешь, с голоду никогда не подохнешь.

– Да чего вы, лягухи прибрежные, понимаете?! – встрепенулся я на намек, что принадлежу к неправильным «люди». – Вот у нас в горах….

…Далее последовал небольшой срач на тему, где лучше жить и чья страна правильней. Работать, ради такого важного дела, все, конечно, бросили окончательно, и какое-то время мы, преисполнившись патриотических чувств, гордо доказывали друг другу, кто из нас настоящий «люди», а кто так, не пойми что. Пару раз чуть до мордобоя на дошло, но я как-то умудрялся разруливать ситуацию, переводя стрелки и лютую злобу собеседников на аиотееков.

…Каюсь. Подло, конечно, с моей стороны, но срач я этот завел с определенной целью. Захотел малость взбодрить и привезти в чувство своих собеседников, а то уж больно потерянный и унылый вид у них был. Они даже филонили как-то без вдохновения и огонька, не с целью саботажа, а просто от безмерной усталости. Вот я и разбередил их старые раны-воспоминания о чудных временах былой жизни… Иногда надо отвесить здоровенную оплеуху, а то и гвоздем ткнуть, чтобы больной пришел в сознание. Вот я их в сознание и привел. Ну по крайней мере, унылые глаза порабощенных народных масс вдруг заблестели искрами праведного гнева и негодования.