Рукопашная с купидоном - Куликова Галина Михайловна - Страница 2
- Предыдущая
- 2/62
- Следующая
– Откуда я знаю, почему ее нет, – немедленно ощетинилась девчонка, и слезы высохли на ее молодых щеках как по мановению волшебной палочки. – Она, может, по личным делам отсутствует. Уходила, вся из себя накрасилась и начесалась. – Олеся подошла поближе и сунула пухлощекого ребенка Лайме. Понизила голос и добавила: – Папашу Петенькиного Софья Аркадьевна собиралась оповестить о том, что он – папаша. Он вроде как не в курсе был. Она говорила: «Трудно мне, Олесенька, одной сыночка поднимать. Не вытяну. Пусть этот негодяй тоже впрягается».
Лайма сомневалась, что Соня выразила свою мысль именно такими словами, но сейчас ее меньше всего интересовали частности.
– Ты кому-нибудь сообщила? – спросила она, легонько подбрасывая упитанного Петю, который подозрительно сопел у нее на руках.
– Да кому ж сообщать? – удивилась нянька. – У Софьи Аркадьевны мамы-папы под боком нет, она сама говорила, что далеконько вся ее родня, аж в Сибири.
– Почему же ты мне не позвонила? – не унималась Лайма. – Трое суток!
– Дак... Телефонную книжку я найти не могла, весь дом перерыла. А мне уж ехать! Тут я и вспомнила, как мы однажды мимо этого культурного дома проходили, а Софья Аркадьевна и говорит – вот тут моя подруга работает, Лайма. Ну, я вас в лицо-то пару раз видела и решила, что запросто отыщу. Петеньку в коляску положила – и бегом сюда. Ключи от квартиры вот...
Она шмякнула на стол связку ключей и посмотрела на Лайму с опаской – не воспротивится ли?
– Ты не можешь так уехать! – запротестовала та. – Надо пойти в милицию.
– Чевой-то не могу?! – завопила девчонка, наверняка ожидавшая возражений. – У меня и сумка собранная. Там стоит, возле коляски, у вахтера. В ней гостинцы и билет! Мамка меня будет ждать и сестры...
– Адрес свой оставьте, – встряла ревизорша. – Если что, вас милиция сама найдет. – Потом высунулась в распахнутую дверь, прислушалась и пробормотала: – Все еще шумят.
– Надо поглядеть, как там этот дурень Яша, – оживился Шепотков. – Прыгнул или все еще на краю крыши топчется?
Ему совершенно точно не хотелось находиться в одной комнате с младенцем, а тем более, брать на себя ответственность за его судьбу. Поэтому он скоренько ретировался, а сумрачные ревизоры последовали за ним. Девчонка тоже попятилась, приговаривая:
– Адрес я вот тут написала, на бумажке... Я ж не дура, знала, что спросите. А в милицию мне зачем? Софья Аркадьевна ушла, ничего не сообщила... И когда придет, не сообщила. И не звонила даже. А больше я ничего не знаю. Так что в милицию мне ни к чему...
– Подожди! – крикнула Софья, пытаясь устроить сопящего Петю поудобнее. Он был тяжелый, как мешок с камнями, и норовил выскользнуть из рук.
Однако зря она кричала – девчонка улетучилась, словно дымок, подхваченный ветром. И даже дверь за собой захлопнула. Лайма не успела толком растеряться, как в кабинет снова кто-то постучал. Через минуту на пороге возникла сдобная толстуха, преисполненная горя.
– Все кончено, – сообщила она трагическим тоном и вытерла тыльной стороной ладони заплаканные глаза. – Яша сдох.
Лайма так изумилась, что едва не выронила ребенка.
– Простите... – пробормотала она. – Как – сдох? Умер?
– Умер, – подтвердила толстуха. – Скажите, как я буду без него?
Она упала на ближайший стул и принялась раскачиваться, словно шаман, творящий заклинание.
– Неужели пожарные не успели?
– Что могут сделать пожарные в такой ситуации?
– Господи! – воскликнула Лайма. – Мне так жаль.
– Мне тоже жаль, – простонала толстуха. – Мой дорогой, любимый Яша! От него остались только усы... – она заплакала. – Усы и хвост...
– Хвост? – изумилась Лайма. – Простите... Какой хвост? У Якова Семеновича был хвост?
– Почему вы называете мою крысу по отчеству? – вскинула голову толстуха. – Он был просто Яшкой. И его съели прямо на заседании клуба. Он выбежал из клетки, – пояснила она. – А тут кот. Серая скотина! Я и пикнуть не успела, как он вцепился в Яшу и потащил...
Лайма тоже села на стул. Ребенок принялся обсасывать нитку искусственного жемчуга, обвивавшего ее шею. Она машинально отобрала бусы, тогда Петька набрал в грудь воздуха и завопил так, что прибывшие к зданию центра милиционеры немедленно вооружились.
– Тю-тю-тю, Петенька, не плачь! Сейчас будем искать твою маму!
Лайма вскочила на ноги и начала расхаживать по кабинету, легонько потряхивая мальчишку. Перспектива ухаживать за ним в ближайшее время пугала ее невероятно. Все друзья и знакомые считали, что для Лаймы не существует неразрешимых ситуаций, что она сильная и храбрая. Лайма гордилась этим. Но младенец! Перед младенцем она ощущала подлинный трепет. Одно неловкое движение – и ему вполне можно что-нибудь отдавить или отломить. Ужас.
Толстуха, у которой съели любимую крысу, наконец ушла. Когда она открыла дверь, Лайма увидела, что перед входом в центр стоит пожарная машина и бегают спасатели в жилетах. Судя по всему, Якову Семеновичу так и не удалось сигануть вниз.
Ребенок тем временем продолжал вопить, и Лайма окончательно разнервничалась. Она решила, что нужно срочно звонить в милицию. Чтобы Соня бросила свое чадо на целых три дня? Невероятно. Она была не из тех мамаш, которые пускаются в долгие загулы. Ах, если бы эта дурочка Олеся пришла к ней раньше! Три дня... С Соней наверняка что-то случилось. Может быть, она в больнице? Без сознания?
О самом плохом вовсе не хотелось думать. Лучше не размышлять, а действовать. Стоит поговорить с Любой Жуковой – вдруг она что-то знает? Люба, Соня и Лайма дружили уже много лет и знали друг о друге все. Или почти все. Однако звонить куда бы то ни было с вопящим Петей на руках никак невозможно.
– И что мне с тобой делать? – в отчаянии спросила Лайма.
Петя продолжал надсаживаться, широко разевая рот и демонстрируя луженое горло. «Девчонка что-то говорила про коляску», – вспомнила Лайма и отправилась к вахтеру. Навстречу ей попался директор, вытиравший пот со лба.
– Фу-х, – возвысил он голос. – Сняли подлеца. Сопротивлялся, как зверь. И не скажешь, что пенсионер. Вот и верь, что им пенсии на прокорм не хватает. Откуда только силища?
– Николай Ефимович, мне надо уйти. Пристроить мальчика.
– Ладно-ладно, – засуетился тот. – Несите его поскорее прочь, а то у меня от него внутри все вибрирует. Оручий какой попался! Дайте ему какого-нибудь корма, что ли.
К счастью, в коляске оказался полный набор для усмирения младенцев, включая пустышку и погремушку. Лайма накрыла Петю простынкой и дала ему бутылочку. Он впился в нее с такой жадностью, будто голодал много дней подряд.
– Вот тебе корм, – пробормотала она, наслаждаясь благословенной тишиной.
На улице к ней подошел высоченный тип с грубым голосом и выпяченной грудью. Заступил дорогу и сообщил:
– Моя фамилия Пупырников. Я из команды спасателей. Вы тут распорядительница? Давайте решайте, как быть с самоубийцей.
– Извините, – Лайма толкнула коляску вперед. – Мне сейчас немного не до этого. Директор сам во всем разберется.
– Ну-ну, – пробормотал спасатель ей в спину.
Она не обратила на его «ну-ну» никакого внимания. Давно прошли те времена, когда ее можно было смутить или сбить с толку.
Что же делать дальше? Везти ребенка в машине страшно. Вдруг он по дороге скатится под сиденье? Или они попадут в аварию? Да мало ли что. Лайма решила пешком дойти до Сониного дома и там организовать штаб поиска. В крайнем случае, вечером можно будет подключить к розыску Болотова.
Алексей Болотов олицетворял собою то, к чему Лайма стремилась всеми фибрами души, – стабильность. В бурном море нынешней жизни он представлялся ей берегом, к которому можно прибиться. Эдакой тихой гаванью, где она будет защищена от ветров и бурь. Да, конечно, она сильная, но даже самое крепкое дерево может вырвать с корнем налетевший ураган. Труднее ему справиться с двумя деревьями, которые сплелись корнями.
Впрочем, до сих пор Болотов сплетаться корнями не спешил. Они встречались уже два года, но о женитьбе он даже не заикался. И вот неделю назад Лайма не выдержала и сама сделала ему предложение. Дело было вечером, после похода на концерт они собрались распить бутылочку вина. Болотов как раз притащил из кухни бокалы и ставил их на маленький столик, когда она сказала ему в спину:
- Предыдущая
- 2/62
- Следующая
