Кукла на качелях - Иден Дороти - Страница 28
- Предыдущая
- 28/38
- Следующая
— И парочке страусов эму в придачу, — добавила Лола. — Действительно, Эбби, ты — сущий ребенок. Подожди, когда Мэри и Милтон узнают об этом…
— А зачем им знать? — сказал Люк. Его рука скользнула вниз незаметно для Лолы и сжала колено Эбби. Как будто это был тайный жест любви и защиты. Он не хотел, чтобы над его глупенькой маленькой женой смеялись.
— Мы достаточно повеселились. Хватит об этой губной помаде. Наложим табу на эту тему до конца уикэнда.
— Согласна, — сказала Лола. — А мы доберемся до темноты?
— Сомневаюсь. Еще больше ста миль.
— Когда появятся кенгуру? — спросила Эбби.
— Теперь в любой момент. Только следи. Они издали похожи на пни.
Местность вокруг них действительно была первобытной. Солнце садилось, и с наступлением сумерек огромная плоская долина без травы и воды становилась монотонно серой и серебряной. Сухие деревья, похожие на обглоданные кости, торчали из земли под самыми невероятными углами наклона, низкорослые эвкалипты чернели в уходящем свете. Ни звука, кроме мурлыканья автомобиля па пыльной дороге, и постоянное хриплое карканье ворон.
Мэри и Милтон маячили где?то впереди, их автомобиль был окутан облаком пыли.
— Они не видят кенгуру, иначе бы остановились, — сказала Лола. — Как обидно. Они должны здесь быть.
Но вокруг не было ничего, кроме камнем падающих ворон, рыжеватой фигуры лисы вдали, поедающей мертвую овцу и трех эму, серыми призраками убегавших прочь на своих длинных ногах. Люк остановил машину, чтобы посмотреть на них. Лола вышла, потягиваясь.
Вдруг она закричала:
— Люк! Кенгуру!
Он бросился к ней, уставясь на три серые фигуры, неподвижные, как три пня. Головы повернуты, передние лапы расслабленно свисают.
Люк взял ружье, и они с Лолой двинулись крадучись по плоской равнине. Чуть позже он выстрелил, и серые фигуры взвились в воздух и помчались прочь пружинистыми прыжками. Люк и Лола, преследуя их, скрылись из вида. Эбби осталась одна в машине, одинокая в этой огромной тиши. Даже вороны перестали каркать. Не было ни огней, ни ветра, ни движения, только сгущающаяся темнота, величественное безоблачное мерцающее небо и тишина.
Неожиданно эта сверхъестественность ошеломила Эбби. Пейзаж был слишком жутким, каким?то нереальным, далеким от человеческой жизни. Безводный, бесцветный, неизменяющийся миллионами лет. И она была здесь одна.
Именно так. Она была одна с того самого момента, как приехала в Австралию. Редкие проявления страсти Люка и его странные угрызения совести не могли успокоить ее надолго. Теперь она снова осталась одна, лишняя, чужая, с неудобными капризами и дурными предчувствиями, как Дэйдр, говорившая, что ее могут убить…
Но даже здесь, на этой огромной пустой равнине, у нее было странное чувство, что за ней наблюдают.
Она с ужасом выскочила из машины, и закричала, дрожа:
— Люк! Люк, вернись!
И немедленно из?за колючих кустов, не спеша, поглощенные разговором, появились Люк и Лола. Они не могли понять, почему Эбби расстроена.
— Я испугалась, — выкрикнула она вызывающе. — И мне все равно, что вы считаете меня дурой.
— Нет, действительно ребенок, — сказала Лола ласково. — Глупый маленький ребенок.
Но Люк был настроен более серьезно.
— Почему ты плачешь? Что тебя напугало? Нельзя плакать только оттого, что сидишь одна в машине!
— Можно, — сказала Эбби. — Это так печально. Разве ты не видишь?
Но они не видели ничего, кроме ее глупой плаксивости. Английская девушка, не привыкшая к огромным пространствам и нерукотворной древности. Они слегка презирали ее. Они, очевидно, не могли понять, что этот пейзаж — видимое выражение всех ее странных страхов и дурных предчувствий. Реализовавшийся кошмар. Но даже Люк не мог это понять. Они все будут жалеть, что взяли ее, и Милтон больше всех. Она боялась встречи с Милтоном.
— Поехали, — сказал Люк коротко. — Эбби просто переутомилась. Я думаю, что впервые, да еще в сумерках, этот пейзаж подавляет. Завтра при солнечном свете все будет выглядеть иначе.
(Но солнечный свет только подчеркнет торчащие кости мертвых деревьев, и колючие кустарники, и голую красную землю…)
— Хотя боюсь, что гостиница не сильно ободрит тебя. Это необжитые районы. Я предупреждал. Тебе действительно не следовало ехать.
— Все, что ей нужно, это стаканчик чистого бренди, — сказала Лола. — Но если ты так пуглива, Эбби, тебе лучше держаться подальше, когда мы завтра пойдем на охоту.
Мэри и Милтон уже устроились, когда они приехали в одноэтажный деревянный отель маленького, в одну улицу, городка. Они оба были в баре. Милтон сидел в своем кресле, занятый беседой с несколькими местными жителями.
— Вот и вы, наконец, — сказал Милтон. Он улыбнулся Эбби: — Вы очень устали. Выпейте.
Остальные мужчины повернулись и уставились на них без стеснения, как люди, нечасто встречающие незнакомцев. Один сильный на вид мужчина с копной темных волос особенно старался быть дружелюбным.
— Вы, ребята, навряд ли проехали столько, сколько я. По суше из Дарвина. Далековато.
— И с какой же целью? — спросил Люк.
— Просто осматриваюсь. Может быть, доеду до Сиднея или до Барьерного Рифа. Меня зовут Майк Джонсон. Это ваша жена?
Он смотрел на Лолу. С ее загоревшим лицом и оживленным видом это была простительная ошибка. Она выглядела партнером Люка. Но рука Люка обняла Эбби, нетерпеливо или по?хозяйски, она не поняла.
— Нет, вот моя жена. И ей необходимо выпить. У нас был тяжелый день.
— Честно говоря, эта страна пугает меня до смерти, — призналась Эбби.
Все рассмеялись. Они узнали ее английский выговор, и им все сразу стало понятно. Даже Милтон поддержал ее:
— Я согласен с вами, Эбби. Она пугает. Эти огромные пространства. Жизнь и смерть ничего не значат. Время ничего не значит. — Он подтянулся в своем кресле:
— Может быть, поэтому я люблю приезжать сюда. Перспектива жизни — приятная вещь.
Но понимал ли он ее странный сверхъестественный страх? Она так не думала.
— Вы совсем не выглядите усталым, — сказала она.
— О, я умею путешествовать. Это единственное, что я умею. Но Мэри устала. Ей пришлось вести машину всю дорогу. Вам всем троим, девочки, лучше лечь пораньше.
Мэри кивнула:
— Я за это. Вы тоже, Эбби? Предупреждаю, комнаты отнюдь не верх удобств. Но я так устала, что мне все равно.
— И мне тоже, — сказала Эбби бодро. — Я засну, как бревно.
Она и вправду думала, что заснет, когда готовилась лечь в постель. Она приняла ванну в обшарпанной ванной комнате, где вода была бледно?янтарной от ржавчины, но, по крайней мере, горячей, и надела теплый халат. Люк недаром предупреждал ее, что ночи здесь очень холодиые. Поздние весенние морозы были сильными, а стены и крыша этой ветхой гостиницы очень тонкими.
Мэри и Милтон занимали двойной номер с одной стороны от Эбби и Люка, а Лола — с другой. Напротив было еще три комнаты, одну наверняка занимал черноволосый мужчина из Дарвина, назвавшийся Майком Джонсоном. Эбби надеялась, что задержавшиеся гости не будут сильно шуметь. Каждый звук был отчетливо слышен, включая голоса и смех в баре.
Ужин был довольно скверным: жесткая баранина, запиваемая, по настоянию Милтона, огромным количеством кислого красного австралийского бургундского, и потом рисовый пудинг. Обслуживала их пожилая, небрежно одетая, но дружелюбная женщина с завитыми белокурыми волосами.
— Я предупреждала вас, что мясо жесткое, — сказала она. — Пейте побольше вина.
— Принесите еще бутылку, — сказал Милтон. Обычно такой капризный и придирчивый, он не обращал никакого внимания на неудобоваримую еду, возможно, просто был размягчен переменой обстановки. Он был любезным и веселым и даже умудрился оживить Мэри.
Вино принесла другая женщина с бледным, смертельно бледным лицом, как на рисунках Чарльза Эдамса. После всего, что они выпили в баре, даже Эбби приятно расслабилась, и ее стало клонить ко сну. Она и Мэри охотно отправились спать, но Лола не собиралась покидать мужчин. Похоже, она находила мужчину из Дарвина подходящим партнером, что можно было только приветствовать, поскольку она уже не смотрела неотрывно на Люка.
- Предыдущая
- 28/38
- Следующая
