Романтическая история мистера Бриджертона - Куин Джулия - Страница 2
- Предыдущая
- 2/84
- Следующая
Но нет, она должна была влюбиться в Колина Бриджертона именно тогда, когда он свалился с лошади, и приземлился прямо в грязную лужу. Это было в высшей степени несправедливо и неромантично, но было в этом некая поэтическая справедливость — ничего у нее с ним не получиться.
Зачем мечтать о любви, которая никогда не будет взаимной? Лучше оставить сказки о продуваемом ветром торфянике людям, у которых будет общее будущее.
И если и была какая-нибудь вещь, которую Пенелопа совершенно точно знала в свои шестнадцать лет без 2 дней, так это было то, что в ее будущем нет места для Колина Бриджертона в качестве ее мужа.
Она просто-напросто была совсем не той девушкой, которая притягивает внимание таких мужчин, как он, и она боялась, что никогда не станет такой.
Десятого апреля 1813 года — через 2 дня после ее семнадцатого дня рождения — Пенелопа Физеренгтон была выведена в Лондонское светское общество. Она совсем не хотела этого делать. Она умоляла мать подождать еще один год. Она, по меньшей мере, весила на целых 2 стоуна больше, чем должна была бы весить, а ее лицо имело тенденцию покрываться ужасными пятнами, стоило ей только немного занервничать. Поэтому, скорее всего на лице у нее постоянно будут красные пятна, поскольку ничто не могло заставить ее нервничать сильнее, чем Лондонский бал. Она старалась напоминать себе, что красота — вещь поверхностная, но это не помогало ей, когда она ругала себя за то, что она не знает о чем можно говорить с людьми. Нет более угнетающего зрелища, чем некрасивая девица, ничего не представляющая собой, как личность. А в свой первый год на ярмарке невест, Пенелопа, была именно такой.
Стоун = 15 фунтам = 6 кг (прим перевод.)
Некрасивая девица без …, — ну хорошо, она может дать себе небольшую поблажку — с очень небольшой индивидуальностью.
Но глубоко внутри, она знала, какая она на самом деле — та девушка была умной, доброй и частенько даже забавной. Но почему-то ее индивидуальность все время терялась, где-то по пути между сердцем и языком, и тогда она замечала за собой, как говорит какую-нибудь глупость, или вообще молчит.
Но хуже всего было то, что мать Пенелопы не позволяла ей выбирать свои наряды самой, и когда у нее не оказалось белого платья, которое надевало большинство молодых леди (и которое, конечно, не подходило к цвету ее лица), ее заставили надеть нечто желто-красно-оранжевое. В этом платье она выглядела особенно жалко.
Когда однажды Пенелопа предложила зеленый цвет, миссис Физеренгтон уперла руки в свои более чем обширные бока, и заявила, что зеленый цвет слишком меланхоличный.
“Желтый” — заявила она, — счастливый цвет. А счастливая девушка сможет поймать себе мужа.
Тогда Пенелопа решила не пытаться понять работу ума матери. Итак, Пенелопа обнаружила себя в желто-оранжевом, и местами красном, платье. Несмотря ни на что, при таком сочетании цветов, Пенелопа выглядела особенно несчастной. Фактически, она выглядела в этом платье ужасно, со своими карими глазами и волосами рыжеватого оттенка. С этим она не могла ничего поделать, она решила постараться улыбаться, и если она иногда не смогла заставить себя натянуть улыбку, то, по крайней мере, она не станет плакать на публике. Что, с некоторой гордостью отметила она, ей еще не приходилось делать.
А если и этого еще не достаточно, то именно в 1813 году некая загадочная и нереальная леди Уислдаун начала выпускать свою светскую хронику трижды в неделю. Газета, печатаемая на одном листке, стала в мгновение ока, самой настоящей сенсацией. Никто не знал, кем именно была леди Уислдаун в действительности, но казалось, у каждого была своя собственная теория на этот счет. В течение недель, — нет, месяцев, — весь Лондон не мог говорить ни о чем другом. Газету доставляли бесплатно первые две недели — достаточно долго, чтобы к газете привязался весь высший свет — а затем внезапно бесплатная рассылка вдруг прекратилась, и мальчишки-разносчики стали требовать за нее немыслимую цену, целых пять пенсов.
Но к тому времени, никто уже не мог жить без ежедневной доли сплетен, поэтому пенсы все платили исправно.
А где-то некая женщина (или группа женщин, или мужчин) становилась все богаче и богаче.
Что сделало Светскую хронику леди Уислдаун такой непохожей на все остальные подобные ей газеты, так это то, что в ней автор всегда писал полные имена людей, участвующих в событии. В ней не было сокращений, например, лорд П., или леди Б. Если леди Уислдаун хотела написать о ком-нибудь, она всегда писала полное имя человека. Когда леди Уислдаун захотела написать о Пенелопе Физеренгтон, она это сделала.
Первое появление Пенелопы на страницах Светской хроники леди Уислдаун было следующее:
В своем неудачном платье, несчастной мисс Пенелопе Физеренгтон ничего не оставалось, как выглядеть перезревшим цитрусом.
Довольно язвительный удар, но, безусловно, ничего кроме правды. Ее второе появление в колонке сплетен было не лучше.
Мы, как ни старались, ни словечка не услышали от мисс Пенелопы Физеренгтон, что и не удивительно! Бедная девочка буквально утонула в оборках и рюшах своего платья.
В публикациях не было ничего, думала Пенелопа, что могло бы повысить ее популярность. Но Сезон не был полным бедствием. Было несколько человек, с которыми, казалось, она могла нормально говорить. Леди Бриджертон, была одной из немногих людей, проявивших к ней сочувствие, и скоро, Пенелопа обнаружила, что беседует с чудесной виконтессой на темы, на которые она даже не мечтала поговорить со своей собственной матерью. Благодаря леди Бриджертон она познакомилась с Элоизой, младшей сестрой ее возлюбленного Колина. Элоизе, как и самой Пенелопе, совсем недавно исполнилось семнадцать, но ее мать мудро позволила отложить выход в свет на год, хотя Элоиза унаследовала присущую Бриджертонам красивую внешность и их обаяние.
И пока Пенелопа проводила вечера в зеленовато-кремовой гостиной Бриджертон-хауса (или чаще всего наверху, в комнате Элоизы, где девушки смеялись, хихикали и разговаривали обо всем на свете), она чувствовала свою связь с Колиным, кто в свои двадцать-два года еще не покинул родительский дом, и не переехал в жилище холостяка.
И если раньше Пенелопа думала, что любит его, то чувство, которое она почувствовала после близкого знакомства с ним, ни на что не было похоже. Колин был остроумным, экстравагантным; он был настолько безрассудным и бесшабашным шутником, что порой его шутки доводили дам до обморока, но самое главное…
Колин Бриджертон был милым.
Милым. Такое вот глупое маленькое словечко. Это могло звучать банально, но на самом деле, больше всего подходило ему. У него всегда находились приятные слова для Пенелопы, и когда она набралась храбрости сказать ему что-нибудь в ответ (больше чем обычные приветствия и прощания), он ее внимательно выслушал. В следующий раз ей было уже гораздо легче.
К концу Сезона Пенелопа поняла, что Колин был единственным мужчиной, с которым она могла нормально и долго беседовать.
Это была любовь. О да, это была любовь, любовь, любовь, любовь, любовь. Возможно, глупо все время повторять одно и тоже слово, но практически этим и занималась Пенелопа, исписывая листок дорогой писчей бумаге вдоль и поперек словами: Миссис Колин Бриджертон или Пенелопа Бриджертон, а так же Колин, Колин, Колин (бумага тут же отправилась в огонь камина, как только Пенелопа услышала чьи-то шаги в холле)
Но как же чудесно было почувствовать любовь — даже безответную любовь — к такому прекрасному человеку. Это чувство заставляет быть благоразумным.
И конечно, совсем не было обидно, что Колин, как и все мужчины семейства Бриджертон, был потрясающе красив. У него были знаменитые каштановые волосы Бриджертонов, широкий и улыбающийся рот Бриджертонов и шестифутовый рост. Помимо этого у Колина были самые потрясающие зеленые глаза, из всех, что когда-либо украшали лицо мужчины. Глаза такого сорта заставляют девушек мечтать о своем обладателе.
- Предыдущая
- 2/84
- Следующая
