Трилогия Айс и Ангел (ЛП) - Бэк Сюзанна - Страница 46
- Предыдущая
- 46/256
- Следующая
Мы приплыли к крохотному островку посреди озера, там отец бросил якорь, и разложил свои вещи. Он уже закинул удочку, а я все еще возилась с тем, как бы получше насадить червяка на крючок так, чтобы его внутренности не вывалились на меня. Мне представлялось, что я слышу, как кричат бедные существа, когда я втыкаю в них острый крючок. На месте ранки выступала кровь.
Судорожно сглотнув, я закончила свою задачу, чтобы мой отец не разочаровался во мне еще раз. Затем забросила удочку, через секунду ощутила резкий рывок и потянула на себя с тем, чтобы обнаружить на крючке приличных размеров окуня.
Примерно так день и продолжался. Каждый раз, как я закидывала удочку, рыба просто лезла на крючок. Отец же, со всем своим оборудованием поймал две крохотные синеголовки и окуня, настолько маленького, что его не стоило оставлять.
Сказать, что через два часа папа был в дурном настроении, было бы правильным, но излишне мягким описанием положения дел. Ни говоря ни слова, он сложил свое оборудование, поднял якорь, и мы отправились обратно.
Тем вечером ужин был самый лучший из всех, что я когда-либо ела, хотя отцу, похоже, с трудом давался каждый кусок.
Мне даже иногда удавалось рассмешить Айс, особенно, когда я рассказала ей историю о приезде наших друзей. Весь день шел дождь, и мама со своей подругой разместили промокшую обувь около камина, чтобы высушить. К несчастью, бурундук выбрал это место для гнезда. Еще лучше оказалось то, что зверек предпочел более удобный башмак своему каменному логову.
На следующее утро подруга матери сунула ногу в башмак и затем издала крик, способный поднять даже мертвого. Когда я спустилась вниз, мама и ее подруга крича бегали по комнате с вениками, гоняясь за маленьким перепуганным животным, которое к несчастью нашло не то место для сна. Айс была благодарным слушателем и всегда внимательно выслушивала мои истории о хижине у озера. По ее взгляду, устремленному в неведомую даль, я решила, что все-таки смогла заставить ее вообразить то чудесное место, которое давало мне такое ощущение мира и безмятежности. Она всегда выглядела спокойнее и открытее после моих историй, даже мягче, что ли. Ее светлые глаза приобретали более насыщенный оттенок голубого, а острые углы лица сглаживались, когда она нежно смотрела на меня. Мне казалось, что под ее холодной маской проглядывает ребенок, которого я видела на старой фотографии. Это была часть ее сущности, которую мне особенно хотелось познать. Но словно в омуте, глубины которого неизведанны, и обнаруживаются только тогда, когда ты уже погрузился по шею, поверх ее души были напластования тайн и эмоциональной защиты, через которые мне предстояло пробиться.
Были и другие случаи, когда она приходила на матчи по софтболу. Ее глаза зорко следили за игроками, а на губах играла загадочная улыбка. Я быстро научилась сосредотачиваться на игре, чтобы не получать украшения в виде распухших губ, фонарей под глазом и прочих прелестей, которыми могли снабдить "друзья-по-команде". И безжалостных насмешек, конечно.
Несколько раз мне удавалось почувствовать жар ее взгляда на себе, и приходилось яростно сопротивляться, чтобы не повернуться и не встретиться с ней глазами, зная, что это было равносильно гибели.
Наши поцелуи в ее камере пробудили во мне животное, о котором я даже не подозревала. Мои ночи теперь были переполнены как эротическими, так и спокойными нежными сценами. Иногда мне казалось, что я взорвусь от напряжения, и кусочки меня разлетятся от разочарования.
Но чему я научилась в Болоте, так это, что терпение-добродетель. Если судить по этому, то я просто святая. В конце концов, меня ведь зовут Ангел.
Иногда ее улыбка выдавала хорошее настроение, и я пыталась представить себе ее чувства и планы мести начальнику тюрьмы и предателю, из-за которого она сюда попала. Я пишу, пыталась, потому что она никогда ничего не говорила по этому поводу, а расспрашивать я опасалась, чтобы не нажить неприятностей на свою голову. Я ничем не могла ей помочь, но беспокоилась по поводу мер, которые она могла применить, чтобы восстановить справедливость, как она ее понимала.
Реально ей ничто не могло помешать отправиться прямо за Морисоном. В конце концов, у нее было пожизненное заключение без каких-либо надежд на то, чтобы снова очутиться на свободе. Я полагаю, эта мысль преследовала ее, особенно по воскресеньям, когда нас заставляли выслушивать три часа ханжеской проповеди начальника тюрьмы, зная, какая подлая тварь скрывается под монашеским облачением. Почему она так не поступила, не имею ни малейшего представления. Сомнительно, чтобы это оказалось так просто для нее, и, наверное, это было худшим из наказаний. Следующий вариант, пришедший мне в голову, был идеей, которая хоть раз посещает каждого заключенного в Болоте или в какой угодно другой тюрьме. Я имею в виду побег. Спросите десяток заключенных в любой тюрьме мира, и девять признаются, что думали о побеге. А десятый солжет. Об этом рассуждали за едой и думали в камере, когда подступала тьма тюремной ночи.
Любой вам мог выдать не менее дюжины способов исчезнуть из Болота без досрочного освобождения. И некоторые из них, надо признать, имели неплохие шансы на успех. Это ведь было Болото, а не Алькатрас (насколько я помню из многочисленных боевиков, жуткая неприступная тюрьма для отчаянных головорезов-прим. переводчика;-). Корина, которая разбиралась во всем этом, авторитетно заявила, что со времен, как Болото стало женской тюрьмой, был 21 случай успешного побега. Пятнадцать беглянок вернулись сюда снова, двоих убили, а об остальных пяти ничего не было известно.
Самым популярным и успешным способом побега, несмотря на клише, был трюк с бельем в прачечной. Двое из пяти успешно покинувших Болото навсегда сбежали именно так. Так или иначе, но в 1966 году тюрьма не смогла продлить государственный контракт с прачечной, и этот путь благополучно оказался закрыт.
Подкоп не подходил по природным условиям. Болото не зря так называлось-оно было построено на огромной площади топкой земли. Туннели рушились и заполнялись водой с той же скоростью, что и выкапывались. Кстати, по словам Корины двенадцать заключенных утонуло вовремя попытки побега через подкоп.
Премия за самую идиотскую попытку побега, мало того, чуть не увенчавшуюся успехом несмотря на глупость, принадлежит женщине по кличке Хитрюга. В отличие от Болота, ее имя ей не подходило. Так вот, она работала в автомастерской и, по всем отзывам, была отличным механиком. И психопаткой-убийцей, которая не остановится ни перед чем при возможности побега. Как-то вечером наводя блеск на патрульную машину, она решила спрятаться под брезентом на заднем сиденье и таким образом выбраться. Охрана редко проверяла полицейские машины, считая, что патрульный, который заберет машину, проследит, чтобы там не было никого лишнего.
Но кое-что Хитрюга позабыла в своем усердии: в патрульных машинах сзади нет дверных ручек. А передние сиденья от заднего отделяет толстенный слой плексигласа. Когда офицер, забравший машину, вернулся в участок, он обнаружил, к своему огромному удивлению, сбежавшую заключенную, упакованную и ждущую отправки обратно.
Охранные собаки натренированы специально, чтобы выслеживать людей, а двери в гараже снабжены электронными замками, что закрыло возможность сбежать через автомастерские. Каждую машину обследовали на границе тюрьмы, и все, что не должно было покидать Болота, немедленно туда возвращалось.
Корина рассказала, что за 10 лет после того инцидента не было успешных попыток побега. Некоторые женщины пробовали перелезть через забор или выскользнуть с посетителями, но все без толку.
Вообще-то я была уверена, что Айс не рассматривала возможность побега серьезно. Она была из тех редких заключенных, которые считали, что получили по заслугам, и находятся там, где должны. И пусть даже она попала сюда во второй раз за убийство, которого не совершала, ее чувство вины за прошлые поступки не давало ей покоя. Она считала, что в ее случае правосудие сделало свое дело, и, похоже, собиралась оставаться здесь.
- Предыдущая
- 46/256
- Следующая
