Провалившийся в прошлое - Абердин Александр М. - Страница 19
- Предыдущая
- 19/72
- Следующая
Километрах в двух от дома он нашел ровный участок, полого спускающийся к реке, и тот его очень обрадовал тем, что слой плодородной почвы на нём оказался совсем тонким, всего сантиметров двадцать, а под ней лежала плотная, тяжёлая, синевато-серая глина, похожая на сланец. Митяй в числе прочего отлил стальное лезвие, к которому прикрепил дубовый отвал, кронштейны, прикручивающиеся к раме, и клык, с помощью которых превратил Шишигу в колёсный бульдозер, и потому подготовил площадку под строительство скотного двора быстро. На этот раз он не стал делать мощного фундамента и, прокопав с помощью клыка-рыхлителя канаву шириной в метр двадцать и глубиной в сорок сантиметров, забутил ленточный фундамент толщиной в полметра. Потом разобрал стену и, добавив кирпича, окружил трёхметровой оградой участок размером триста на шестьдесят метров, построив на нём новый свинарник, после чего разобрал старый и из этого кирпича возвёл на противоположной стороне ещё и овчарню.
Теперь Митяй смог дышать в доме и во дворе полной грудью. При этом он не ругал себя за ту поспешность, с которой построил первый свинарник прямо у себя под окнами. В противном случае ему даже и не стоило заводить свиноводство, он просто зашился бы с ним. Правда, теперь ходить на скотный двор стало дольше, но зато он прямо там устроил кабанью кухню с несколькими бункерами для кормов и большой силосной ямой, а потому остался доволен.
Лето закончилось. Митяй собрал богатый урожай, наготовил припасов на зиму и даже стал подумывать, а не изготовить ли ему масличный пресс, тем более что урожай подсолнечника он собрал просто офанаренный. Все необходимые для этого заготовки, включая мощный стальной винт и чугунную гайку, он уже отлил, а масло ему требовалось для многих дел. В первую очередь для выделки замши. За два года он успел изрядно обноситься, и хотя ему ещё было во что одеться, он даже связал себе новый свитер из шерсти Крафта, но через несколько лет точно останется голым. Поэтому, выкопав картошку и топинамбур, Митяй решил смотаться в горы, чтобы поймать там несколько молодых козочек и, чтобы те не скучали, козлика, а попозже поохотиться на оленей ради замши и на пушного зверя ради меха. Без масла же замшу не выделать, а применять для масляного дубления соляровое масло он не хотел: боялся, что замша станет вонять соляркой. Готовился он и к выделке лайковой кожи и потому тщательно собирал каждую кучку, остававшуюся после Крафта, так как вычитал, что проще всего выделывать лайку с помощью собачьего дерьма. Жуть, конечно, но никуда не денешься.
Оленью и три свиные шкуры он уже подготовил для дальнейшей обработки, согнав с них волос с помощью известкового теста.
Первый урожай льна у Митяя накрылся медным тазом. В том смысле, что он смог получить из всего вымоченного льна такое ничтожное количество пряжи, что её не хватило бы и на верёвку, чтобы удавиться со стыда. Зато он получил бесценный опыт и во второй раз точно не облажается.
С лыком ему повезло больше, но очень уж непрочными получались верёвки из рогожи, а плести из лыка лапти он счёл излишним. Поэтому решил поступить проще и, для того чтобы переправляться через реки, намеревался построить две лёгкие лодки – одну маленькую, с колёсами, чтобы прицеплять её к мотоциклу, и большую, способную принять на борт тяжелогружёную Шишигу. Её ведь можно возить на ней.
Однако начал он всё же с масличного пресса и в одно прекрасное утро, задав корм свиньям, поехал в мехцех, он же теперь столярка и кузница, в общем, в свою новую мастерскую, и наконец собрал себе отличный большой дубовый рабочий стол-верстак. Сработал он его на совесть – из сухой древесины, оснащённый четырьмя тисками для дерева, ваймой и большими слесарными тисками; малые, оснащённые двойным механизмом подачи, стояли на его небольшом, но надёжном и точном сверлильном станке, на котором он мог делать простые фрезерные работы. На него он и установил все свои станки.
Единственным недостатком этого помещения, размером восемь на двадцать шесть метров и высоким, в шесть метров, потолком с плоской крышей, накрытой асфальтом, с мощными дубовыми воротами, было отсутствие окон. Зато Митяй установил на крыше целых шесть вентиляционных колодцев, и потому, когда зажёг два десятка керамических парафиновых светильников, в нём и без электрических ламп стало светло.
Он принёс из литейки заготовки для пресса и принялся их обрабатывать. Сначала кусками плотного и прочного песчаника, привезённого из Асфальтовой горы. Через три часа он вставил винт в токарный станок и проточил резьбу. Вскоре дошла очередь до квадратной чугунной гайки, вставляющейся в широкие стальные плечи пресса, и когда Митяй попробовал навернуть её на винт, то невольно заулыбался – посадка получилась практически идеальной. На изготовление масличного пресса со стальной чашей у него ушло четыре дня, зато машина получилась очень серьёзной. Он разобрал пресс на части, перевёз в дом и там собрал заново, установив на складе, где хранил в семидесятипятилитровых керамических ёмкостях урожай зерновых культур. Пока ещё небольшой, не десятки тонн, но и такие времена были не за горами.
В большой чугунной сковородке с высокими бортами, отлитой специально для этой цели, Митяй обжарил сразу ведро семечек, прямо горячими засыпал их в чашу, которую также нагрел до температуры градусов в девяносто, и принялся, налегая всем своим весом на длинный и мощный дубовый рычаг и ходя по кругу, словно Конан-варвар в начале своей карьеры, прессовать семечки. Уже через минуту ему пришлось напрягаться изо всех сил. Вскоре из пресса потекло подсолнечное масло, и его вкусный аромат быстро перебил запах жареных семечек. Когда Митяй уже не мог провернуть калёный вал пресса ни на миллиметр, он отвёл прессующую плиту вверх, затем несколько раз повернул нижний подающий винт и поднял спрессованную жмыховую лепёшку. Она была горячей и невероятно жирной на ощупь. Почесав в затылке, он вскоре сообразил, что семечки ему всё же нужно было сначала подробить. Хотя Гошины семечки оказались отличными, чёрными и тонкокорыми, с большим содержанием масла, он выдавил из них далеко не всё масло. Вторую партию семечек он решил после обжарки предварительно слегка потолочь в ступе, потом провеять и снова подогреть на сковороде. На этот раз он выдавил масла больше, да и жмых получился более плотным.
Митяй понимал, что сможет выдавить масла и больше, но решил остановиться на этом. Жмых ведь можно скармливать свиньям. В общем, он остался доволен своим масличным прессом и не угомонился до тех пор, пока не надавил три пятиведёрных ёмкости подсолнечного масла. Хотя масло и получилось у него мутноватым, но он даже и не подумал его фильтровать, посчитав, что то отстоится и само.
Вот теперь он мог спокойно ехать на охоту, чтобы добыть нескольких лосей и желательно волков, а если попадётся, то завалить и носорога. Ему, конечно, было жалко доисторическое зверьё, но если оно так или иначе всё равно вымрет, то пусть сослужит ему хорошую службу и принесёт большую пользу. Поэтому уговорил Митяй себя очень быстро, и его уже охватил охотничий зуд точно так же, как и в четырнадцать лет, когда он впервые взял в руки мелкашку и пошёл в лес охотиться на барсуков. В первую же осень он добыл тогда шестерых, привёз их в город поздно ночью, в дом деда, и тот из них натопил прорву жира и на всё семейство Мельниковых нашил отличных зимних шапок. С тех пор Митяй стал заядлым охотником, но никогда не увлекался охотой чрезмерно.
Так уж вышло, что Митяй был по жизни домовитым парнем, стремившимся научиться делать своими руками как можно больше, невзирая на то, женское это занятие или мужское. К этому его приучили отец и дед Максим. При этом он любил природу и никогда не был хищником, понимая, что вычерпать из рек и перестрелять всё в лесах и в небе дело нехитрое, вот что только делать после этого? Не иначе как сосать лапу. Поэтому он не пошёл по стопам деда и отца, они оба были строителями, прорабами высшей квалификации, а поступил на биофак Кубанского госуниверситета, на отделение экологии. Хотя он и понимал, что в России экология дело тёмное и мутное, всё же надеялся хоть чем-то помочь природе. Особенно его бесила рубка леса в родном Апшеронском районе, хотя он и работал летом на лесоповале, зашибая при этом неплохие деньги. Заодно он присматривался к тому, как обстоят дела в этой отрасли, чтобы потом однажды вкатить дыню хищным и алчным лесопромышленникам с полным знанием дела и всех их хитрых увёрток. Однако всё это было в далёком прошлом, ставшим теперь для него невообразимо далёким от тех времён, в которых он оказался, будущим.
- Предыдущая
- 19/72
- Следующая
