Скользкий - Корнев Павел Николаевич - Страница 14
- Предыдущая
- 14/115
- Следующая
— Если бы деньги не пилил, глядишь, отмазали бы. А за крысу кто подписываться станет?
— Это точно.
Выпили за знакомство. За встречу. И почти сразу же — за тех, кто в сапогах. Все, хватит. Надо перерыв устроить…
— Пойду… свежим воздухом подышу. — Закашлявшись от сигаретного дыма, я встал из-за стола и пошел в туалет.
— Не утони, там яму давно не чистили, — заржал Шурик и передвинул стул поближе к Алене.
Пока шел до туалета и обратно, перездоровался с половиной набившихся в «Реверс» патрульных. То за одним столом мелькало знакомое лицо, то за другим. С этим в рейд ходили, с этим водку пили, этого не помню, но точно где-то пересекались… Так что обратно за стол я вернулся минут через сорок. Но поскольку от предложений выпить отказаться удавалось не всегда, трезвее за это время не стал. Скорее наоборот.
— «Я пьяная свинья, просто пьяная свинья», — прикрыв глаза, тихонько напевал раскачивающийся на стуле Сеня, который вовсе не обращал внимания на шушукавшуюся с Шуриком Алену. — «Я в синей яме лежу, но ты не трогай меня — ведь эта яма моя».
— Да был я в этом Париже. Дыра дырой, — неожиданно заявил Адик и сплюнул на пол.
Восторженно расписывавшая свою поездку в столицу Франции Алена обескураженно замолчала.
— Ты? — Шурик как бы невзначай положил руку на талию девушки. — Да ты, Татарин, из своей Колупаевки никуда и не выбирался! Скажи — не так?
— He так. В Париже был, в Берлине был, в Лейпциге был, в Фершампенуазе жил одно время, — не стал ругаться с Шуриком изрядно окосевший Адик. — Вот в Варне, врать не буду, не был. Хотя и была возможность…
— А Эйфелеву башню видел? — приняла слова Татарина за чистую монету Алена. — С нее такой вид открывается…
— Я не знаю, Эйфелева она или кого другого, но торчала в Париже какая-то железная фиговина. — Адик принялся разливать водку по стаканам.
— Слушай, Татарин, ты ж свистишь! — не выдержал Ермолов.
— Да мамой клянусь!
— Подожди, Адик. Ты, блин, простым экспедитором работал, так? — приложил стакан ко лбу Валя. — Откуда бабки?
— Так по работе все, по работе. — Адик откровенно наслаждался моментом. — Я по работе, считай, всю область объездил.
— Какую, на хрен, область? — заорал Шурик.
— Челябинскую, какую еще? — делано удивился Адик.
— Объясни мне, тупому: с каких пор европейские города Париж, Берлин и Варна перебрались на Урал? — очень спокойно спросил Шурик. Слишком спокойно. Сейчас кто-то точно в репу огребет.
— Да прям уж города. Ну, Варна еще куда ни шло, а Париж с Берлином так, села. Я ж говорю — дыра.
— Да я тебе!.. — вскочил Шурик, но на нем с одной стороны повис Горбунов, а с другой Алена.
— Подожди, Шура, — попытался успокоить его Друид и спросил у Адика: — То есть, ты хочешь сказать, у вас в области есть села Париж и Берлин?
— Ну да.
Я тихонько хмыкнул. А впрочем, если в США есть Санкт-Петербург, то чем мы хуже? Вот только была в рассказе одна неточность, которая сводила на нет всю эту байку.
— А башня Эйфелева откуда взялась? — хитро прищурился Друид.
— Ага, откуда? — Бить Адика Шурик больше не бросался и втихаря обнял Алену.
— А я говорил, что она Эйфелева? — расплылся в пьяной улыбке Татарин. — Похожа — базара нет. В том году сотовики базовую станцию поставили, точная копия, только раз в шесть меньше.
— Да и в рот ее ногами, — поднял Шурик стакан. — За прекрасных дам!
Выпили. Посидели, поболтали. Еще выпили. Сеня срубился, водка кончилась. Выгребли из карманов у кого сколько завалялось. Маловато.
— Блин, где бы денег надыбать, — невесело протянул Валя и бросил на стол три мятых сторублевки. — Много…
— Заработай, — явно издеваясь, предложил Друид.
— Прямо сейчас, — уточнил Горбунов.
— Займи, — пробормотал Шурик, пересчитывая набравшуюся мелочь.
— У кого? Голяк же у всех.
— А ломбард? — подмигнула ему Даша.
— Ха! Было б заложить что…
— Китайцы… гады… без залога дают… — оторвался от стола Сеня, выпил оставшуюся с последнего тоста водку и снова уронил голову на руки.
— Вот иди и займи, умник. — Шаривший по карманам Друид достал несколько маленьких золотых монеток непонятной чеканки. — Не вернешь вовремя, и получится как в детском стишке: «Вышел заяц на крыльцо…». Сам не заметишь, как яйца в заклад оставишь. Да, Лед, ты ж Ветрицкого знаешь? На желтомазых работает, сучонок.
— Да ну и фиг с ним. — Разговор о деньгах навел меня на одну мысль. — Слушайте, в конце декабря бой за звание чемпиона по боксу был… Кто кого сделал, Араб или Магометов? Никто не в курсе?
— Араб. — Валя забрал бутылку у вернувшегося от бара Шурика и свернул пробку. — Я тогда пролетел… как фанера над этим вашим Парижем.
Я удовлетворенно кивнул и взял вновь наполненный стакан. Ух-х-х, отрава… Эта порция сорокаградусной оказалась совершенно лишней, и сознание окончательно смазалось. События в непредсказуемо рваном ритме замелькали мимо, изредка намертво врезаясь в память какими-то отрывочными эпизодами. Ну и прет меня…
Помню: песни орем, потом провал. Шурик и Друид борются на руках. Провал. Адик мне что-то втирает, но слов разобрать уже не могу. Провал. Валя трясет кого-то за грудки. Обрывок мысли: «Пора валить…» Провал. Кто-то принес еще водки. Провал. Исчезли Друид и Даша. Провал.
Немного очухался я, когда большинство патрульных из кабака уже разошлись и остались только самые стойкие. Наши где? Адик и Валя ругались с кем-то за столом в другом конце зала. Сеня спал, уместившись на трех составленных в ряд стульях. Шурика не видать. Алены тоже. Вот гад! Склеил девку, а я где ночевать сегодня буду? Я ж хотел к нему на ночь забуриться.
Покачиваясь, я встал из-за стола и пошел искать Шурика. Перед глазами все плыло, пол ощутимо прогибался под ногами, а столы и стулья так и норовили оказаться на пути. Прокуренный воздух ел глаза. В кабаке Ермолова не оказалось. Зашибись… И что теперь делать? Денег ноль…
Вышел на улицу. Свежо. Надо бы отлить. Подошел к соседнему подъезду и тут сзади послышались быстрые шаги. Тело среагировало автоматически: крутнувшись на месте, я резко лягнул ногой. Налетевшего животом на ботинок мужика отбросило назад. Мне тоже равновесия удержать не удалось и, повалившись на землю, я схватился за рукоять сабли. Сбоку вылетела тень, и удар в висок отправил меня в нокаут…
Глава 3
Больно. Больно. Больно…
Очнувшись в полной темноте, я пошарил вокруг себя руками. Кирпич. Бетон. Железо. Лежу на полу. Где я? Пальцы наткнулись на железные полосы, и мне стало не по себе. Куда меня заперли? На камеру не похоже. Ограбили и бросили в какой-нибудь канализационный люк? Нет, это точно дверь. И дверь закрытая.
Осторожно прикоснувшись пальцами к лицу, я тихонько замычал от боли. Висок ломит, на лбу здоровенная шишка, губа рассечена, а левый глаз полностью заплыл. И нос опух. Да, здорово меня отметелили. А помню только первый удар по голове. И все же где я?
Упершись рукой в стену, попытался подняться на ноги, но под правой лопаткой что-то хрустнуло и в спину отдало острой болью. Кишки завязало узлом, резкий спазм сдавил ребра, и меня вырвало. Словно дождавшееся своего часа незаметное тиканье в голове сотней острых лезвий вонзилось в затылок и полыхнуло огнем. Скорчившись на полу, я неглубоко задышал, пытаясь переждать приступ. И как же меня так угораздило?
В плохо смазанном замке, проворачиваясь, заскрипел ключ, дверь начала медленно открываться, застряла и одним рывком распахнулась. Прыгнувший внутрь луч света полоснул по глазам, и я снова отрубился.
Второй раз в чувство меня привел холод. Бетонный пол заморозил затылок, и боль, перебравшись оттуда, притаилась сразу за надбровными дугами. Перевернулся на живот, и меня опять вырвало желчью и какими-то кровавыми сгустками. Весело. Кишки порвали? Я поднял голову от пола и только тут заметил, что теперь нахожусь в другом помещении.
Что за катакомбы? Стены с набухшей и обвалившейся штукатуркой, голый бетонный пол. В углу сложенная из кирпича печка, жестяной дымоход уходит в дыру в потолке. Огонь в печке не горел и в комнате стоял жуткий холод. У закрытой двери скособенился грубо сколоченный стол с одиноко горящей свечой, дрожащий язычок пламени которой даже и не пытался разогнать мрак по углам.
- Предыдущая
- 14/115
- Следующая
