Мутант - Кук Робин - Страница 2

• Предыдущая
• 2/65
• Следующая

Маша слабо осознавала странность поведения своего мужа. Она шла за кроватью Мэри через холл к родовой палате. Ее настолько поглотили роды, что она не обратила на это внимания. Как бы ей хотелось самой оказаться на этой кровати! Она радовалась бы этой боли, несмотря на то что во время первых родов, когда появился на свет их сын Дэвид, у нее началось такое сильное кровотечение, что врачу пришлось пойти на удаление матки, чтобы спасти ей жизнь. Они с Виктором так хотели второго ребенка! Она не могла больше рожать, и они решили подумать, что еще можно предпринять в такой ситуации. После некоторых колебаний они остановились на имплантации. Маша была счастлива: еще до рождения младенец по закону считался их ребенком. И все-таки она отдала бы многое, чтобы выносить самой это долгожданное дитя.

Глядя, как сестры перекладывают Мэри на родильный стол, Маша ласково сказала:

– Ты просто молодец. Осталось совсем немножко.

– Положите ее на бок, – велела сестрам доктор Уайтхед, анестезиолог. Затем, взяв Мэри за руку, она произнесла: – Я сделаю тебе эпидуральную блокаду, как мы и говорили.

– Я не думаю, что нужна эпидуральная блокада, – вмешался Виктор, подходя к другой стороне родильного стола. – Тем более если вы собираетесь делать нижнюю анестезию.

– Доктор Фрэнк! – жестко произнес Стедмэн. – Я предлагаю вам либо прекратить вмешиваться, либо покинуть родовую палату. Выбирайте. – С него довольно. Ему и так пришлось смириться со многими распоряжениями Фрэнка: проведены почти все известные медицине дородовые исследования, включая исследование околоплодной жидкости и биопсию хорионального тела. Он даже согласился с тем, чтобы на ранней стадии беременности Мэри три недели принимала антибиотик цефалоклор. Как профессионал, он видел, что какие-либо показания для этих мер отсутствовали, но ему пришлось пойти на них из-за того, что настаивал Фрэнк. Кроме того, ситуация вообще была необычная, поскольку речь шла об имплантации. Мэри не возражала против этих мер, так как, по ее словам, это предусматривалось соглашением между ней и Фрэнками, и доктор не считал нужным спорить. Но все это было во время беременности. Роды – совершенно другая вещь, и Стедмэн не собирался менять свою методику из-за нервного коллеги. Интересно, чему Фрэнка учили? Безусловно, он знал все обычные процедуры, проводимые при родовспоможении. Но сейчас он задавал вопросы по поводу каждого указания Стедмэна, перепроверяя каждый шаг.

Несколько секунд Виктор и Стедмэн стояли, пристально глядя друг на друга. Виктор сжал кулаки, и в какой-то момент доктору показалось, что Фрэнк вот-вот его ударит. Но тот, тяжело дыша, отступил в угол.

Сердце Виктора учащенно билось, в животе нарастало какое-то неприятное ощущение. «Пожалуйста, Господи, сделай так, чтобы ребенок был нормальным», – молился он про себя. Сквозь набежавшие слезы он смотрел на свою жену. Она так хотела этого ребенка. Он почувствовал, как снова начинает дрожать. Внутренне он упрекал себя. «Мне не следовало этого делать. Пожалуйста, Боже, пусть ребенок будет нормальным». Виктор взглянул на часы. Секундная стрелка медленно ползла по циферблату. Сколько еще он сможет выносить это напряжение?

Опытные руки доктора Уайтхед за несколько секунд ввели внутренние анальгетики. Маша, ободряюще улыбаясь, держала Мэри за руку. Постепенно боль начала ослабевать. Потом Мэри почувствовала, что кто-то будит ее, говоря, что пора тужиться. Вторая часть родов прошла быстро и гладко, и в 6.45 вечера родился здоровый Виктор Фрэнк-младший.

В момент рождения Виктор не дыша стоял за спиной Стедмэна, стараясь ничего не упустить. Когда стало видно ребенка, он быстро окинул его взглядом, пока доктор перерезал пуповину. Стедмэн передал новорожденного педиатру, и тот, сопровождаемый Виктором, проследовал к палате для новорожденных, где поддерживался особый температурный режим.

Врач положил молчащего ребенка на столик и начал его осматривать. Виктор почувствовал облегчение. Ребенок был нормальным.

– Десять баллов, – крикнул педиатр. Это означало, что Виктор-младший получил высшую оценку.

– Превосходно, – кивнул доктор Стедмэн. Он в этот момент занимался последом.

– Но он не кричит? – вопрошающе произнес Виктор. Сомнения затуманили его радость.

Педиатр слегка похлопал подошвы ног Виктора-младшего, потом потер ему спину. Ребенок молчал.

– Но дышит он прекрасно.

Врач взял шприц и попытался еще раз прочистить нос Виктора-младшего. К изумлению доктора, рука новорожденного поднялась, выхватила шприц из его пальцев и бросила в сторону.

– Ну, теперь понятно, – сказал педиатр, посмеиваясь. – Он просто не хочет кричать.

– Можно мне? – спросил Виктор, пододвигаясь к ребенку.

– Можно, если ему еще не холодно.

Виктор-старший осторожно поднял Виктора-младшего. Обеими руками он держал новорожденного перед собой. Это был красивый ребенок с поразительно светлыми волосами. Его пухленькие розовые щечки придавали ему вид херувима, однако значительно более выразительными были его ярко-голубые глаза. Глядя в эти глубины, Виктор вдруг осознал, что ребенок отвечает ему взглядом.

– Красивый, правда? – сказала Маша за спиной Виктора.

– Потрясающий! Но почему он блондин? У нас с тобой темные волосы.

– До пяти лет я была блондинкой, – ответила она, протянув руку, чтобы дотронуться до розовой щечки малыша. Виктор наблюдал, как жена с любовью смотрит на ребенка. У нее были очень темные волосы с легкой проседью. Выразительные серо-голубые глаза, четко очерченные линии лица, совершенно не походившие на округлые, полные черты лица новорожденного.

– Только посмотри на его глаза, – прошептала Маша.

Виктор перевел взгляд на ребенка. При этом он заметил, что мальчик по-прежнему пристально смотрел на него. Бирюзовая глубина его глаз была холодной и яркой, как лед. Виктор невольно почувствовал, как его охватывает страх.

~~

Фрэнки ощущали себя победителями, когда Виктор въехал на покрытую щебенкой дорогу, ведущую к их деревянному загородному дому. Муки искусственного оплодотворения окупились с лихвой. Поиски подходящей матери, которая выносила бы их ребенка, безрадостные поездки в Детройт – все это дало свои плоды. У них был ребенок, и Маша баюкала его на руках, благодаря Бога за его подарок.

Машина сделала последний поворот. Приподняв малыша и откинув край одеяла, Маша показала мальчику его дом. Как будто бы понимая, что происходит, Виктор-младший смотрел через лобовое стекло на симпатичный, хотя и довольно скромный домик. Затем, моргнув, посмотрел с улыбкой на Виктора.

– Тебе он нравится, а, Тигрик? – спросил Виктор. – Ему еще только три дня, но могу поклясться, что он бы заговорил со мной, если бы мог.

– Что бы ты хотел от него услышать? – Маша опустила ребенка на колени. Они называли его Тигрик, чтобы как-то отличать от отца, Виктора-старшего.

– Не знаю, – ответил Виктор, останавливая машину перед входом. – Может быть, он бы сказал, что хочет вырасти и стать врачом, как его папочка.

– Нет, ради Бога, – сказала Маша, открывая дверь.

Виктор выскочил из машины, чтобы помочь ей. Стоял прекрасный, ясный октябрьский день, наполненный ярким солнечным светом. Деревья за домом были щедро окрашены осенними красками. Алые клены, оранжевые дубы, желтые березы, казалось, соревновались между собой в красоте. Дверь открылась, и Дженис Фэй, няня, постоянно живущая у них в доме, сбежала к ним по ступенькам.

– Дайте-ка на него посмотреть, – попросила она, остановившись перед Машей. От восхищения она прикрыла рот рукой.

– Ну, что скажешь? – спросил Виктор.

– Просто ангел! – ответила Дженис. – Он великолепен. По-моему, таких голубых глаз я еще не видела. – Она протянула руки. – Дайте мне его подержать. – Осторожно взяв ребенка, она начала покачивать его. – Вот уж не думала, что он будет блондином.

– Мы тоже, – улыбнулась Маша. – Мы знали, что ты удивишься. Светлые волосы – это от моей семьи.

– Да уж, – поддел ее Виктор, – можно подумать, что в вашем восточном роду было много блондинов.

• Предыдущая
• 2/65
• Следующая