Экспансия - Денисов Вадим Владимирович - Страница 26
- Предыдущая
- 26/92
- Следующая
— Привет, Кренкель.
— Алоха, феф… А фкажи народу, фто вместо курева будет тем, кто некуряфий? — поприветствовал меня радист с набитым ртом.
Еханабаден… Ну как все и все узнают, а?
— Откуда знаешь-то?
— Гришка хвастал, что все эпикурейцы получат по блоку «Лаки Страйк».
Ну, Гонта… трепло.
— Леденцов земляничных по весу. Только не болтай, пожалуйста.
— Что ты, шеф, могила!
— Ага… могила.
Радист уже окончательно оторвался от работы, дожевал пряник, подошел к маленькому самопальному столику, брякнул крышкой сахарницы, заварил кофею, разлил в термокружки. По залу поплыл восхитительный аромат.
— Телеграммы тебе принесли? Прочитал?
Франки первые наш анклав поздравили. Культурные. Сильва лично подписала радиограмму. Египтяне тоже не забыли, прислали — Саид Нафаль более витиеват, по-восточному многословен. Мы, конечно, их тоже поздравили, Демченко сочинял.
— Прочитал, отдал на распечатку. А ты нашу разослал? — лениво поинтересовался я.
— А то. Только рано вроде. Надо было сегодня вечером.
— Ниче, ниче, потом упьешься, поди…
— Да ну тебя. Айда лучше наверх, будем красоту смотреть, только куртяк накину. Кружку-то бери. И мою подержи пока. Ща оденусь.
Не хочу вставать: в кресле так удобно, так тихо в радиорубке. Только устроился — никто не бегает, не орет.
Поднялись мы наверх, вздохнули с макушки донжона порцией свежего воздуха.
Флаг анклава почти неподвижен, пять звездочек на полотне не видны за складками полотнища. Чехол ДШК укрыт снежком, антенна РЛС мерно крутится — ровно двадцать оборотов в минуту.
И здесь тоже красивей, чем летом!
Или это во мне «сибирский зимний» человек говорит?
Кстати, я всегда зиму любил больше других сезонов. Чистая она всегда. Свежая.
Морозец на улице более чем слабый — всего минус пять. У нас на Енисее такой не достоин гордого звания «Мороз». Здесь — зима зимическая… А вот снега навалило много. Местами даже очень много, и еще с небес валит. Трудяги ДТ-75 еле успевают своевременно проезжать — сгребать и сдувать «шнеком» сугробы с трасс и площадок, в две смены техника работает: первые машинисты начинают в пять утра, чтобы успеть пробить завалы к началу рабочего дня. Жаль, шнек стоит лишь на одном, второй — с отвалом. Есть еще один маленький шнекоротор, на мотоблоке — в Посаде. Теперь основные хозработы у нас, ну те, что «в обязаловке», — расчистка территории от снега. Остофигела эта «зачистка» всему населению. А делать нечего: без ручного труда тут никак не обойдешься. Так что наколотили плотники классических снеговых лопат с фанерной «гребалой», как у дворников, и «арбайт» всем миром.
Волга, как и предполагалось многими, не встала. И хорошо, и плохо.
«Дункан» лениво идет от Острова, пыхтит хорошо видимым в морозном воздухе выхлопом — буксир топливо забрасывал сначала в Заостровскую, а потом и Самохинской банде. Последние дни только по этому треугольнику пароход и ходит. Коломийцев весь изгваздался, требует «логистики» — выучил слово, старый хрен. А не получается безупречная логистика, ибо у нас тут Замок Россия, не какой-нибудь там тевтонский «айне колонне марширт».
На севере, возле границы леса, — густые дымы.
Две рубленые бани празднично кочегарят трубами, там течет ручей Звонкий, впадающий в Волгу, там же выкопан бассейн с дощатым мостиком и сходнями: это для моржевания, есть у нас странные люди. Одна баня — женская. Медики, объединившись с пищевиками, выжали досуха все службы, изругались на год вперед, но в итоге баньку бабам построили. Парятся они партиями, в очередь, по графику, что висит в столовой. Парятся… Партиями… Мягкие аппетитные бабы.
Так! Где тут стереотруба?
— Александрович, ни хрена ты так не увидишь: у них дверь сбоку, оттуда они выскакивают к бассейну. Как по расписанию, кстати. — Веселый Вотяков посмотрел на часы. — Скоро пойдут, но не отсюда. Это тебе надо на стену выйти, на угловую башню. Ну и бинокль в руки.
— Все знаешь! — восхитился я. — Вуайерист?
— Точно, — охотно согласился он. — Зато не гладиатор.
— Это как?
— Это те, кто уже просто гладят, гладят…
Жаль, что еще не стемнело.
Между замком и баней вечерами светятся гроздья огоньков. Кузнец с чехом свое совместное хозяйство не просто украсили — они там целый снеговой городок сделали. И елочка своя стоит, и фигурки миниатюрные из подручного материала. В центре, на снежной башенке с резными зубцами — совершенно сюрреалистический Дед Мороз, похожий на взлетающее привидение, собран он из тонкой проволоки, со стеклянными светильниками-подсвечниками. Вечером хозяева их зажигают.
Воспитатели в этот чудо-двор охотно и часто водят детвору на экскурсию, Якуб не жадничает, времени на подрастающее поколение не жалеет, — выдувает из цветного стекла маленькие хитрые фигурки зверей и дарит их малышам. Полный восторг.
Чуть сбоку перед замком — «Главная Елка анклава Россия».
Ставили ее три дня. Елка-красавица. Я бы и украшать такую не стал: только портить. Но густые темно-зеленые ветви уже опутаны тонкими светящимися трубками. Вечером включат иллюминацию.
Справа от замка — Штучный рынок.
Почему его прозвали «штучным», никто не знает, само собой сложилось и свыклось, как и все местные рыночные заположняки. Вопреки ожиданиям торговые ряды не свернулись по осени, Штучный рынок исправно работает каждое воскресенье — народ, как выяснилось, всегда найдет, что там продать-обменять. Сегодня, кстати, он тоже работает, лишь треть столов не занята. Порой мне кажется, что все наши бабушки там сидят — разноцветные леденцы-петушки у них есть, как положено.
Среди прочего на Штучном знаете что продают? Пирожки горячие! И расстегаи. Даже с визигой есть, просто Гиляровский какой-то. Колбасы вареные да копченые, их не только жена Якуба делает: и на Кордоне освоили, и в Ментовке. А еще мне нравятся рулеты варено-копченые из куропатки, их тоже приспособились в Ментовке крутить, там на дальних полях сотенные стада «недокур» порхают. В поселке своя коптильня. Рулеты сорта «толстый мент» — просто объеденье, с прослойками копченого кабаньего шпига, с чесночком.
Куропаток и в окрестностях замка немало, дети их силками ловят. В столовой — куропачье мясо часто бывает, ешь не хочу. И пирожки как таковые не редкость.
А все едино, берут люди — на рынке все домашнее, особое. Очень вкусное. На один топливный талон-«литрик» можно отхватить до десяти штук, в зависимости от начинки.
После праздников вводим «хиты» — деньги-талоны на приобретение товаров «канальной поставки». Помещения уже отремонтированы, плотники колотят мебель, торговое оборудование. Все-таки решили сделать два магазина: «универсал» и «оружейный», спаренный с мастерской. Оба магазина, в силу своего статуса и специфики товара, будут находиться в замке. В честь этого всю технику из периметра крепости изгнали окончательно, гаражик забрали под магазины.
Кстати, в замке объявили конкурс на названия этих двух, победителям — килограмм «приза на выбор». В Посаде же владельцы решат.
Поставить на оружейный, кроме Гонты, некого, это всем понятно, — а ему нельзя. И со службы не отпущу. Вот и бегал Гриша две недели как заведенный, жену себе искал — чтобы пригожая да деловая. Весь анклав за этим сериалом смотрит, каждый день в столовой обсуждается новая серия «И Гриша тоже плачет». Претенденток на верную руку прапорщика, надо сказать, немало. Мужик-то из лучших, каменная стена, авторитет. Теперь все ждут второго января: Гриша что-то решил, результат объявит именно этого числа.
Но все ждут Нового года, появления «Его Звезды» на балу…
Третьи деньги в оборот вводим в последнюю очередь, одновременно с открытием магазина и таверны в Посаде. Тут объем работы по контролю и регулированию пугает: будем косячить и исправлять. Правда, меня успокаивают, а больше всего — старшины и старосты:
— Не грей голову, Александрович. Все эти твои «курсы» и «эмиссии» сами собой устаканятся. Люди тебе быстро напишут, что делать, в жалобах и ходатайствах. Там и разберешь, какие кому «обменки», какие и за что зарплаты положить и какие соотношения быть должны.
- Предыдущая
- 26/92
- Следующая
