Когда он был порочным - Куин Джулия - Страница 8
- Предыдущая
- 8/70
- Следующая
Даже когда он приходил сюда, в Килмартин-Хаус, и пребывал с ней, черт возьми, в одной комнате, все равно это было не то. Они не шутили и не поддразнивали друг друга, как у них было заведено. Они просто сидели рядом, оба печальные и подавленные горем, и даже если завязывался какой-то разговор, то все равно ощущалась неловкость, какой прежде не было.
Неужели ничто не могло остаться прежним, таким, как до смерти Джона? Она никогда не думала, что их дружба с Майклом может погибнуть тоже.
— Как ты себя чувствуешь, дорогая?
Франческа подняла глаза на Джанет, с запозданием сообразив, что свекровь задала ей вопрос. Может, и несколько вопросов, а она, погруженная в свои мысли, не отвечала. С ней часто теперь такое бывало.
— Прекрасно, — ответила она. — Совершенно так же, как и раньше.
Джанет в изумлении покачала головой:
— Просто поразительно. Никогда ни о чем подобном не слышала.
Франческа пожала плечами:
— Если бы у меня не прекратились месячные, то я бы вообще ничего не заметила.
И это была совершеннейшая правда. Ее не тошнило, не тянуло на соленое, она вообще не ощущала в себе никаких перемен. Пожалуй, уставала чуть больше обычного, но это, возможно, было от горя. Мать сказала ей как-то, что сама она чувствовала ужасную усталость целый год после смерти ее отца.
Конечно, у матери было уже восемь детей, за которыми нужен был глаз да глаз. Франческе же нужно было заботиться только о себе самой, не говоря уже о том, что вокруг нее сновала целая армия прислуги. Вообще все носились с ней так, будто она была инвалидом королевской крови.
— Тебе очень повезло, — говорила между тем Джанет, усаживаясь в кресло напротив Франчески. — Когда я была беременна Джоном, меня рвало каждое утро. И днем частенько тоже.
Франческа кивнула и улыбнулась. Джанет уже рассказывала ей об этом, и не раз. Смерть Джона превратила его мать в сущую сороку, которая трещала без умолку, пытаясь заполнить горестную тишину, воцарившуюся в доме. Франческа благодарна была свекрови за эти старания, но подозревала, что боль ее излечит одно только время.
— Я так рада, что ты ждешь ребенка, — сказала Джанет и вдруг порывисто наклонилась вперед и сжала руку Франчески. — Так все это становится чуть более выносимым. Или, лучше сказать, чуть менее непереносимым, — добавила она не то чтобы улыбнувшись, но предприняв мужественную попытку растянуть губы в улыбке.
Франческа только кивнула, опасаясь, что если она скажет хоть слово, то сразу потекут слезы.
— Мне всегда хотелось еще детей, — призналась Джанет. — Но не судьба была. А когда Джон умер, я… Ну, довольно будет сказать, что еще ни один внук в мире не был окружен такой любовью, какая ждет дитя, которое ты вынашиваешь. — Она примолкла и сделала вид, что вытирает платком нос, хотя на самом деле хотела промокнуть глаза. — Ты не говори никому, но мне на самом деле совершенно все равно, будет это мальчик или девочка. Это будет частица Джона. Это и есть самое главное.
— Я знаю, — сказала Франческа негромко и положила руку себе на живот. Ей очень хотелось хоть как-то почувствовать присутствие ребенка у себя внутри. Она знала, что еще слишком рано для того, чтобы ребенок начал толкаться: она была едва на третьем месяце, если верить ее тщательным расчетам. Но ни одно платье еще не стало ей тесно, и еда казалась на вкус точно такой, как и прежде, и не одолевали ее ни причуды, ни болезненные состояния, о которых так много толковали другие женщины.
Она была бы только счастлива, если бы на протяжении всего этого времени она каждое утро извергала съеденное, — тогда можно было бы вообразить себе, что это ребеночек, находящийся у нее внутри, так машет ей ручкой и сообщает: «Вот он я!»
— Ты Майкла видела в последнее время? — спросила Джанет.
— Не видала его с понедельника, — ответила Франческа. — Он теперь редко сюда заглядывает.
— Ему не хватает Джона, — тихо сказала Джанет.
— Мне тоже, — ответила Франческа и сама испугалась той резкости, которая проскользнула в ее тоне.
— Майклу сейчас нелегко приходится, — задумчиво произнесла Джанет.
Франческа только в изумлении уставилась на свекровь.
— Я вовсе не хочу сказать, что тебе легко, — торопливо прибавила та, — но подумай, в каком он оказался щекотливом положении: он не будет знать, станет ли графом, еще шесть месяцев.
— Ну, тут я ничем не могу помочь.
— Ну конечно, ничем, — подхватила Джанет, — но ему— то как неловко! Я уже слышала не от одной мамаши, что они просто не могут считать его достойным женихом для своих дочерей, пока ты не разрешишься девочкой. Одно дело — выйти за графа Килмартина, совсем другое — за небогатого графского родственника. И никому не известно, то он или другое.
— Майкл не такой уж и небогатый, — брюзгливо заметила Франческа, — кроме того, он ни за что не женится до тех пор, пока не кончится траур по Джону.
— Да, думаю, что с женитьбой он подождет до конца траура, но, надеюсь, присматривать невесту начнет пораньше, — сказала Джанет. — Мне так хочется, чтобы Майкл обрел семейное счастье. И разумеется, если он станет графом, то ему нужно будет позаботиться о наследнике. Иначе титул перейдет к этой ужасной дебнемской ветви семейства. — И Джанет содрогнулась при одной этой мысли.
— Майкл поступит так, как должно, — сказала Франческа, хотя сама-то не слишком была в этом уверена. Очень трудно было представить Майкла женатым. И раньше было трудно — Майкл не из тех, кто долго хранит верность одной женщине, — но сейчас даже как-то странно. Столько лет у нее был Джон, и Майкл всегда был рядом с ними, неизменный товарищ и спутник. Легко ли ей будет перенести его женитьбу и то, что сама она станет пятым колесом? Достанет ли у нее великодушия радоваться за него, когда сама она будет одинока?
Франческа потерла глаза. Она чувствовала себя ужасно усталой, по правде говоря, и слабой тоже. Надо думать, это добрый знак: ей не раз доводилось слышать, что беременные женщины устают больше, чем обычно. Она посмотрела на Джанет:
— Пойду-ка я, пожалуй, наверх и прилягу.
— Великолепная мысль, — одобрительно сказала Джанет. Франческа кивнула и встала и тут же схватилась за подлокотник кресла, так как ее вдруг качнуло.
— Не понимаю, что со мной, — сказала она, пытаясь слабо улыбнуться. — Я что-то плохо держусь на ногах и…
— Она не договорила, так как Джанет вдруг ахнула.
— Джанет? — Франческа с тревогой посмотрела на свекровь. Та страшно побледнела и прижала дрожащую руку к губам.
— В чем дело? — спросила Франческа и только тут поняла, что Джанет смотрит вовсе не на нее, а на стул.
Охваченная ужасом, Франческа заставила себя посмотреть на сиденье, с которого только что поднялась.
Там, в самой середине подушки сиденья, краснело маленькое пятно.
Кровавое пятно.
«Жизнь была бы много легче, — с тоской думал Майкл, — если бы я был пьяницей. Сейчас было бы самое время прибегнуть к бутылке и утопить свои горести в вине».
Но ему, увы, не повезло: мало того что он был на редкость крепкого сложения, но еще и обладал чудесной способностью пить, не роняя собственного достоинства и не теряя ясности мысли. Поэтому, если он хотел допиться до бесчувствия, то ему нужно было выпить всю бутылку виски, стоящую сейчас на столе, а возможно, еще и добавить.
Он посмотрел в окно. Еще не начинало смеркаться. А даже такой отчаянный кутила, каким он старался казаться, не мог заставить себя выпить целую бутылку виски прежде, чем сядет солнце.
Майкл побарабанил пальцами по столу, соображая, что же ему делать. Прошло уже шесть недель со дня смерти Джона, но он по-прежнему жил в своей скромной квартирке в Олбани и не спешил переселиться в Килмартин-Хаус. Это была резиденция графов Килмартин, а он не станет графом еще по крайней мере шесть месяцев.
А может, и вообще не станет.
Если верить лорду Уинстону, с нотациями которого Майклу все-таки пришлось примириться, титул будет пребывать без претендента до тех самых пор, пока Франческа не разродится. И если она родит мальчика, то Майкл останется в том же положении, в котором всегда и был, — в положении родственника графа Килмартина.
- Предыдущая
- 8/70
- Следующая
